Виктор ВЛАСОВ (Омск)
Об авторе: Виктор Витальевич Власов, 24 года.
Окончил Московский Институт Иностранных Языков (Омский филиал). Являюсь участником редколлегии современного журнала независимой литературы “Вольный лист”. Член Союза Писателей XXI век. В настоящее время работаю в СОШ №83 преподавателем английского языка. Является менеджером неконсервативного журнала «Вольный ветер»
Совсем недавно (согласно информации с сайта Николая Березовского) стал еще и членом правления Всемирной Корпорации Писателей (омское отделение) (?)Публиковался в журналах: “Сибирские огни”, “День и Ночь”, “Новый берег”, международном журнале “Русская Литература”, “Литературный Меридиан”, “Омск Литературный”, “Преодоление”, “Урал-Транзит”, “Вольный лист”, в литературных альманахах: “Складчина”, “Бийский Вестник”, “ЛикБез”, “Иртышъ-Омь”, “Тарские Ворота”, в международном интернет-журнале “Русский Глобус”, международном проекте “Русский Автобан”, интернет-журналах: “Русский переплёт”, “Пролог”, “Критика и Словесность”, “Наша улица”, на сайте Международной Федерации Русскоязычных Писателей, в газетах: “Литературная Россия”, “Омское время”, “Класс”, “Пирамида”, “Оханская сторона”. Положительно отозвался о моих произведениях известный омский писатель Лев Трутнев в газете “Омская правда” (7 апреля 2010 года). Интервью со мной опубликовано в газете “Аргументы и Факты” (№ 31, 4-10 августа 2010).
Выпустил пять книг:
За первую, повесть “Красный лотос” о средневековой Японии, в 2007 году стал лауреатом областной молодёжной премии имени Ф.М. Достоевского.
По программе обмена с иностранными студентами работал в Америке. Итогом поездки стала вторая книга – путевые заметки “По ту сторону неба”.
Третья книга фэнтези – “Сага о Нозготах”.
В четвёртую вошли: “Красный лотос” и “По ту сторону неба”.
Пятая книга – реалистичные рассказы и повести “Третий в команде”.
Этот разный писатель или Сумасшедший дом на слияние Оми с Иртышом.
Писателя посещают навязчивые и тревожные, иногда эпохальные мысли о творчестве, свободное время он проводит с другом редко, в основном – за книгой. Поход в кино, не сомневаясь, меняет на театра или на литературное мероприятие, например, друзья зовут на крутой блокбастер, собравший несколько миллионов долларов, а он отвечает:
– Сегодня презентация поэтического сборника друга или литературного журнала. Давайте в другой раз.
Да, творческий вечер или обсуждение книги на литературном объединении важнее, чем спецэффекты и зрелища. Обходительность, скромность, терпение, примирение… думаете, это то, чем наделён писатель? Нет, писатель – воин, могучий, дерзкий, безумный, готовый на рывок ради славы, ради своей фамилии на бумаге… «чёрным по белому».
Пойдём с мало до велика.
Ради имени, пусть и не в солидном издание, молодёжь готова на многое. Молодые омские поэты литературного клуба «Погреб» выпускают сотни листовок со стихами, мини-рассказами, лозунгами и рисунками. Клеят повсюду. Заборы, стены домов, остановок, столбы, стенды для объявлений, подъезды, автобусы и троллейбусы – белеют иногда листовками с пёстрым символом клуба. Старая Московка, Нефтяники и Левый Берег, где живёт основная масса известных омских писателей и поэтов, в этих районах деятельность клуба наиболее активна. Мало в Омске людей, которые случайно не прочитали содержание листовок, не замечали надписи и граффити – творчество членов клуба. Евгений «Дессидент» Петрушенко, Сергей Григорьев и «Предводитель дворянства*» Игорь Федоровский. Первый снимает забавные фильмы с участием молодых творцов, обрабатывает их в специальной программе. Придумывает диковинные посвящения для вступающих в клуб, редактирует литературную газету «Погреб». Устраивает обсуждения книг и публикаций на интернет-конференции между авторами разных городов, организовывает творческие вечера в библиотеках и чаепитие на своей съёмной квартире. Бывает, придёшь, а в квартире у Петрушенко никуда присесть. Повсюду молодые шумные поэты, журналисты и писатели. За чашкой чая или чего покрепче девушки и парни читают стихи или рассказы, говорят об издательских планах на будущее.
– Жека, как дела? – спрашиваешь у него.
– Нормаль! Зацени.
Он открывает Интернет, показывает разные сайты. Он – программист и дизайнер, зарабатывает тем, что проектирует странички в Интернете. Многим омским поэтам и писателям он сделал великолепные сайты.
Второй поэт Сергей Григорьев – скандалист жуткий. Темпераментный, вспыльчивый, любитель отпустить суровую шутку. Не проходит презентации да творческого вечера в Омске, чтобы не появился Григорьев и не заставил известных авторов напрячься… Вот заходит Серёга медленно в зал. Взгляды нескольких зрителей и выступающих уже обращены на него.
