Виктор Власов (Омск). Дом надежды, рассказ.

Виктор ВЛАСОВ (Омск)

 ДОМ НАДЕЖДЫ

Об авторе: Виктор Витальевич Власов, 23 года.
Окончил Московский Институт Иностранных Языков (Омский филиал). Состо
ит в литературном объединении им. Якова Журавлёва во главе с членом Союза писателей России Н. Трегубовым, так же посещает занятия Союза Российских Писателей во главе с А. Э. Лейфером. В настоящее время работает в СОШ №77 Омска преподавателем английского языка.
Выпустил пять книг:
За первую, повесть «Красный лотос» о средневековой Японии, в 2007 году стал лауреатом областной молодёжной премии имени Ф.М. Достоевского.
По программе обмена с иностранными студентами работал в Америке. Итогом поездки стала вторая книга — путевые заметки «По ту сторону неба».
Третья книга фэнтези — «Сага о Нозготах».
В четвёртую вошли: «Красный лотос» и «По ту сторону неба».
Пятая книга — реалистичные рассказы и повести «Третий в команде».
Публиковался в литературно-художественном журнале «Преодоление», литературном альманахе «Складчина», в международном интернет — журнале «Русский Глобус», интернет — журнале «Блистающий мир», сотруднича
ет с редакцией газеты «Пирамида».
Выпустил пять книг:
За первую, повесть «Красный лотос» о средневековой Японии, в 2007 году стал лауреатом областной молодёжной премии имени Ф.М. Достоевского.
По программе обмена с иностранными студентами работал в Америке. Итогом поездки стала вторая книга — путевые заметки «По ту сторону неба».
Третья книга фэнтези — «Сага о Нозготах».
В четвёртую вошли: «Красный лотос» и «По ту сторону неба».
Пятая книга — реалистичные рассказы и повести «Третий в команде».
Публиковался в литературно-художественном журнале «Преодоление», литературном альманахе «Складчина», в международном интернет — журнале «Русский Глобус», интернет — журнале «Блистающий мир», сотруднича
ет с редакцией газеты «Пирамида».
Выпустил пять книг:
За первую, повесть «Красный лотос» о средневековой Японии, в 2007 году стал лауреатом областной молодёжной премии имени Ф.М. Достоевского.
По программе обмена с иностранными студентами работал в Америке. Итогом поездки стала вторая книга — путевые заметки «По ту сторону неба».
Третья книга фэнтези — «Сага о Нозготах».
В четвёртую вошли: «Красный лотос» и «По ту сторону неба».
Пятая книга — реалистичные рассказы и повести «Третий в команде».
Публиковался в литературно-художественном журнале «Преодоление», литературном альманахе «Складчина», в международном интернет — журнале «Русский Глобус», интернет — журнале «Блистающий мир», сотрудничает с редакцией газеты «Пирамида».

 

Тонкий серп месяца блестел над темнеющими пятиэтажками. Тускло золотилось небольшое болото, окружённое камышами. Машины, редко проезжавшие по узкой дороге, отбрасывали причудливые тени на металлическую изгородь и на приоткрытые ворота. Чистый жёлтый свет фар струился сквозь густую завесу тумана и мягко разбавлял серебряное свечение, лившееся во двор детского дома прозрачным дымом. В эту тихую ночную пору Женя не спал. Сжимая в руках крестик на капроновой нити, грустно глядел на пустые заправленные койки, представлял, как должно быть хорошо тем, кого забрали новые мамы и папы. Говорят им сейчас добрые слова, гладят по голове, нежно обнимают, любят. Трепетало сердце, замирало дыхание, сосало под ложечкой. Его счастье висело на тонкой нити благосклонности возможных родителей, поэтому каждую ночь он молился, чтобы Бог подарил их. Многим кажется, что о родителях мечтают только маленькие, но детям и в 14 очень нужно надёжное плечо отца и любящий взгляд мамы.

Рассказать о сокровенном было некому, не хотелось спать, привычная кровать в такие часы становилась особенно неуютной.

— Женька, спал бы, — приподняв голову, сонно пробормотал сосед по спальне — Яшка. – Дождёшься, снова закроют и надают.

— Мне скоро пятнадцать! – возразил он. – Что хочу, то и делаю.

— Мы… взрослые, — зевнув, пробормотал сосед. – Мамам и папам не нужны большие дети. Как не поймёшь?!

Евгений Стрельцов попал в детский дом в пелёнках. Простывшего, с воспалением лёгких, его выходили врачи и нянечки дома ребёнка. После трёх лет в доме малютки его перевели в детский дом, в тот, где предстояло прожить до совершеннолетия. Он рос непоседливым и своенравным мальчиком с характером, который иногда проявлялся не лучшим образом. Женя требовал к себе много внимания и, не получая желанного, часто выходил из себя. Дрался с мальчишками, воровал конфеты, ломал и прятал игрушки, ругался. Воспитатели наказывали строго, не считаясь с возрастом. Иногда отдавали на расправу старшим ребятам, плохо кормили, подолгу не выпускали из тёмной комнаты, всегда придирались, бранили за малейшую провинность. Особенно мальчик не любил заведующую. Видя её, Женя искажался в лице, ломило зубы, и в горле появлялся тошнотворный комок. Он презирал немолодую женщину не потому, что её голос напоминал звук трубы, а глаза при встрече наливались маслянистым блеском. Презирал за то, о чём не говорили вслух.

— Убегу отсюда, Яш, вот увидишь, — произнёс Женя с пылом. – Найду, где жить, город ведь большой.

Яша не понимал желание друга.

В минуту тоски Женя начинал вспоминать события из жизни по порядку, они сливались в один неприметный день. Словно призрак, бессмысленность бытия довлела над ним. Давно наскучил детский дом и воспитатели, которые последнее время много ругали и закрывали в тёмной комнате. Душа рвалась на волю, и мысли громоздились в голове, будто плиты. Дав себе слово, что если завтра мама и папа не заберут, то покинет детский дом, отдастся судьбе.

Утром наступил ещё один обыкновенный день. Школа, столовая, прогулка, уроки, приготовление домашнего задания, вечерний просмотр телевизора, строгие недовольные воспитатели. Как всегда. Более не мог Женя так жить.

За стенами детского дома осень вступала в свои права, бередил сердце её прохладный дух. Дождь, слякоть, промозглый ветер. Лиловые тучи тяжко свалились, заступив полнеба. Жизнь проходила мимо, оставляя мерзкий осадок. Поговорив с единственным другом, Яшей, он решил уйти. Как не отговаривал друг, Женя не слушал. Дав зарок молчать, Яша одновременно грустил и радовался за друга – мало кто уходил и не возвращался обратно. Перед уходом Женя подготовился: вместо учебников и тетрадей набил сумку тёплой одеждой и едой, тайком позаимствованной с кухни. Выпросил свой паспорт у воспитателя. Чтобы усыпить её бдительность объяснил, что документ требует в школе классный руководитель.

