ЗИНАИДА НОВЛЯНСКАЯ
«ЗАНЯТИЯ ЛИРИКОЙ…»
* * *
Занятия лирикой
Чреваты истерикой,
А не открытием
Новой Америки.
Занятия лирикой —
Дело опасное,
Чаще прелестное,
Редко прекрасное,
Занятие лирикой —
Не откровение,
Но откровенности
Страшной мгновения.
Занятия лирикой —
Дело привычное,
Хоть и сквозит в них
Что-то сверхличное…
Ох, удержаться бы
В рамках приличия!
Занятия лирикой…
ВОСПОМИНАНИЕ
Бант стрекозиный, цыплячьи лопатки…
Сколько мне лет? Я живу без оглядки.
Сколько мне вёсен? По этой поре
Сушат подушки у нас во дворе.
Вешают шубы, трясут одеяла,
На табуретках лежат, как попало,
Валенки, муфты, ушанки, платки —
Всё, что годами таят сундуки.
В доме четырнадцать и восемнадцать
Не запираются и не бранятся —
Вышли на волю, под солнце, под смех.
Всем хорошо. Только нам — лучше всех.
Можно кричать, хохотать и рядиться-
Быть партизаном, медведем, царицей!
С ног повалиться! И тысячу раз
Прыгать на чей-то отживший матрац.
Мы несравненны. Мы соизмеримы
Разве что с пёрышком тяжкой перины —
Вон на невидимом нам сквозняке
Вверх поднимаясь, летит налегке,
Каждым движением и колыханьем
Чувствуя чьё-то большое дыханье.
ШКОЛЬНИЦА
В лодке, с этой школьницей, яростной и радостной,
А с утра — экзамены, а время — обалдеть!
А звёзды так и сыплются в дыры сетки градусной —
В небе — только крупные. Мелочь — на воде.
…Кабинет ботаники. Вновь переставляется
Разбитной, уживчивый, комнатный скелет .
Смерть? Пространство? Вечность? — Смутно представляется,
Что когда-то стукнет сразу двадцать лет.
Но уже — бродяжьим, таборным, палаточным
Так сдавило душу — отчий дом не мил!
…До осенней форточки, до последней ласточки,
По звезду, по маковку — весь загадан мир!
Пусть теперь всё сбудется — пусть потом заплатится:
Ведь нелепо у морей ждать ещё погод!
…Лодка. Тёплый вечер. За него закатится,
Круглый и упругий, волейбольный год.
* * *
Не забывчивы, но живучи
И не верим в плохой исход.
…Острой галочкой чайки в тучах
Отмечается наш приход.
Так давно тебя не рождали
Солнце, ветер, Земля, вода!
Так давно тебя ожидали!
Так устала твоя звезда!
…В этом мире, где всё — навеки,
Где расчётлив и скуп расход,
Голым прочерком зимней ветки
Отмечается наш уход.
КРЫША
Мир — жильё дармовое.
Намечается крыша,
Где аукались двое,
Где столкнулись, охрипши,
И — ни разу, что милый,
И к плечу не припала —
Просто печка дымила,
Да в горле щипало,
И — ни разу, что нужен —
Просто вздрагивал чайник,
Просто близился ужин
По-птичьи случайный.
Шло впритык листовое
Время, дыры покрывши…
Просто встретились двое,
И наметилось свыше.
* * *
От равноденствия до противостоянья
Так ощутимо убывают дни.
И время переходит в расставанье,
И забыванье таянью сродни.
…Не веришь солнцу — запасай дрова.
Как истончилась жухлая трава!
Как наше счастье плоть свою теряет!
Как время ничего не повторяет…
…Вздымает кости облетелый сад —
Весь против времени! Весь повторенье!
Тебе — листа короткое горенье,
Мне — яблоки забытые. Висят!
* * *
На все золотые просторы любви —
Один только маленький омут.
Ты в медленной лодке за мной приплыви,
Но помни: в том омуте тонут.
Закружится черной воронкой вода.
Уронишь. Черпнёшь. Захлебнёшься.
Опутает тиной, затянет туда,
Откуда не скоро вернёшься.
А я всё живу за спокойной рекой,
Всё жду, что назначено было,
И думаю: «Медлит, жестокий какой,
Чтоб я его больше любила».
А время смывает святое число,
А месяц то тощий, то полный,
И даже ненужное больше весло
На берег не вынесут волны.
Цветы моей жизни всё выше цветут —
Выносят и стужу и ветер.
Мой дом беспечален, и дети растут,
И мужа бужу на рассвете.
И лишь как бессонница глянет совой,
Закружатся чёрные мысли:
И мне что ль сквозь золото вниз головой
В том месте, где корни нависли?
Коридор. ОДИНОЧЕСТВО Коридор.
1
Коридор. Коридор. Коридор
В опустевшей огромной квартире.
Коммунальный жилец в её мире
Задержался. О нём разговор.
Он один. Он — один. Он один!
В кухне, в комнатах и в туалете.
(Может, в городе. Может, на свете.)
Сам себе и всему господин.
Он на кухне пустой расцветёт,
Разожжёт все четыре конфорки,
Пораскроет все двери, все фортки,
Соль просыплет и не подметёт.
Царь Вселенной, усядется пить
Крепкий чай из большого стакана.
Нет соседей! Одни тараканы.
И на крысу легко наступить
Там, во тьме, в коридорных мирах,
Где свободу приветствует страх.
2
У парикмахерши опять шуршат обои,
А у торговцев что-то дребезжит,
В дверях арфистки нечто голубое,
Совсем живое на полу дрожит.
То чей-то кашель слышится.
Знакомый!
То кто-то шарит, шастая впотьмах.
Все звуки велики для насекомых,
Их собирает коридор из комнат
И комкает в один полночный страх.