– Так-так, вы забыли про меня? – укоризненно говорит он, сверкая карими глазами.
Невзирая на публику, начинает читать свои новые стихи или пародии на членов союза писателей. Стихи у него хорошие, выходят в нескольких омских изданиях, но если бы только не выставлял себя в жутком виде…
– Пегасик с ним!.. – отмахивается «Предводитель дворянства» Игорь Федоровский. Его шея обмотана пёстрым шарфом, сам он в старой белой футболке и серых штанах, подпоясанных матерчатым ремнём. Он щуплый с тонкими ногами и длинными руками, похожими на плети. На мероприятие он выходит всегда лохматый, таков стиль. Несмотря на босяцкий вид, Игоря уважают в различных литературных кругах. Сквозь его толстые круглые линзы очков серо-голубые глаза Игоря увеличиваются, походя на драгоценные камни. Он лауреат двух молодёжных премий: имени Ф.М. Достоевского и П. Васильева, так же штатный корреспондент газеты «Омское Время», технический редактор альманаха «Складчина», член редколлегии неконсервативного журнала «Вольный Лист». Юрий Виськин, главный редактор газеты «Омское Время» признаёт в Игоре свою смену.
– Постарел я, – кивает Юрий Виськин перед монитором в редакции. – Вот-вот на пенсию уйду. Игорёха, будешь за главного!
Об Игоре Федоровском неоднократно упоминала в своих интервью Валентина Ерофеева-Тверская – председатель омской общественной организации СПР.
– Игорь Федоровский и Андрей Козырев – поэты, которых не стыдно отправлять на российские литературные семинары, – говорит она гордо.
Игорь в отличие от Сергея Григорьева – парень скромный. На рожон не лезет, разговаривает деликатно.
Прихожу я к нему первый раз на день рождения. В комнате у него бардак, повсюду обёртки от лапши «Ролтона», коробки от «Доширака», фантики от конфет и какой-то не узнаваемый мусор. Обои кое-где ободраны, в углу у шкафа – куча мятой одежды.
– Во дела! – удивляюсь я. – Тараканы заведутся.
– Готовлюсь писать в жанре «киберпанк», как моя подруга Анька, – отвечает Игорь. – Нужна соответствующая атмосфера.
Он серьёзен как никогда, отрешён и как будто сам не свой, тихо добавляет:
– Вы садитесь, угощайтесь!
Мы с Григорьевым и Петрушенко садимся за стол и, поглядывая на друга, лакомимся. А Игорь, не отвлекаясь, стучит пальцами по клавишам ноутбука. Примерно через два часа он закрывает компьютер.
– Я спать толком не могу, – вдруг признаётся он, оглядывая нас, точно инопланетян. Его глаза – огромные в роговых линзах, не моргающие, кажутся застывшими. – Снятся мне всякие войны между расами, кланами роботов и людей. Это подружка, Анька, действует так на меня. Она ведь анимешница. Мы вместе как засядем, так и смотрим несколько часов разное анимэ. Заразился!
Да, условия жизни на писателя сильно влияют.
– Смотри не свихнись, как Дима Соснов, – советует ему Серёга. – А то будешь дёргать руками да ногами, когда с чем-то не согласен.
Но Игорь Федоровский, похоже, не собирается сходить с ума. В качестве эксперимента по совету подружки он станет несколько дней не убираться в комнате и заниматься любимым писательским делом.
Встречу с Дмитрием Сосновым я вспоминаю с противоречивыми чувствами.
После поминок российского писателя Михаила Малиновского, Соснов заезжает ко мне. Я открываю дверь, а там стоит высокий худой человек в очках и с тёмно-серой тряпичной сумкой. Заросший щетиной и покачивающийся на ногах, дрожащий от холода.
– Я – Соснов, – только и отвечает на мой вопросительный взгляд.
На улице зимой под вечер градусов тридцать, жаль выгонять даже незваного гостя.
– Кто там? – спрашивает мама с кухни.
– Преподаватель философии в ОМГУ, Дмитрий Соснов, – говорю я, вспомнив о том, что давно рассказывал о нём Игорь Федоровский.
Мама только что приготовила курицу и толчённую картошку, позвала к столу. От Дмитрия Соснова разило перегаром, поэтому я порекомендовал ко мне в комнату.
Жуя курицу с картошкой и запивая горячим кофе, Дима говорил со мной так, будто я был его единственным другом. Он и плакал, размахивая обглоданным куриным бедром, ронял изо рта картошку, да именно так. И лез обнимать меня. Здоровый мужичина с крепкими руками снимает очки и плачет, жалуясь, что мало кто его понимает. Ни Шелленберг, ни Четверикова не хотят видеть его в своих литературных объединениях. Он робко приходит, а они ждут пока уйдёт, молчат с укором.