Как всегда утром отправившись в школу, Женя не вернулся. Забравшись в грузовик, который стоял за изгородью, он провёл в нём много часов. Удаляясь от родного места, он испытывал смешанное чувство грусти и гордости. Остались вдали недовольные воспитатели и ненавистная заведующая. Жаль только Яшку.

Грузовик трясся на кочках, дрожал, сильно гудел. Женя, выглянув, увидел множество красивых больших домов, украшенных разноцветной рекламой. Сновали толпы людей, стоял необычный шум, от которого закладывало в ушах. Грузовик притормозил. Оживлённый, Женя выскочил прямо на дороге. Следом ехавшая “Жигули” резко затормозила. Открыв окно, водитель выругался и поехал дальше. Воодушевлённый духом огромного шумного пространства, Евгений бродил по улицам. Сжимая свои скромные сбережения в левой руке, рассматривал товар на прилавках, пристально глядел на красивые обёртки за стёклами витрин, с интересом слушал разговоры прохожих, бегал по набережной, вдыхая свежий воздух. Свобода действовала магически прекрасно, он ощущал себя орлом в бескрайних степях. Наливались силой мышцы, переполняла энергия, в груди звонко пело. Женя вышел за привычные рамки. Маленький мирок детского дома в одночасье перестал существовать, уступив громадному захватывающему пространству города.

Под вечер сбережения кончились. Сытый и немного испуганный, мальчик насторожился. Надев тёплую кофту, он испытывал тревогу. Сердце колотилось, будто в преддверие беды. Не вдохновляло безграничное пространство города, страшило тоскливо-щемящее чувство одиночества. Предательски и не от голода заурчало в животе, замёрзли руки. В этот момент он заметил старика, невразумительно бормочущего и роющегося в помойном баке. Его одежда, походившая на лохмотья, была облита синей краской.

— Не вернусь в дом, — повторял подросток, надув губы. – Умру, но не вернусь! Пусть стану жить на помойке, но не в детском доме!

Мусорный бак стоял невдалеке от маленького магазинчика. У крыльца стоял велосипед. Работник магазина, закрывая дверь на замок, спохватился и, оставив сумку на крыльце, забежал внутрь. Женю кольнуло в сердце, забурлил в крови адреналин, бросило в холодный пот. Схватив сумку, он закинул её на спину. Вскочив на велосипед, усиленно заработал ногами.

— Караул, стой!

Долго раздавался в ушах крик продавца.

Растревоженный, как пчелиный улей, Женя отмахал порядком, но казалось, что взгляды сотен людей прикованы именно к нему. Казалось, за беглецом гонится голодная стая волков. Сердце бешено молотило, ноги крутили педали с неимоверной скоростью.

Виднелся тёмный длинный проулок между старыми домами. Вывернув из-за домов, Женя оказался на дороге перед светофором. Красный свет, мчащийся автомобиль, режущий ухо сигнал, звук тормозов — последнее, что запомнил мальчик. Его память словно оборвалась, провалилась в темноту.

Очнулся он в больнице. Разговаривали два доктора и милиционер, а рядом стоял невысокий пожилой человек в тёмно-коричневом плаще. Прижимая к щуплой груди широкополую фетровую шляпу, он виновато клонил облысевшую голову и говорил искренно жалобным тоном. Блестели его большие будто выцветшие глаза, морщины бесконечно бороздили лоб и щёки. Добродушно улыбаясь, он сверкал золотистыми коронками на зубах. Доктора ушли, милиционер тихо продолжил разговор с незнакомцем. Женя сделал вид, что спит, но милиционер заметил пробуждение парня и сочувствующе спросил:

— Налетался, Орёл?

Открыв глаза, Женя увидел перед собой узкое лицо пожилого человека. Матово блестел гладко выбритый подбородок, напоминавший полумесяц. Глаза незнакомца, проницательные, с ясной мыслью, смотрели сострадательно.

Напряжение исчезло, но Женя глядел по-прежнему недоверчиво.

— Отделался на удивление легко, — улыбнулся незнакомец, кивнув. Пролегли под глазами глубокие морщинки, появились на щеках ямочки. – Только ссадины и сотрясение… Ты – крепкий парень! Ах да, — спохватился он. – Меня зовут Фёдор Михайлович. – А тебя?

— Врачи наверняка смотрели в сумке, — глухо проговорил подросток, нахмурившись.

— Да, смотрели, — согласился он с иронией. – Тебя ведь следовало записать. Вон твой паспорт.

Выдержав паузу, Фёдор Михайлович покачал головой и мягко пожурил:

— После ДТП вряд ли захочется говорить, отдыхай, Орёл! О милиции не волнуйся, я уладил, даже вернул велосипед.

Женя удивился, обрадовало сообщение незнакомца. Если бы не кружилась голова, то вскочил бы и пожал руку спасителю.

Надев шляпу, Фёдор Михайлович подмигнул. Попрощавшись, пообещал вернуться завтра после обеда.

Женя спал мирным сном. Сквозь лёгкую пелену, застилавшую сознание, являлись красочные образы, в них он видел собственный дом и папу. Отец чудился ему новым знакомым.

Выспавшись, мальчик забрал со стола паспорт и засунул под подушку. Рассмотрел свои боевые раны, осторожно ощупал голову. Сжал в руках крестик, мысленно поблагодарил судьбу. Как здорово, что несколько лет назад он согласился на крещение в церкви. Тогда церковная община взяла шефство над ребятами. Несколько раз приходил батюшка, прислали учительницу по Библии. Она отличалась от школьных педагогов. Всегда оставалась невозмутимой, тихой, ласковой, никогда не ругалась. Если кто-то начинал шалить, просила тихо выйти из комнаты да успокоиться. Женька несколько раз приходил на уроки к новой учительнице. Самым ярким впечатлением от её рассказов осталось повествование о мучениях Христа и его воскрешении. После курса обучения желающих повели в храм, окрестили. Конечно, Женька в Бога не верил, но в особо сложных ситуациях рука сама тянулась к нательному крестику.

Слабость и головокружение беспокоили время от времени, но теперь пропало чувство одиночества. Нисколько не раздражали навязчивый стук дождя по оконной раме, протяжный вой ветра и шелест желтеющей листвы — в груди трепетала сладкая надежда.

На следующий день пришёл Фёдор Михайлович, принёс сладкие угощения и комиксы, новую чистую одежду и небольшую коробку, завёрнутую в подарочную упаковку. Мальчик быстро открыл подарок, обнаружил сотовый телефон, оказался на седьмом небе от радости: у него не было мобильного телефона. Рядом с добрым и внимательным человеком Женя ощущал себя сильней. Не тревожили тоскливые воспоминания неблагополучного прошлого. Защищенный, точно бетонной стеной дворец, мальчик открыл душу.

— Порой, когда становилось холодно, я думал о маме и папе… как сильно обнимут меня при встрече, — горячо рассказал Женя. Его оголённые плечи покрылись мурашками, а сам он вздрогнул. Фёдор Михайлович слегка отпрянул, словно от паров горячего потока лавы. Но, внезапно придвинувшись, обнял мальчика за плечо и, сочувствуя, ответил:

— Пришлось тебе пережить… Не позавидуешь!