Закрыться. Запереться. Наплевать.
Не доверять ни зрению, ни слуху.
В пустых квартирах любят пировать
Бомжи и привидения. Но духа
Не следует терять. Ведь с детских пор
Привык пугать нас общий коридор.
3
…Царь Вселенной уставится пить
Лысый чай из кривого стакана.
…Мало крошек кормить тараканов,
На арфистку бы не наступить…
Мысли кружат, сбиваются в пену.
Может, на ночь не выключить свет?
Съехать, взявши хорошую цену?
Коридор упирается в стену.
Вход где выход. А выхода — нет.
4
Почему же им так тяготятся,
Что даже клянут?
На пиру одиночества
Много волшебных минут.
Не трещит телефон.
Не скулит и не охает дверь.
Больше нету обмана.
Не будет разлук и потерь.
На пиру одиночества
Можно не есть и не пить,
С бестелесной душой
В разговор за-душевный вступить.
«Я» засмотрится в «я»,
В бесконечность взаимных зеркал.
Что же там, в глубине?
Ангел или звериный оскал?
Или просто НИЧТО,
Мировая игра пустоты?
Иль в конце коридора
Внезапно проявится «ТЫ»?
Мотив. ГАРСИЯ ЛОРКА.
На бледно лиловом-
Лимонный
Месяц салонный.
Он гладью вышит
На шелке новом
В слезах солёных.
Хоть здесь, в России,
Ни лилий вам,
Ни лимонов,
Хоть Гарсия Лорка
Её снегами пока не тронут,
А на развалах книжных
Царит Лимонов,
И все её тройки,
И все её птицы
Во мраке тонут.
И всюду волки,
И хлеб надежды
В песок раскрошен…
…Что ж, тонкий месяц
В небесном шелке
Излишняя роскошь?
Ему скатиться ещё не поздно,
Но он гарцует,
И шёлк синеет.
И новые звёзды
Вокруг танцуют.
Ну что ж, Россия
Ещё большая…
Гарсия…Волки…
И льются слёзы,
Но не мешают
Стежкам иголки.
* * *
Ветки берёзы сквозь вьюгу.
Кружево кружев.
Милая Родина,
где не устанут бороться,
Где так несладко внутри
и не гладко снаружи,
Где никогда не понять,
что откуда берётся.
Жить на Руси —
не болтать о любви и свободе.
Тело не врёт,
но душа заблуждаться умеет.
Это — о каждом.
Так что же о целом народе?
Всё он дурак дураком
и никак не умнеет.
Ждёт, как дитя, разрешенья
и чудного чуда:
Кто-то придёт, всё поймёт,
всё решит и уладит,
К сердцу прижмёт,
да ещё по головке погладит.
Лишь бы явился.
Не важно — какой и откуда.
Как ни надейся
на личный «авось» и на случай,
Здесь ни один не спасётся
без общего блага.
Тало не врёт.
Но душа, как известно, летуча _
Рвётся куда-то
и тайно желает варяга.
Так и живём:
отметелит и тут же завьюжит.
Но ведь живётся.
И даже, представьте, поётся.
Тает добро.
Но всегда красота остаётся.
Ох, уж мне эти берёзы
и кружево кружев!
* * *
Цвет озими, зелёный до озноба,
Сквозит в последнем золоте берёз,
И отступают суета и злоба,
И ясно: всё задумано всерьёз,
Замешано на красоте и свете
До полного явления Творца.
Дожди и солнце, озими и ветер
Ему верны пребудут до конца.
А мы, хотя не менее любимы,
Понять Его усилий не хотим,
Глядим куда-то в сторону и мимо
В своих машинках по шоссе летим.
С тупым и постоянным окаянством,
Тараща остеклённые глаза,
Торопимся из времени в пространство,
Так, что визжат на спусках тормоза.
Лишь иногда, на горочке, на взлёте,
Когда откроет даль нездешний вид,
Свеча берёзы сердце позолотит
Да зелень поля душу ознобит
* * *
Декабрь в середине.
Постойте, послушайте снова:
Декабрь-в-середине…
Дыхание русского слова.
ДекабЫрь…ДекабАрь..?
Оно к полногласью стремится,
Как птица из клетки,
Как дикая бурая птица.
Застыла Москва
В белизне, серебре и озоне,
Чтоб завтра очнуться
В мазуте, грязи и бензине.
Но близки пределы предзимья,
Конец межсезонья —
Декабрь в середине.
Декабрь уже в середине!
А год — всё быстрее,
Быстрее, быстрее под горку.
Декабрь в середине.
Распахнуты времени створки.
И новый январь замаячил,
Суровый и властный,
А русские гласные
В полном плену у согласных.
Но всё же рождается, бьётся
И рвётся на волю:
ДЕКАБАРЬ. Прислушайтесь:
«О, я дышу, я изволю
Проклюнуться вновь
В скорлупе приручённой латыни
На чьих-то губах, в декабре,
В серебре, в середине!»
* * *
У лирики короткое дыханье —
Она живёт от выдоха до вдоха.
Но в это нутряное трепыханье
Вплетает голос целая эпоха
У лирики свободное дыханье,
Она не терпит плана и заказа,
В ней искры Божьей ясное сверканье
И своеволья тайная зараза.
У лирики высокое дыханье,
Она парит над разумом и бытом.
И частая расплата за призванье —
Разбиться. Быть убитым. Жить забытым.
Сведения об авторе: Зинаида Николаевна Новлянская живет и работает в Москве. Кандидат психологических наук. Сотрудник Психологического института Российской академии образования. Много лет занимается проблемами художественного развития детей. Автор нескольких книг, посвященных художественному воспитанию подростков. Член Союза писателей Москвы.