– Посмотри… – он переворачивает свою сумку, вытряхивает книги, пожелтевшие газеты и несколько старых омских журналов с помятой обложкой. – Разве я такой плохой? Малиновский умер, это был человек, которому я доверял. Приходил к нему и читал стихи. Он послушает и выскажет мнение.
Михаила Малиновского я лично не знал, как например Николай Березовский, Александр Лейфер и Лев Трутнев, но читал его замечательную повесть «Мир по дороге». Одного произведения хватило, чтобы уважать этого писателя.
Я… – он пребывает в замешательстве, вертя головой. – Несколько лет назад начал издавать журнал неформальной прозы «Четырёхлистник», собрал вокруг себя необычных людей, хороших поэтов и писателей. Половина из них потом ушли к Николаю Бондарю в издание «Водолей», – сердясь, он точно выдавливает слова. Показывая мне свои красноватые обветренные кулаки, жёстко добавляет:
– Мы потом поговорили с ним серьёзно и он понял, что нельзя переманивать авторов, это чревато! Не будем об этом! Я думал, что работая в собственном проекте, привлеку внимание и заслужу уважение. Но нет ведь. Меня заговорили, понимаешь? Навели порчу! – приближается настолько близко ко мне, что кажется, вот-вот накинется. – Это всё Алиса Паникаровская, она у них ведьма! Видел, какие глаза у неё? Зелёные и мутные! Ошалелые. Она занимается магией. Потом, на какое бы лито я не пришёл и в обоих союзах говорят, мол, графоман Соснов, ненормальный человек, надо вызывать помощь… – ему больно вспоминать об этом. Парень согрелся, но его продолжает трясти. Он дёргает руками, точно отгоняя комаров, двигает ногами, как будто что-то судорожно чертит на паласе пальцами.
Историю литератора Дмитрия Соснова я знаю по рассказам моих друзей и знакомых.
Когда-то на омского поэта Соснова надеялась Татьяна Четверикова, Валентина Ерофеева-Тверская и Вероника Шелленберг. Они писали рецензии на его книги и на подборки стихов. Рекомендовали в различные издательства, продвигали на литературные семинары. Сам Юрий Перминов, постоянный автор «Нашего Современника», лауреат международной премии «ЮГРА» писал вступительные статьи к его книгам и делал краткий обзор публикаций в журнале «Омск Литературный» и в газете «Омское Время». Даже пригласил его на свою свадьбу в качестве свидетеля. В прошлом они были друзьями.
То ли на почве постоянного волнения или чего-то ещё, что не было видно снаружи, Дмитрий Соснов стал вести себя странно, пугающе. Один близкий его друг и поэт, Алексей Годяев, заместитель главного редактора замечательного полноцветного литературного журнала «Водолей» говорит, что Дима помогал издавать книги душевнобольным людям в психиатрической лечебнице и оттого сам сделался нездоровым, вторые, те же рецензенты и наставники – отмахиваются, приговаривая, мол, «полетели гуси у человека», и мы его не знаем.
Я бы не сказал, что Дмитрий Соснов стал таким уж безынтересным поэтом. У него теперь другая аудитория. Пусть охладели прежние слушатели и не понимают его новых, иных стихотворений, но нередко слышу неплохие отзывы от Вениамина Каплуна, члена Союза российских писателей, который вместе с Александром Лейфером навещал Аркадия Кутилова в психиатрической лечебнице. И как-то открыл я огромный альманах «Тарские Ворота» и прочитал не без интереса большую подборку стихов Дмитрия Соснова. Затем выходят стихи этого поэта в культурно-просветительском издание «Литературный Меридиан» на Дальнем Востоке. Приглядываются стихи Соснова главному редактору «Вольного Листа» Ивану Тарану. Он просит художника-иллюстратора Евгения Вальса уделить особое внимание стихам этого поэта. Вальс отказывается – стихи Дмитрия ужасные и словно «коробят» сознание, оставляя неприятный осадок. Тогда есть в журнале «Вольный Лист» и молодой иллюстратор – ученица седьмого класса Эвелина Бородулько. Она иллюстрирует прозу, но по просьбе члена редколлегии с лёгкостью берётся за поэзию.
– Какие классные стихи! – говорит она хохоча. – Виктор Витальевич, можно несколько рисунков сделать?
Я работаю учителем английского языка в школе №83. Мне интересно мнение девочки, почему ей вдруг нравятся эти стихи.
– Не знаю, – качает она головой, по-прежнему беззаботно улыбаясь. – Ну там пики колют небо и вонзаются куда-то. Прикольно!
Может, и хорошо, что она не вдумывается в смысл стихов Соснова, а рисует, что видит.
Дмитрий Соснов не самый странный автор, с которым иногда сталкиваешься. Есть ещё и главный редактор «Вольного Листа» – Иван Таран. Вблизи разговаривать с ним может лишь бабушка (мамы и папы у него нет). Члены редколлегии переписываются с ним по Интернету. Участники редсовета, в который входят Николай Березовский, Александр Плетнёв, Виктор Богданов уже предупреждены, мол, никаких прямых контактов. Иван Таран живёт в кибернетическом пространстве большую часть времени, меньшую – проводит за работой на даче. В психиатрической лечебнице специально посоветовали отвлекать его Интернетом и дачным ремеслом. Теперь Ваня если выходит из Интернета, то прямиком на огород.