Несмотря на то, что Фёдор Михайлович шутил, рассказывал интересные жизненные истории, он был озадачен и взволнован. За годы пребывания в детском доме мальчик научился улавливать настроение окружающих с чуткостью тонких натур.

— Вас что-то настораживает? – спросил Женя с настойчивостью взрослого.

— Не обращай внимания, — отмахнулся Фёдор, осклабившись. – Куча забот, только и всего.

За несколько часов они настолько сблизились, что легко и задорно разговаривали на любые темы, точно отец и сын. Время с Фёдором шло незаметно, и Женя поймал себя на мысли, что не желает вообще замечать стрелки на часах.

Возбуждение встречи прошло, Фёдор и Женя ненадолго ушли в свои мысли. Слушая ослабевающий звук дождя и шелест ветвей, молча сидели на койке, не решаясь продолжить разговор. Долгая воцарившаяся пауза начала угнетать. Повернувшись, Женя вопросительно посмотрел на Фёдора Михайловича и в немигающем взгляде мальчика он прочитал вопрос. На лице Жени застыло смешанное выражение тревоги и облегчения. Фёдор вкрадчиво ответил:

— Я содержу реабилитационный центр. Для тех, кто не желает жить в детском доме. Много сил пришлось приложить к тому, чтобы ты не возвращался назад. Я встретился с директором твоего детского дома. Честно скажу, что ваша дама не вызвала симпатии.

Не давая заговорить, Фёдор мягко добавил:

— Не волнуйся, прежняя жизнь в прошлом.

Керканов Фёдор Михайлович, Спаситель Жени, являлся хозяином большого дома за городом, где частная организация помогала людям, давая работу, кров и пищу. Многие подростки, оказавшиеся без жилья и средств, попадали в Дом. Оставались в нём согласившиеся на новую жизнь без бродяжничества, алкоголя, наркотиков и матерщины. Ребята продолжали учиться в поселковой школе. Обслуживали постояльцы себя сами – готовили, убирали, следили за порядком. Директор Дома ставил для себя важнейшую задачу — размещение подростков в семьях — гостевых, патронатных. В течение времени шли беспрерывные поиски потенциальных родителей. В перспективе должно состояться опекунство или усыновление. Усыновление за рубежом было возможным, но директор не считал этот вариант удачным.

— Понимаешь, — горячо убедил он Женю, — Где родился, там и пригодился! Что нам, россиянам, искать лучшей доли за границей? Ты нам очень нужен! Поверь, больше родителей начинают понимать, что брать в семью можно не только маленьких детей, но и подростков. Родителям в среднем возрасте трудно поднимать крохотных деток, а вы – люди взрослые, с головой. С такими ребятами можно поговорить о разном, наставить на путь истинный, помочь. Знай, людей хороших вокруг намного больше, чем плохих. Именно добрые люди протянут руку помощи в трудную минуту! Среди таких людей — мои друзья.

— Благотворительная организация “Надежда” – продолжил он после недолгой паузы. Голос прозвучал трепетно, а сам он как будто стал выше и шире в плечах. Название организации магически подействовало на мальчика. Засветились глаза, прихлынул порыв вдохновения. Он чуть не задохнулся от восторга.

— Группа людей… — начал Фёдор Михайлович, поражённый переменой в друге.

— Что делать, кем работать? – с нетерпением перебил Женя. С тех пор, как мальчик почувствовал силу в руках и теле, он мечтал о дне, когда пойдёт на работу и, скопив приличное состояние, забудет старую жизнь. Он давно грезил о жизни в семье, но с годами вера покидала. И теперь, встретив того самого человека, пусть не отца, он снова поверил в мечту.

— Погоди, погоди, — торопливо замахал руками Фёдор. – Работы много, конечно, не банкир и не президент, но каждому найдётся. Главное: выздоравливай!

После ухода Федора Михайловича Женя долго не мог заснуть. Мысли роились в голове как пчёлы в улее. Подложив руки под голову, он мечтал о прекрасных днях в Доме Надежды. Насколько потрясающе звучали два простых слова: “Нужный человек!” Не давало уснуть жгучее желание приступить к работе, наконец, принести пользу людям.

— Яшка, не волнуйся, заработаю много денег и вытащу тебя! – пообещал себе Женя, сжав руки в кулаки.

Он представлял себя в любом деле. Человек, наводящий чистоту на улицах, ухаживающий за огородом, курьер на собственном велосипеде, сторож… Хотелось поговорить, поделиться радостью, но соседи крепко спали.

Чистое омытое дождём небо глядело в окно сотнями серебристых отблесков от уличных фонарей. Высоко стоял немигающим оком царь-месяц. Возбуждение незаметно пропало. Серебряная дорожка, в которой лунный свет высвечивал миллионы крутящихся крохотных пылинок, расплывалась в глазах и скоро вовсе исчезла. Мальчик заснул.

Время выписки подошло через неделю. Палатный доктор сказал, что сегодня к обеду будут готовы документы. Женя, приняв душ, последний раз позавтракал в больнице. Надев новый костюм, положил в портфель комиксы, в карман — сотовый телефон. Мальчик научился им пользоваться.

Фёдор Михайлович приехал на машине, ожидал внизу. Женя, нетерпеливо попрощавшись с медсёстрами в коридоре, стремительно покинул больницу. Нырнув на заднее сиденье бледно-синего микроавтобуса, он заметил странного молчаливого человека на переднем сиденье. Сверкали золотые серёжки в его больших мочках ушей. Бросив на мальчика оценивающий взгляд, он отвернулся, больше не поворачивался, время от времени лишь поглядывал в зеркало водителя. К молчаливым людям Женя испытывал недоверие, хотя сам иной раз мог долго не разговаривать. Слушая Фёдора Михайловича, Женя не выпускал из виду пассажира. Резкое лицо незнакомца хранило неопределённое выражение. Под любопытным взглядом мальчика он поёжился, плотнее сжав потрескавшиеся пухлые губы. Ноздри расширились и наконец, он проговорил:

— Тебе у нас понравится. Есть заработок!

Федор Михайлович пребывал в прекрасном настроении, расспрашивал Женю о прежней жизни, шутил, искал волны по радио и подпевал известным песням. Делал вид, будто немногословного пассажира и не существовало.

Большой бревенчатый двухэтажный дом с многочисленным количеством пристроек показался из-за берёзовой рощи. Выглядывала светло-серая телевизионная тарелка с антенной. Огороженный белой невысокой изгородью, он стоял меж двух рощиц на холме. Треугольная тень от основного строения величественно спадала к основанию холма к небольшому оврагу, заполненному водой. Резкий ветер развёл мелкую волну и хлестанул водяной пылью, когда на поверхность воды приземлились несколько уток. На тёмном берегу котлована, обрамлённого сухим камышом, сидели на камнях три человека вокруг маленького костра. Нанизав на длинный тонкий прут кусочки белого хлеба, они помахали руками, приветствуя хозяина. Потоки холодного воздуха с воды заставили их съёжиться и скучковаться.