– Ваня, привет, чем занимаешься? – пишешь ему в «агенте» или «в контакте».
– Думаю пойти на огород, там работы невпроворот, – быстро отвечает Таран.
– Тексты рассмотрел, которые прислали ребята?
– Да, у Виськина щетина на голове, Егоров похож на пигмея, Елизарову и Шелленберг видел около ларька «фастфуд», У Новикова и Клишина – черепа неправильной формы. Декельбаум и Фельдман – одинаковые, Брычков – крокодил, а Козырев может опубликоваться в своём альманахе.
Те, про кого не написал Ваня Таран, значит выйдут в ближайшем номере «Вольного Листа». У Вани – особая форма шизофрении не допускающая длительного контакта вживую. Есть периоды времени, когда он употребляет более сильные препараты и тогда можно подольше с ним пообщаться у него дома. Но никакого алкоголя. Однажды кто-то умудряется напоить его, так Ваня потом сжёг в лесу половину тиража «Вольного Листа» и долго не слазил с дерева. Спросите, у любого омского писателя или поэта, кто такой Иван Таран. Ответят, что он – главный редактор неконсервативного журнала, но вживую его мало кто видел. Ходят слухи среди омских авторов, что не существует такого человека. И Разгромную критику в разоблачение плагиата в омской писательской организации СПР под именем Иван Таран пишут сами же участники этого союза (В журнале «Русская Литература» Расуля Ягудина номер 42, а так же в «Критики и Словесности» Андрея Углицких в июльском номере).
Иван Таран, хочу я сказать, как робот. Приходят тексты на его электронный адрес – работает, не приходят – ездит на дачу, читает книги, пишет стихи, критику.
Молодых интересных писателей и поэтов в Омске достаточно. Придёшь в литературные объединения «Ноктюрн», «Водолей», «Вдохновение» или в клуб «Погреб», в каждом своя атмосфера. Люди, будь они авторы или нет, делятся событиями, от каждого можно почерпнуть много нового и необычного. Собираются экстрасенсы, медиумы, кинологи, маги, те, кто видел НЛО и просто хорошие собеседники.
Сам же я посещаю литературное объединение им. Якова Журавлёва. Николай Михайлович Трегубов, его руководитель, член СПР, выпускает большой журнал «Преодоление» на спонсорскую помощь депутата КПРФ. Печатает в нём в основном журавлёвцев (тех, кто уважал Якова Журавлёва или теперь регулярно посещает лито самого Трегубова). Звание журавлёвца имели: Аркадий Кутилов, Геннадий Великосельский и Вильям Озолин. Из ныне здравствующих – Николай Березовский, Владимир Новиков, Александр Плетнёв, Иван Яган, Вениамин Каплун, Игорь Егоров, а из молодых, печатающихся в литературных журналах – Юрий Перминов, Пётр Белянин, Алексей Годяев, Наталья Елизарова и другие.
Я тоже хочу быть журавлёвцем, гордо носить на своих книгах символ объединения – журавли, несущие солнце на крыльях. Но в последнее время строгий наставник Николай Михайлович Трегубов сердится.
– Ты добегаешься к Лейферу! Прибью! – грозит он, глядя осуждающе из-под густых бровей. – Графоманы из «Погреба» пусть не показываются на глаза – надоели эти листовки! Так и передай!
Ему идёт семьдесят первый год, но похож поэт Трегубов на буйвола. Здоровый сердитый мужик, с массивными волосатыми, точно у павиана руками и огромными багровыми кулачищами. У него широкие плечи и крепкая грудь, толстая короткая шея и чётко видны мышцы трапеции. Иногда, кажется, что у него бьётся в груди ни одно сердце, а три. Бывает, возьмёт две тяжеленных сумки с журналами и рукописями участников лито, поедет на другой конец города в музей им. Достоевского или в Пушкинскую библиотеку на литературное мероприятие. Говорит долго и голос не ослабевает.
Николай Михайлович Трегубов не будет спать, пока не отредактирует принесённые рукописи, не доработает их в достойные произведения. Ему можно позвонить и в одиннадцать ночи и в двенадцать. Всегда ответит поэт и редактор Трегубов, пусть и хмуро. Его комната целиком заставлена книгами, журналами и рукописями. Сидит на койке над очередной рукописью, внимательно читает, ручкой исправляет авторскую глухоту и другие ошибки, советует по сюжету и образам даже таким как Алексей Декельбаум и Виктор Вайнерман, правит рифму по «контрольному ряду» Веронике Шелленберг и Евгении Кордзахии. Хоть он ярый противник противоположного союза писателей, но подсказать и поправить рад. Заходит он в помещение СРП при Аграрном Университете Евгений Фельдман и Вероника Шелленберг касаются его могучего плеча, интересуются здоровьем, аккуратно берут его сумку. Он медленно садится на стул напротив Александра Лейфера. Они молча ждут, когда Николай Михайлович отдышится и начнёт говорить.
– Что вы творите? – спрашивает ОН, бороздя их пристальным взглядом. – Глухоту и лишние слова убирать из «Складчины» кто будет? Коля Трегубов? – улыбается он широко и весело, словно вовсе шутит. – Потом достаёт несколько выпусков альманаха СРП (омского отделения), раскрывает. Действительно, проскальзывают кое-где авторская глухота и выделены красной пастой лишние слова.
– Упражняетесь, Николай Михайлович?! – говорят ему.
– Нет, пока шучу… – отвечает он уже серьёзно.
Разным человеком может быть руководитель литературного объединения. И весёлым и сердитым. Но одно в нём неизменно – желание помочь.
Писатель, а тем более председатель того или иного союза писателей, но всегда решает проблемы.
Так скоро литературный альманах «Складчина» перестаёт выходить, молодёжная премия имени Ф.М. Достоевского «зарезана», голландцы перекупают омский пивоваренный завод имени первого директора Ивана Багнюка – «Баг Бир» – спонсора премии. Им не нужно отдавать лишнее… Александр Лейфер, председатель Союза российских писателей, набирается терпения. Здоровье Александра Лейфера уже не то, что было тридцать лет назад, когда он бегал кроссы на стадионе «Нефтяник» и занимался штангой. Но осталась сноровка, драгоценный опыт. И вот: слышишь по радио, читаешь в газете «Вечерний Омск», затем на сайте российского писателя Николая Березовского, что Александр Лейфер разговаривает с мэром города – Виктором Шрейдером. Мэр организовывает компанию в помощь писателям. Во-первых, будут выделены средства на спонсирование альманаха «Складчина», во-вторых, возобновится литературная молодёжная премия. Александр Лейфер – двигатель Союза российских писателей в Омске, человек скромный, не встревающий ни в какие распри. Скандал на «литературном фронте» – Александр Эрахмиэлович вдали, не его это хлеб, неблагородное занятие. Многие писатели родного мне города считают его одним из богатейших писателей Омска. Я умудряюсь попасть к нему домой. Живёт Александр Лейфер в старом двухэтажном доме скромно в двухкомнатной квартире с женой и чёрным псом – Жуликом. Первое что на полке бросается в глаза в комнате – рабочем кабинете Александра Эрахмиэловича, так это фотография в деревянной лакированной рамке, где они вместе с губернатором омской области Леонидом Полежаевым.
– Не подумай, что я с ним на одной ноге! – отшучивается Александр Эрахмиэлович, улыбаясь, проступают на его щеках добрые ямочки.
Действительно, на столе у него старый компьютер с огромным, как говорят «доисторическим» монитором – электронно-лучевой трубкой.
– Да, герцовка слабая, – соглашаюсь я, забравшись в «диагностику системы».
– Что такое? – спрашивает Александр Эрахмиэлович.
– Режим мерцания монитора, глаза не болят?! – отвечаю я. – Видео карта старенькая и оперативной памяти недостаточно, жёсткий диск не ёмкий, на двадцать гигов.
– Давай по-русски, – просит он, осклабившись. – Помоги лучше фото отправить по «элеткронке». – Это слово он произносит пренебрежительно и словно смущёно, видно, что современные «понятия» далеки от него.
– Куда полез? – вдруг недоверчиво, но осторожно спрашивает он.
Правда, не туда. Я захожу в строку «отправленные письма», хочу посмотреть, кому и каким людям отправляет он электронные письма. Не тут-то было, Александр Эрахмиэлович учится на ходу. Хитрость не проходит и ладно, председатель СРП бдителен. Выбираем фотографии из литературного семинара, прикрепляем их к письму и отправляем на десятки адресов.
Архив фотографий у председателя писательской организации – старинный, чёрно-белый. Можно увидеть молодого Александра Колесова, главного редактора журнала «Рубеж» или друзей – российских писателей Михаила Малиновского, Александра Плетнёва и Николая Березовского.
Во время работы в киберпространстве мы обсуждаем не только родную премию Достоевского, но и другие конкурсы, разные журналы, новые книги членов союза и авторов, тяготеющих к ним или просто пишущих талантливо.
– Обрати внимание на слог, – наставительно говорит Александр Эрахмиэлович, качая указательным пальцем. – Лев Трутнев, Галина Кудрявская, Алексей Декельбум – вот у кого надо поучиться писать прозу, а то порой читаешь молодых и складывается впечатление, что вы – не русские и даже не из США! – улыбается он слегка. Так непривычно видеть его весёлым. Он всегда серьёзен, будь-то презентация альманаха «Складчина», где он является главным редактором, или обыкновенная встреча на улице.