Фёдор подъехал прямо к воротам, посигналил. Их открыл здоровый высокий парень в коричневой куртке и резиновых сапогах. Он походил на могучего мифического привратника, если бы ни его внешний вид. Под правым заплывшим глазом лиловел синяк, лицо – красноватое от обилия ссадин и покраснений, раздутое, словно с перепоя. Водянисто заблестели его глаза на ветру. Ссутулившись, он хмуро огляделся.

Заехав в гараж, Фёдор достал из бардачка документ и передал соседу. Повернувшись, улыбнулся и пояснил Евгению, что здоровяк – добрый малый, который охотно расскажет, что с ним случилось.

— Освойся, — посоветовал Спаситель, вздохнув с облегчением.

Мальчик кивнул, недоверчиво покосившись на незнакомца. Он закурил, выдув струю дыма в потолок. В нос ударил едкий запах табака.

Комнаты в доме – просторные, оборудованные под мастерские, связанные короткими коридорами. Почти в каждой находилась буржуйка и куча поленьев. Пахло краской и древесной стружкой. Заглядывали лучи слабого солнца в окна коридоров, в них крутились столбы пыли. Доносился стук молотков, лязганье пилы, голоса и музыка из радиоприёмника. Пройдя мимо кухни, где чистили картофель, и неустанно бежала вода, Женя попал в большой зал, пустой и холодный.

Работа шла и в теплице под лампами дневного света. Выращивали в основном зелень – лук, петрушку, укроп. На особых грядках круглый год росли огурцы, помидоры. В атмосфере теплицы стоял особый влажный пряный аромат. Такой запах Женя помнил — однажды в саду детского дома скосили траву – тогда запахло точно также. Увидев нового человека, ребята поспешили познакомиться. Мальчишки и девчонки, причём разных возрастов, окружили, и каждый пожал руку новобранцу. Они были, пожалуй, слишком довольны местом, в которое попали. Не читалось в лицах печали, никаких плохих эмоций. Радостные жизнью, они выглядели вполне беззаботно. Ясный взгляд ребят чем-то напомнил блеск глаз учительницы по Библии. О чём бы она ни говорила, но всегда с улыбкой и добротой.

Новые знакомые по очереди показали своё место работы, рассказали, как очутились здесь. Постепенно исчезли первоначальные стеснение и опаска, с которой Евгений Стрельцов переступил порог нового дома. Но и вправду никто не собирался шутить над ним, выгонять, отбирать вещи, угрожать. Мир перевернулся, стал мягче и добрее. Неужели наконец-то он оказался в месте своих грёз, в Доме Надежды? Женя глубоко вздохнул, скинув напряжение, будто избавился от невидимого тяготившего груза. Расправил плечи, выпрямился и, неожиданно заметив себя в зеркале, взбодрился, как после купания в холодном источнике. Он изменился: резко очертились контуры подбородка. Тёмно-русые волосы лохматились на чёлке, спадая на густые брови, чуть скрывая уши. Огрубело лицо, выделялись глаза двумя большими сапфирами, сквозило во взгляде теперь нечто дикарское. Чудилось, что проснулась древняя сила, доставшаяся от далёких предков. Стали сильнее и жилистее руки, больше казались красноватые костяшки на кулаках. Словно в тайне его вылепили заново, пацан ощущал прилив энергии и выглядел взрослее.

Почти каждый здесь не знал своих родителей, а кто знал, возвращаться не хотел. Находясь в маленьком обособленном мире, жители дома научились довольствоваться малым, благодарили судьбу. Быстро улаживались любые конфликты, превращались в мелочи неудобства и лишения. Ребята жили дружной общиной, не потому что Спаситель давал кров, работу и пищу, но открывал возможности надежды. С помощью неё плохие мысли уходили, словно запирались в тёмный уголок сознания, и не тревожили. Помощь в раскрытие новой силы оказывали гости, которые навещали Дом Надежды каждую неделю и проводили своеобразные занятия. Это были представители религиозной общины. С каждой возрастной группой они работали по-разному. Пропагандировали не столько свои религиозные взгляды, сколько призывали к послушанию и доверию.

Фёдор Михайлович не входил в эту общину. Он обладал удивительной способностью чувствовать нуждающихся ребят на расстоянии. Тонко ощущал природу человека, стоило ему глянуть, поговорить и пожать руку, узнавал то, что казалось, никогда не раскроется. Доброта хозяина дома не знала границ, он всегда шёл на уступки, ни на кого не ругался, никого не наказывал, всегда разговаривал спокойно и шутил не зависимо от настроения. Благодаря внимательности хозяина жильцы находили собственное место и занятие по душе. Но случалось, что человек срывался – убегал, находил алкоголь или бросал посещать школу в посёлке. На первый раз он получал всеобщее прощение, но если “выкрутасы” повторялись, то община принимала решение избавиться от постояльца. За ним приезжали инспектора из милиции и увозили в обычный детский дом. Малолетние члены общины выстрадали свое право находиться в свободном Доме Надежды.

Раздался звонок, похожий на школьный, только тише.

— Обед, обед! – возвестил голос Фёдора Михайловича.

Ребята оставили инструменты, покинули комнаты и мыли руки. Следом за ребятами направился и Женя. Встретившись в коридоре с помятым здоровяком, он браво протянул руку:

— Евгений Стрельцов.

— “Стрелец” значит?! — кивнул он хмуро, отерев носовым платком заплывший влажнеющий глаз. – Называй меня “Булит*” или Андрюхой на крайняк.

— Договорились.

— Далеко не уходи, есть разговор, — сунув сбитые руки в карманы, Андрей отправился в столовую.

Дали на обед прекрасную пищу: на первое борщ со сметаной, на второе — большущие котлеты, толчёную картошку, поблёскивающую сливочным маслом, нарезанные помидоры да огурцы, приправленные майонезом, на третье – яблочный компот с двумя булочками.

— В доме явно ненормальных собирают, — наклонив голову, сказал Андрей. – Не смотри так на меня, я участвую в тотализаторе, получаю неплохие деньги.

— И что не забирают? – поинтересовался Женя с полным ртом.

— Делюсь, кое-что отдаю на продукты, — пожал плечами Андрей. — Фёдор Михайлович – добрый, не обременяет ничем. Если человек создан для мордобоя, то ничего не поделаешь! Ты, вижу, новенький, не знаешь… мозги промывают здесь будь здоров. Пообщаешься со Светилами, станешь тоже ненормальным. Если чувствую, что крыша едет, сразу отпрашиваюсь. Завтра выходной, приходи в спортзал, грушу постучим.

— Тут и спортзал есть?! – обрадовался Женя.

— Конечно, — вскинулся Андрей. – Нормаль тут, но мозги едут… Поэтому, как почуешь, что “поехал”, обращайся, Ларик устраивает бои и малолеток тоже.

— Я не малолетка! — недовольно ответил Женя. – Знакомы минуты, а ты оскорбляешь!

— Утрировано базарю, — отпрянул Андрей. – Мальчиша с характером, правильно, понадобится.

После обеда Фёдор Михайлович собрал ребят в зале, представил новенького, показал его койку, записал в подаренный мобильный телефон свой номер, обещал завтра дать работу. В душе Женьки царил праздник, не хватало только гирлянд, хлопушек и громкой ритмичной музыки.

Оставшееся до сна время Женя помогал выносить мусор, носить доски, ошкуривать заготовки, разводить краску, которой разукрашивали матрёшки и прочие сувенирные фигурки на продажу.

Спал Женя спокойно и сладко, как никогда.

На следующий день Фёдор Михайлович записал Евгения в бригаду по сбору урожая картофеля вместе с большей частью ребят. Получив назначение, довольный, он отправился с Андреем в спортзал. Булит, сняв футболку, безостановочно стучал грушу. Ему недавно исполнилось восемнадцать лет, но выглядел гораздо старше. Лоснилось от пота крепкое смуглое тело, мощные мускулы напрягались, играя под атласной кожей. Бицепсы, как живые, ходили под бледно-коричневым покровом. Его необычная физическая сила отгораживали от других ребят. Когда Андрей нещадно молотил грушу, то злоба, клокотавшая в груди, рвалась наружу сквозь стиснутые зубы. Казалось, он видел в груше врага и лишь ударяя, мог заглушить внутреннюю боль. Он словно горел неукротимой яростью.

— Через несколько дней у меня поединок, — объявил он, стряхнув капли пота с кончиков волос на чёлке. – Как раз в то время, когда придут Светилы.

Парень радовался предстоящей борьбе, ликовал в предвкушение великой минуты, когда встретится лицом к лицу с новым противником. Прислушавшись к шёпоту дождя за окном и хлюпанью грязи, он пальцами пощупал заживающий глаз. Мотнув головой, словно отгоняя навязчивую мысль, перестал стучать грушу. Позвал Женю и слегка припустил ему кулаком в плечо.

— Ты… зачем? – покраснел Женя. – Обалдел!

— Давай легонько замашемся?

— Не бей в лицо.

Закипел рукопашный бой. Избегая ударов, атаковал Андрей, как боксёр, позволяя наносить по себе удары разве что в шутку. Рассердившись, Женя подошёл вплотную, они начали бороться. Окружающие ребята, побросав мячи и гантели, с интересом наблюдали за борьбой.

Неожиданно в коридоре прекратилась возня, закончились разговоры, возникла тишина. Отдышавшись, Андрей покачал головой, и ответил на вопросительный взгляд Жени исчерпывающим тоном:

— Очередное опустившееся ведут, не обращай внимания.

Женя, поднявшись, любопытно выглянул в коридор. Несколько ребят завели в дом девицу, скрюченную, словно от болезни живота, дрожащую, бормочущую:

— Мне… надо, отпустите…

Выпачканную в грязи, её тащили под руки. Чёрные крашеные волосы закрывали лицо. Она еле передвигала ноги, и каждое движение удавалось с трудом, казалось, передавалось с болью. Спустился со второго этажа напарник Фёдора Михайловича, поднял голову девчонки, откинув с лица волосы. Тушь под глазами растеклась по щекам, они смотрели бессмысленно, лицо её, искажённое гримасами боли, мертвенно бледнело, судорожно шевелились тонкие лиловые губы. Белели шрамы на запястьях левой руки – она неоднократно пыталась покончить с жизнью. Насквозь промокшую её затащили на второй этаж.

Позже Женя узнал, что наркоманку изолировали на долгое время. В домашних условиях её заперли на замок в особой комнате с мягкими стенами. Врач пристально наблюдал за больной, приносил еду и делал процедуры.

Утро выдалось ясное и тёплое, пожалуй, последний летний отголосок. Ребята работали на картофельном поле. Андрей ловко орудовал лопатой, а Женя выбирал картошку. Чернела разрытая влажная земля, кое-где поросшая мелким сорняком. Копаясь в ней, ребята переговаривались, показывая друг другу огромные бледно-коричневые клубни, нередко причудливой формы. Под яркими лучами солнца они соревновались, кто больше соберёт. Поглощённые радостной эйфорией слаженной работы, они собирали картофель без остановки. За полдня появилось на поле множество набитых картофелем завязанных мешков. Приехал грузовик, ребята шумно заполнили кузов до отказа. Он завёл свой дребезжащий мотор, уезжал, они смотрели ему вслед с прекрасным чувством выполненного долга.

— Приводи себя в порядок и — в зал, — объявила девочка по имени Полина, помахав сотовым телефоном. Сообщение Фёдора Михайловича передалось из уст в уста, и каждый знал, что вот-вот прибудут Светила.

— Явились, — усмехнувшись, бросил Андрей. – До вечера, Стрелец! — хлопнув Женю по плечу, быстро удалился с поля.

В зале стоял полумрак и тишина, нарушаемая лишь быстрыми шепотками ребят. Напарник Фёдора Михайловича по имени Юзен надел тёмную мантию с капюшоном, украшенную орнаментами звёзд. Выйдя в зал, он принёс магнитофон, зажёг свечи вдоль стен, их маленькие жёлтые огни горели ровно, мягко освещая часть большого зала. В предвкушении встречи, ребята возбуждённо шептались, их тихие голоса складывались волнующимся хором. Поворачиваясь, они глядели друг другу в блестящие глаза, кивали, улыбаясь.

— Где Андрей? – тихо прозвучал вопрос Юзена. Он крепко держал Женю за руку и глядел неприязненно.

— Ушёл драться, — не сразу ответил подросток, отдёрнув руку.

Хмыкнув, Юзен отошёл.

Под спокойную музыку вошли в зал три человека в тёмно-серых балахонах. В руках они держали зажжённые свечи. Тихо поприветствовав, напомнили свои имена. Рахмиль, Немен и Форенц. Разделили ребят на группы. Слушая своего куратора, невысокого человека с жёсткой курчавой бородой, Женя глядел изумлённо. Украдкой улыбаясь, наблюдал за ребятами. Они пребывали точно под гипнозом. Повинуясь жестам куратора, благоговели от восторга. Повторяя молитву, они стояли на коленях, не решаясь поднять голову, походили на безвольных болванчиков или кукол марионеток. Эти куклы знакомы Жене после шефского посещения группы актёров местного кукольного театра. Артисты разыграли перед ребятами смешную сценку из сказки, а потом разрешили близко познакомиться с куклами. У Жени здорово получилось управлять настоящей куклой, очень понравилось, что она выполняла любые движения после того, как мальчик дёргал за верёвочки. Пожилой артист похвалил Женьку и посоветовал учиться на театрального актёра:

— Что-то в тебе есть, мальчик, умеешь ладить с куклой, это не каждому дано. Куклы не многих слушаются. Иди, учись. Не пожалеешь.

Почему вспомнилась эта встреча Женьке? Сегодняшнее посещение религиозной группы чем-то напоминало встречу с актерами, только в роли кукол оказались новые знакомые. Они послушно выполняли команды руководителей занятий.