Александр Эрахмиэлович знает много интересных людей, которые пробивались в литературу каждый по-разному. Некоторые из его друзей ушли из жизни, оставив большой след. Всё ещё ныне творящий отмечен в журнале «Пролог» поэт Анатолий Кобенков – написана лишь дата его рождения, а смерти – будто и не было. Весельчак и повеса Вильям Озолин, скромный Роман Солнцев, честолюбивый Эдмунд Шик. Остались только их книги с бледно-синими выцветшими автографами. Аркадия Кутилова Александр Эрахмиэлович лично определил в психиатрическую лечебницу, помогал ему вместе с Геннадием Великосельским, Николаем Трегубовым и Вениамином Каплуном.
У Александра Лейфера огромная библиотека, не помещающаяся в одной комнате. Многое из того, что не осталось дома – перевезено в большой кабинет Аграрного Университета, где он вместе с членами редколлегии альманаха «Складчина» беседует с молодыми авторами, принимая от них рукописи. И книги и литературные журналы… Прогибаются полки, вот-вот готовые треснуть. Выписывает он только газету «Литературная Россия», различные журналы и антологии ему присылают со всей России и бывших республик СССР. Находишь и многие журналы, которых нет на известных литературных порталах. «Аргамак», «Солёная подкова», «Вокзал», «Город», «Истоки».
– Многие писатели давно объединились в группы, – говорит Александр Эрахмиэлович с какой-то грустью. – Работают в своих проектах. Одни не хотят ничем заниматься, кроме себя, другие могли бы, но не хватает средств и желаемой аудитории. В итоге мы имеем маленькие группы, которые воюют между собой с помощью критики и критиканства. Причём если ты не с ними, то против и попробуй в какую-нибудь группу не войди.
– Сейчас глядишь получше дело пойдёт и наша «Складчина» выйдет на другую аудиторию, – добавляет он с надеждой.
На днях спонсор международного казахстанского журнала «Простор» решил помогать омскому альманаху. Казахским писателям так же необходимо выходить в России. Со слов человека, который побывал в Астане и Алма-Ате, генеральный директор казахстанского международного издания захотел вернуть старые традиции.
– «Простор» и «Складчина», – повторил я в голос. Они звучали, как БРАТ и СЕСТРА.
– Пойдём на кухне посидим, – зовёт Александр Эрахмиэлович. – Потрудились немало.
Стоит мне пару часов съестного не закинуть в живот, как я чувствую себя разбито и слабо.
– Сейчас наемся у председателя правления Союза российских писателей Омска, – думаю я удовольствием, потирая руки, облизывая губы.
На столе лежит блюдце с мелко нарезанными помидорами, несколько кусочков варёной колбасы и ломтики хлеба. Александр Эрахмиэлович нагревает чай, режет лимон, рассказывает про сыновей, которые обещали сделать ремонт в квартире, упоминает про тысячу своих журналистских публикаций под псевдонимом «Болотов». Тысяча штук… это не просто! Но я хмурюсь, скрывая разочарование за добродушием удовлетворённого гостя, думаю:
– Где борщ, или хотя бы супчик с лапшой? Картошка с котлетами пусть рыбными, невкусными? Может, чай – только начало? – я такой обжора, что лучше мне ничего не показывать на столе. Сейчас вот пишу про еду и клянусь, хочу кушать.
– Меня звали стать главным редактором в литературную газету клуба «Погреб», – в смятение делится Александр Эрахмиэлович. – Я отказался. Слышал, они носятся по улицам и клеят листовки разные, перемешивая литературу, политику и много чего ещё. Да, литературная газета в Омске – пустующая ниша. Как-то выпускали мы, но потом дело заглохло. Финансы!..
– Ты ешь, ешь, не отвлекайся на мои мысли, – кивает он, глядя, как мне с трудом лезет бутерброд. – Может… – догадливо он крутит головой, а я надеюсь, что нальёт супа. – Майонезом промазать?
Действительно, за последние три года в Омске вырастает несколько литературно-художественных изданий. «Пилигрим», «Ноктюрн», «Вольный Лист», «Преодоление». Причём выделяются в группы многие писатели из организации самого Александра Лейфера. Игорь Егоров, Евгений Асташкин, Наталья Елизарова. Первый покидает литературный журнал «Виктория», создаёт «Тарские Ворота», в котором принимают участие и Асташкин и Елизарова. Вскоре к ним присоединяется молодой поэт Денис Качуровский. Он предлагает идею издания молодёжного приложения под названием «Иртышъ-Омь». Его поддерживают. А после на горизонте появляется поэт Андрей Козырев. Нет, он существует и раньше, пишет и публикуется в «Литературном Омске», в «Складчине», но жаждет создать своё. И создаёт. Теперь Андрей Козырев – главный редактор альманаха «Точка зрения», где публикуется не только талантливая молодёжь, но члены обоих союзов. Энергии этого человека можно позавидовать. На дню у него проходит несколько мероприятий. Как-то звоню, интересуюсь новостями «литературного фронта». Это понятие ему нравится, слышится в трубку его басовитый смех.