— Только покорность – одно из правил самосовершенствования, — повторяли кураторы, пристально наблюдая за ребятами.

— Никакого подобострастия и лукавства. Не бойтесь раскрыть свою душу добру.

Внезапно Евгением овладело странное чувство. Он повторял и делал то, что требовал куратор. На мгновение он лишился воли, и, казалось бы, рассудка, но также неожиданно для себя вскрикнул, испугано оглядел окружающих. Они наградили осуждающим взглядом, а Женька развёл руками. Куратор подошёл, подозвал ребят, они заставили его сжаться, как новорожденному ребёнку. Неподдающееся логическому объяснению действо вызвало бурю негатива, но выразить нахлынувшее стало невозможно. Не мог Женя противиться новым друзьям, оставалось притвориться и не принадлежать себе.

Вечером Светилы покинули дом. Перед сном Юзен раздал ребятами маленькие листы бумаги, на них были напечатаны три четверостишья, их следовало выучить и рассказать через несколько дней. Ребята почти не разговаривали с Женей. Эмоции переполняли его, но ребята не замечали провинившегося. Тоскливо расправив кровать, он лёг и глядел обижено в экран мобильного телефона на номер Фёдора Михайловича.

— Вы одуреете тут! – послышался из коридора знакомый голос. Вернулся Андрей. Нетрезвый. Оббив башмаки от грязи о высокий деревянный порог коридора, он перекладывал из руки в руку несколько купюр в пятьсот рублей. – Пару новых царапин получил Булит и всего то… радуйтесь, ненормальные!

— Что позволяешь? – Юзен выскочил со второго этажа, как ошалелый. Схватив Андрея за предплечье, потянул на второй этаж. Андрей оттолкнул его, бросив:

— Мало делюсь что ли?!

Ребята высыпали в коридор, накинулись на него, завалив на пол. Они едва не задушили здоровяка.

— Что творите? – не веря глазам, выпалил Женя и кинулся разнимать, но и сам попал под горячую руку. Помешал Фёдор Михайлович, криком разогнал ребят по комнатам. Некоторое время Спаситель молчал, держась за голову. Переведя напуганный взгляд с парней на Юзена, посерьёзнел и пригласил последнего на разговор в свой кабинет.

— С ними пора поговорить, — угрожающе настоял Фёдор Михайлович. – Мне не нравится этот эксперимент! Откуда столько агрессии?

Поднявшись, Андрей собрал разбросанные деньги, побрёл в душевую. Женя, облегчёно вздохнув, вернулся в комнату и повернулся к стене. Недовольные взгляды соседей устремились на него – он чувствовал их нутром.

Утро выдалось пасмурное и холодное. Серые многочисленные облака низко плыли по небу. Косая стена дождя стояла вдали над городом. Затопились печки в помещениях, и стало теплее. Надев тёплую одежду и позавтракав, ребята получили по двести рублей за вчерашний сбор картофеля. Продолжив собирать урожай и грузить мешки в машину, они дружно работали, невзирая на приближающийся дождь. Удивительно, но добравшись до дома, он заметно ослабел, и тучи сыпали мелкие капли.

Подозвав Женю, Андрей мельком показал две тысячи рублей и сказал, чтобы на выходной отпросился у Фёдора Михайловича в город.

— Можно с вами, — с надеждой попросила Настя. Она сидела на корточках и в смятение смотрела мягким молящим взглядом. Сегодня чувствовала облегчение, проступил румянец сквозь капли на щеках.

— Подслушивала что ли? – бросил Андрей. – Не сбежишь?

Она покачала головой.

— Возьмём, возьмём, — оживился Женя, уловив в её глазах тёплый, трепетный огонёк. – Посмотри на неё, куда она пойдёт?!

Настя подошла к Андрею и помогала держать мешок. Девчонка дрожала, мучил озноб.

— Вы… — пошатнувшись, словно от бессилия, она упала прямо в руки Жени. Лёгкая, как пёрышко. Немедленно отстранившись от него, она снова села на корточки. Спрятала лицо ладонями, рыдания сотрясали её слабое тело.

— Возьмём, — неохотно согласился здоровяк, завязывая мешок верёвкой. Синяки и ссадины стали более чёткими, стало заметно, что при напряжении они приносили хозяину боль. Плотно стиснув губы, с неприкрытым недовольством он поглядывал то на растроганного Женю, то на плачущую девицу.

Жёлто-рыжая листва застилала влажную холодеющую землю подле котлована. Резкий ветер морщил водяную гладь, гоняя листья. Пропали утки, спрятавшись в камышах. Уезжали грузовые машины, переполненные мешками.

Ребята учились в вечерней школе, которая открывалась в посёлке после того, когда отучатся местные школьники. Конечно, можно было продолжить учёбу как многие, но ребята не пожелали садиться со сверстниками за парты. Причиной были запущенность и не простые отношения со школой, приобретённые за годы плохой учёбы. Фёдор Михайлович добился разрешения на открытие нескольких классов для своих жильцов. Три раза в неделю они посещали занятия. Учителя с пониманием относились к проблемам детдомовцев. Многие, включившись в учебный процесс, показывали неплохие знания. Каждый понимал, что учиться нужно и Фёдор Михайлович пообещал устроить на хорошую работу тех, кто получит аттестат. Женька тоже начал посещать школу и поймал себя на мысли, что учиться — не так и противно, главное иметь цель.

Вечером Фёдор Михайлович выдал каждому сборщику вновь по двести рублей, собрав ребят вокруг себя в зале. Кушая созревшие красно-жёлтые плоды, они тихо слушали. Спаситель налаживал бизнес в городе по продаже предметов первой необходимости. Собирался купить станок по производству туалетной бумаги. Требовалось расклеить объявления в городе. Попросил ребят помочь. Идею ребята бурно поддержали. Хозяин Дома обращался с ними так, будто они — его собственные дети. Первым вызвался Андрей, напарниками попросил взять Женю и Настю. Фёдор Михайлович согласился легко и радостно. Ребята разделились, выбрав себе напарника. Завтра напишут множество объявлений и примутся расклеивать. Радостное возбуждение от предстоящего дела нарушил Юзен. Приоткрыв скрипнувшую дверь, он пригласил хозяина решить неотложное дело. Назначив дежурных по столовой на завтрашний день, Спаситель пожелал спокойной ночи.

Спали ребята крепким сном, слышалось сопение и тихий храп. Женю заполняли мысли, не мог заснуть. Встав, на цыпочках он прошёл в комнату напротив. Заглянул в спальню девочек. Настя лежала на кровати рядом с дверью.

— Не спишь, Насть? – тихо окликнул девицу.

— Нет, холодно, наверное, простыла, морозит, — дрожа под тонким одеялом, она тяжело дышала.

— Что хотел? – спросила она, вздохнув.

Приложив руку к её лбу, ощутил жар и воскликнул:

— Тебе плохо! Сейчас позову Петровича.

Он быстро побежал по коридору в изолятор.

Петрович, местный медицинский работник, пришёл к постели Насти, потрогал лоб, сходил ещё раз к себе, вернулся с таблетками, стаканом воды и толстым одеялом. Заставил девицу выпить лекарства и велел спать.

— Тебе хорошо? — спросил Женька с надеждой.

— Тут хорошо не может быть, — вполголоса ответила она.

Присев на кровать Насти, Женя молчал. Минуту назад у него накопилось столько, что выразить за час не получилось бы, а теперь не находил слов. Несмотря на то, что она была старше, но нравилась ему. Сложив губы причудливой змейкой, прошептала:

— Не могу разговаривать, хочется спать.

— До завтра, — ответил Женя и поднялся. Усталость нахлынула. Положив голову на подушку, он тотчас провалился в сон.

Чуть лучи солнца озарили комнату, послышался звук мотора машины Фёдора Михайловича. Хозяин, оставив образец объявления на столе в читальном зале, уехал в другой город. Юзен принёс пухлый конверт, в нём лежала зарплата за вчерашний день. Раздав ребятам, объявил о приходе Светил. Завтра в обед они готовили нечто особенное, что следовало пройти всем без исключения. Одарив Андрея суровым взглядом, он ушёл наверх и не появился на завтрак. Нарезав одинаковых квадратных листов, ребята старательно написали объявления.

Старый небольшой автобус тарахтел во дворе. Ребята стремительно заполнили салон. Водитель, пожилой человек в кепке, включил радио и нашёл весёлую музыкальную волну. В автобусе царило веселье. Многие обсуждали, на что потратят заработанное. Только Андрей задумчиво смотрел в окно, и Настя переводила скучающий взгляд по салону. Несмотря на протест Петровича, она решила ехать в город. Подсев к ней, Женька постарался развеселить, рассказал, как лихо сбежал из детского дома, смело угнал велосипед и попал под машину. Но как не пытался поднять ей настроение, не выходило.

— Только царапины! — показал он рубцы на руках. – Голова не болит, хотя получил сотрясение. Врач сказал, что я – крепкий парень!

Женя набрал в лёгкие воздуха, выпятив грудь. С напускной серьёзностью он расспросил окружающих о погоде, мол, никто случайно не слышал прогноз. Водитель ответил: ожидались осадки.

— Нипочём нам осадки, – вскинулся он, искоса глядя на девчонку. Настя взбодрилась.

Водитель назвал время и место возвращения. Одну группу ребят высадил в центре города, других дальше. Выскочив из автобуса, Женя подал руку Насте, следом выпрыгнул Андрей. Здоровяк сделал зарядку, помахав кулачищами, отработал несколько ударов на невидимом противнике.

— Бить надо только так! – Андрей медленно воспроизвёл удар в челюсть и продемонстрировал на друге. — Давай, дохляк, покажи на что способен! Стрелец, в бой! — Раззадорив друга, получил отпор.

Впервые девица широко улыбнулась, наблюдая шуточный спарринг здоровяка Булита и щуплого в сравнении с ним Евгения.

Солнце, дробясь через голые ветви, пестрило тёплыми пятнами присыпанную пожухшей листвой землю парка, щекотало лица. Дул ветер – ощущалась в нём холодная свежесть и сила приближающейся зимы, одолевающей осень. Под стать настроению выглядело и небо: не успели облака скрыть его чистую синеву. Сияли отсветы солнца на зыбкой воде пруда. Около него когда-то плескал длинными струями ангел-фонтан из белого мрамора. Настя рассказала, что летом, когда гуляла у фонтана, то на дне виднелось множество монеток. Их бросала местная молодёжь. Конечно, сейчас осень и фонтан не работал, шустрая пацанва давно собрала мелочь.

Купив мороженое и газировку, Андрей, Женя и Настя сидели на скамейке. Люди: родители, их дети, влюблённые пары — проходили мимо. Женя глядел им вслед и грустил. Заметив печальное выражение друга, Андрей толкнул его в плечо:

— Не кисни, Стрелец. Я тоже не знаю своих родителей. Может, оно и к лучшему. Представляешь, жил бы ты с теми, кто тебя не любит и бросает, где попало?!

Неохотно согласившись, Женя сглотнул и спросил девицу:

— У тебя есть родители?

— Если тётку, которая выгоняет из дома, можно считать родителем…

Посидев немного, они вышли из парка на остановку и наклеили там объявления. Гуляя, продолжили свою миссию. В полдень начался дождь и задул пронзительный ветер.

Девчонка, съёжившись, попросила ребят зайти под крышу в тёплое помещение. Андрей раздражённо отозвался, мол, переждать непогоду в кафе не хватит средств. Как не просил Женя, здоровяк отказывался наотрез. Запасшись едой в магазине, они походили по дворам, не нашли открытых подъездов, везде стояли домофоны. Оставалось укрыться от дождя в недостроенном здание. Перебравшись через невысокую каменную изгородь, они незаметно прошли около трейлера с охранником и поднялись на лестницу. В коридорах свистели сквозняки, и держался неприятный сырой холодок. Найдя большую дерюгу и мешки с цементом, они устроились. По-очереди откусывая хлеб и копчёную колбасу, допивали газировку, вслушивались в шум дождя, в звуки города. Угнетала возникшая пауза. Внезапно Женя заметил руку Андрея, которая плавно опустилась на плечо девицы. Поудобней расположившись, Настя оставалась спокойной и казалось, ей нравилось. Женя ощутил острое недовольство другом.

— Настюх, выглянь, облака не проходят, — попросил Андрей. К просьбе она прислушалась и покорно вышла в коридор. Как только её шаги отдалились, Женька решил действовать:

— Очумел? – кинул он тоном раздражённого обличителя и накинулся на Андрея, повалив на мешки.

Схватив пацана за шею, здоровяк перекинул его и, приблизившись вплотную, заговорил свистящим шёпотом:

— Долго будешь бегать за ней, как щенок за мамкиной сиськой? Нашего любимого Фёдора Михайловича, законченного филантропа, спонсирует якобы благотворительная организация. Секта ненормальных! Денег у него нет, он пойдёт им на любые уступки… а твои мозги в это время превратятся в склизкую бестолковую массу. Думаешь, спроста у меня бывает сонный вид? Плохо сплю?! Дверь у нашего Спасителя на втором этаже тонкая и слышно…

Смелость и неукротимость духа не уступали его физической силе. Женя внимательно слушал.

— В дом каждый год поступают новые и новые… — продолжил Андрей. – На мобильном, знаешь сколько денег? Хватит на входящий звонок и не больше… Сечёшь тему?

— Он ведь возьмёт станок для бумаги, — перебил Женя, находясь в жуткой растерянности.

— Решил выкарабкаться, взять расходы на себя. Не выйдет, чую нутром!