– Приходи на презентацию… – приглашаю я.
– Извини, не могу, – отвечает он виновато. – С «телемоста: Омск-Новосибирск» бегу в органный зал. На стихи Валентины Ерофеевой-Тверской написана музыка. Потом спешу на творческий вечер Шелленберг. Он пройдёт при свечах в Пушкинском зале…
Я пытаюсь что-то сказать, но Андрюха перебивает, говоря без умолку. Сообщает, кто придёт и зачем, что принесёт и чего ждёт. Андрей Козырев – статный высокий черноглазый смуглый молодец, с маленьким тёмными усиками над верхней губой, в прямоугольных очках металлической оправы. Носит он старый дедовский короткий лиловый пиджак с бронзовыми стёршимися пуговицами. Всегда он покажет и расскажет план мероприятий, которые порекомендует обязательно посетить. Толстая записная книжечка у него исписана, как говорится, вдоль и поперёк различными мероприятиями. Творческие вечера поэтов и прозаиков подчёркнуты синим, презентации книг и журналов – зелёным, красным выделяет конференции, круглые столы и что-то, чего трудно разобрать из-за «прыгающего» почерка.
– На сегодня важно посетить органный зал! – заключает он, волнуясь. – Извини, не могу говорить, захожу в автобус.
Я всегда слежу за многими мероприятиями родного города, но упускаю из виду это грандиозное событие.
– Вот незадача, – думаю я напряжённо, судорожно убирая мобильник в карман. – Председатель правления омской писательской организации СПР не простит мне и моим друзьям-литераторам, если мы не явимся на концерт. Бросая посторонние дела, я сообщаю друзьям об этом. И мы вместе идём на великолепный концерт одного из виднейших поэтов Омска.
Андрей Козырев, как «белка в колесе», шутят мои коллеги по перу. И как редактор трудится он, и как поэт, и журналист. Однажды он устраивает чаепитие в библиотеке Карла Маркса. Основав литературное объединение «Магнит» в честь Аркадия Кутилова, он приглашает не только членов союза писателей, но и тяготеющих к ним. Среди писателей и поэтов есть немало спортсменов. Эти здоровяки пришли, чтобы как следует «набить» живот. «Объедают» Козырева так, что ничего не остаётся. Писатель – человек бедный и голодный, а тем более писатель-культурист вдвойне… Многие весельчаки не упускают возможности, чтобы не вспомнить эту шутку. Больше Андрей Козырев не устраивает чаепитие за свой счёт, а если зовёт на какое-нибудь с планами на угощения, то предупреждает, чтобы приносили котомку…
Кстати о журналистах… Когда я спросил, кем считает себя Александр Лейфер, он ответил, не раздумывая:
– Документалист.
Я знаком только с его краеведческими работами и очерками про таких людей, как Анатолий Кобенков, Эдмунд Шик, Аркадий Кутилов, Михаил Малиновский, Геннадий Великосельский. О себе председатель омского СРП рассказывает неохотно.
Для шестидесятивосьмилетнего человека Александр Лейфер выглядит прекрасно. Поджарый, живой, без живота, который, кажется, неизбежным в таком возрасте. Причёска на его голове жёсткая, волосы стоят «ёжиком» или лежат волной. Взгляд у председателя иногда строгий, но больше добродушный. Особенно его глаза расширяются, когда с голоду кушаешь у него. Шучу, конечно.
Шагает Александр Эрахмиэлович энергично, широко расставляя ноги, никогда не опаздывает. Если договорились в пять часов, то приходит он чуть раньше. Без чемодана не ходит председатель СРП. Держит его строго в правой руке. Издалека Александр Эрахмиэлович чудится главным героем из фильма «Отчаянный» Антонио Бандересом. Такой же стройный и прямой, как струна. Не торопясь, он кладёт чемодан на стол, громко щёлкает золотистыми замками, открывает рывком и проворно достаёт рукописи или журналы.
– Ну и накуролесил ты, – качает он головой. – Ты русский язык знаешь? Учить, на каком месте подлежащее, а на каком сказуемое?.. Найми репетитора!
– И ты ещё захотел отправить эти тексты в «День и Ночь», – добавляет он слегка сердито.
Так проходит первая с ним встреча.
Александр Эрахмиэлович отвечает не только за организацию литературных мероприятий, но и за рассылку журналов. Выходит свежий номер альманаха «Складчина» или сборник «Моё имя» по итогам литературного семинара, то на столе у председателя СРП белеет огромная стопка конвертов и лежат пластиковые пакеты.
– Так, – качает он головой. – Поели, теперь можно и поработать! Подпишем конверты. Вишь: какая гора?! Одному мне не справиться!
Достаёт Александр Эрахмиэлович здоровенную записную книжку. Торопливо открывает. Почерк у него изящный, заглавные буквы выглядят точно балеринами в пышном наряде, а маленькие – аккуратные и ровные.
Книжка разделена на две части. В одной – адреса, в другой – мысли.
– Внимательно! – грозит он пальцем.
Долгое время мы вместе подписываем конверты и пакеты. Одна «Складчина» пойдёт главному редактору альманаха «Под часами» в Смоленск, другая в Казахстан в редакцию «Простора», третья – другу из Москвы, остальные в города на Урале или рядышком – в Сибирь. Несколько улетят далеко: в Данию, Америку и в Израиль.
Аккуратно сложив письма в большой пакет, мы, наконец, идём на почту.
– В чём счастье для вас? – вдруг спрашиваю я. – Неважно: писатель или поэт, но всегда ждёт лучшего…
– В разные годы счастье своё… – отвечает Александр Эрахмиэлович, не задумываясь. – Раньше, когда выходил во многих изданиях, ждал какого-то чуда, знака свыше, гнался за успехом! Теперь, накопив приличный литературный багаж, уверен, что в Омске нет автора, который бы меня не знал, но время «погони за бурей» прошло. И одна вещь меня заботит больше количества публикаций, книг, премий и титулов – благосостояние моего союза писателей. Я пожертвую своим временем, но помогу молодым авторам реализоваться и в Омске и в других городах. Иначе, какой из меня председатель? – он слегка улыбается, но потом мигом становится серьёзным, и мы долго молчим.
Есть писатели и поэты в Омске, которые распространяют различные слухи. Одни слухи бывают хорошие, смешные, чудные, другие – сплетни, плохие и полные зависти.
– Говорят, что Лейфер друг мэра города и поэтому Виктор Филиппович Шрейдер так яро помогает ему, – можно услышать, например, от корреспондентов «Красного пути» или «Омского времени».
Или стоит Игорю Егорову, главному редактору альманахов сказать, что Евгений Асташкин сегодня был на хитром рынке, то сразу находится много людей, которые скажут, что видели, как тот продаёт свои книги, сидя на ящике, накрытым капроновым мешком. Как-то приходит письмо Трегубову на почтовый ящик Союза российских писателей (у Союза писателей России (омского отделения) – нет юридического адреса, поэтому присылают Александру Лейферу) меня просят его доставить по назначению. Через множество рук оно передаётся Вероники Шелленберг. Я спрашиваю:
– Письмо у вас?
Заранее предупреждая какой-нибудь слух, она отвечает испуганно и быстро, мол, не читала, даже не рассматривала имя отправителя. Честное слово, я один тех людей, который иногда находится в плену собственного предубеждения. Поэтому вдруг решаю, что письмо уже кто-то прочитал и ждёт как бы поведать другим, о чём сия таинственная бумага.
– Письмо пришло Лейферу, оказалось у Шелленберг, она говорит, что не читала, – передаю я Трегубову. – Скоро доставлю.
– Кто прочитал?.. Убью! – грозит Николай Михайлович. – Моё письмо! Тревога, поднимай десант!
В письме – новая книга стихов одного киевского автора – старого друга Николая Михайловича. Казалось бы, после всего накипевшего в письме должен быть клад, который решит материальные проблемы современного писателя или хотя бы карта с ним.
Обсуждения слухов и чего недоброго – сплетен – занимает большую часть беседы за чашкой чая в компании знакомых авторов. Сам не понимаешь, как начинаешь говорить про то и верить тому, чего не было на самом деле, а виной тому наши не исполненные желания. Выдавать желаемое за действительное, если дело касается не тебя самого – не страшно, а главное весело.
Обычно в разных литературных кругах можешь услышать много противоречивого об одном и том же человеке. Зайди в литературное объединение Марины Безденежных или Татьяны Четвериковой, услышишь, что «Вольный Лист», «Иртышь-Омь», или «Тарские Ворота» – не издания, а сборники графоманов. Егоров – заскорузлый графоман, а его помощники: Наталья Елизарова и Евгений Асташкин – и того хуже. Обязательно услышишь там, что журнал «Литературный Омск» – качественное издание без графоманов и с писателями, заслуженных титулов и званий.
Зайдёшь на лито Николая Трегубова, будешь думать: «Преодоление» – один из лучших российских журналов, который по качеству печати и уровню авторов не уступит «Звезде» и «Новому Миру». По-другому думать, конечно, можно, но вслух говорить не рекомендуется. Увидишь укор Николая Михайловича, услышишь суровый ответ, а потом, возможно, не придёшь больше.
Пожалуй, лишь Александр Лейфер и другие участники СРП вместе со «Складчиной» – держатся скромно, как будто не претендуют ни на какие звания.
Вот и я не знаю, что иногда думать и порой не понимаю, зачем пишу те или иные вещи. Просто хочется быть услышанным и знать, что тебя понимают, ценят таким, как есть. И даже пусть считают странным, как Дмитрия Соснова или Ивана Тарана, но не сердитым и принимают в литературное общество.
* Под этими прозвищами они публикуются в своей литературной газете «Погреб». Иногда комментируют чьи-нибудь произведения на сайтах, в гостевой книге.
Критика и публицистика© ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ, №8 (август) 2011.