— Андрей! – войдя, напугано произнесла Настя. – Перестань…

— Не стань маслом не хлебе, — отпуская, пробормотал здоровяк. – Собираемся на остановку. Время…

Вечером Юзен сосредоточено готовился к новому занятию. Некоторые ребята помогали в зале: приносили воду, краски, предметы, скрытые тёмной бархатной тканью. Дом сегодня оказался наполовину пустым. Остававшиеся в доме рассказали, что части ребят велели быстро собрать вещи и сесть в автобус. Одни говорили, что их повезли в другой реабилитационный центр, другие — устроили на хорошую работу. На расспросы Юзен отмалчивался и продолжал свои приготовления к завтрашнему занятию. Ребята заметили исчезновение Петровича. Почему они уехали вместе? Наконец Юзен уступил расспросам и набрал номер Фёдора Михайловича. Телефон хозяина был заблокирован. Неудивительно, ведь находился он в другом городе и по разным причинам мог не отвечать. Успокоившись, ребята продолжали подготовку к занятию.

Ветер ярился ночью сильно и неустанно. Стоял дикий свист. Вибрировали стёкла и, скрежеща, постукивали рамы. В воздухе витало смутное ожидание беды и, чувствуя его, Женя не спал. Андрей, отвернувшись к стене, спал беспробудным сном, громко сопел, Встав, Евгений тихо зашёл в комнату напротив… Настя не спала. Накрывшись под самый подбородок, обратила пытливый взгляд на пацана. Лицо девчонки, обрамлённое чёрными влажными волосами, белело на тёмной подушке. Алели тонкие губы, выжидающе сложенные. Ему показалось, что она – кукла, которую нельзя тронуть, можно лишь любоваться… Глаза, налившиеся маслянистым блеском, говорили в эту минуту красноречивее слов — забавляли чувства мальчика обделённого вниманием. Но его неудержимо влекло к ней. Помимо воли, он склонился над ней, как дерево под ветром. Она тряхнула головой, словно отгоняя нежеланную мысль, вспыхнули насмешливые искорки в прищурившихся глазах.

— Не нравлюсь! – вспылил Женя, дёрнувшись, словно после укуса. – Тебе кто-нибудь вообще нужен?

Пацан убежал в комнату и завалился в кровать. Из зала доносился стук молотка Юзена. Он раздражал.

Утром приехали две иномарки. Одна ожидала партию сувениров и скобяного товара, хранящегося на складе мастерских, а вторая привезла Светил. Кураторы, наряженные в пёструю длинную мантию, привели с собой бритого наголо старика-иностранца. Довольный, он осмотрел внутренность дома. Важно расхаживая по коридору и комнатам, крутил орлиным носом, пускал оценивающий взгляд по сторонам и, удовлетворённо улыбаясь, повторял одну и ту же фразу. Заместитель вежливо попросил у ребят паспорта, сообщил радостную весть, что зарегистрирует их владельцев в интернете и подаст в особую службу. Появилась возможность быстро найти новых родителей. Ребята встретили новость, сияя от радости, с величайшим облегчением. Младшие, не сдерживая эмоций, прыгали. Согласились и старшие.

— Вот куда делись наши?! – догадка осенила ребят. Они взволнованно обсуждали перспективу поиска новой семьи через интернет. Даже отчаявшиеся и те одухотворённо переглянулись.

Единственный, кто не отдал паспорт – Андрей. Уходя, подозвал Женю и поменял телефоны.

— Будет невмогёж, закройся в уборной и звони в милицию, — насторожено добавил он. — У Ларика, распорядителя боёв, в участке есть знакомые, они сразу примчатся сюда. До встречи, Стрелец.

Андрей ушёл, невзирая на недовольные взгляды Светил, а после обеда началось…

Юзен собрал оставшихся ребят в зале, в котором стоял полумрак и запах душистых благовоний. За столами расположились в мантиях Рахмиль, Немен и Форенц, скрывающие лица под капюшонами. Их руки в тёмных перчатках лежали на предметах, завёрнутых в бархатную ткань. Около стола находились три деревянных бадьи. Каждая была накрыта разноцветной материей. На полу горели свечи, составленные большими кругами, в их центрах изображались крупные и маленькие символы, а так же нечто напомнившее наручники, но только прибитые к полу. Кровь стыла в жилах, ребята испугано переговаривались. Сбившись в группу, они стояли в недоумении, бросая изумлённые взгляды на соседей. Одни выглядели затравлено. Вторые вели себя возбуждённо, таинственная обстановка внушала им благоговейный восторг. Девочки прятались за спинами мальчиков, а те стояли, как вкопанные. Вспыхивали искры страха в их глазах, руки невольно тёрли одна другую. Ребята разделились на две группы. Женя пребывал в замешательстве, сжимая в кармане телефон. Дрожащая Настя, прижавшись к нему, походила на испуганную птицу, сердце которой вот-вот разорвётся.

— Что это значит? – истерично залепетала она. – Выпустите меня!

Своим монотонным голосом Юзен объявил о начале церемонии, продляющейся несколько дней. Суть её заключалась в том, чтобы навсегда связать присутствующих кровными узами.

Не выдержав, девчонка ринулась к выходу. Заместитель поймал её и крепко схватил за руку. Гнев закипел в молодой груди Жени, он подскочил, ударил изуверу в челюсть так, как научил Андрей. Отпустив девицу, Юзен неуклюже сел и смотрел на защитника ошарашено. Настя выбежала в коридор, выскочил и Женя. Набрав номер милиции, он вдруг почувствовал страшную боль в плечах, вскрикнул не в силах терпеть. Выпустив из рук телефон, дёрнулся. Крепкий темнокожий Рахмиль сжал его плечи своими огромными волосатыми ручищами. Жёсткие серые глаза впились в подростка, походили на гранитные глаза изваяния – так мало в них человеческого тепла, казалось, испепелит ими.

— Наказание непокорному! – зло продекламировал он и потащил его в зал. Настя визжала, отчаянно отмахиваясь, царапалась. Немен, обхватив руки девчонки, взвалил её на себя, точно мешок. Она по-прежнему сопротивлялась, махая ногами и мотая головой. Он поднёс её к средней бадье, скинул ткань и, схватив за волосы, заставил сделать несколько глотков. Через некоторое время изувер отпустил и рывком посадил Настю на стул. Она перестала визжать и нервничать. Изменилось лицо, маслянисто поблёскивающее янтарём в свете свечей. Черты разгладились, девица задышала ровно, успокоено. Плавно вскидывая, затем опуская голову, она блаженно улыбалась.

Темнокожий крепыш опрокинул Женю на пол и держал мёртвой хваткой. Властно приказав ребятам заковать его, кивнул Юзену. Прейдя в себя, заместитель развернул бархат и взял хлыст. Ребята подошли напугано, горький опыт подсказывал подчиниться безукоризненно. Их лица выразительно выдавали борьбу, которую вели в них страх и рассудок.

— Что творите? – процедил Женя, подняв голову. – Бегите отсюда!

Ребята заковали непокорного наручниками, и собирались отойти, но Рахмиль покачал головой и приказал освободить от одежды его торс. Юзен раболепно склонив потную голову, подал кинжал. Они боялись, но повиновались. Крепыш-Светила, погладив Женю по голове, провёл шершавыми пальцами по спине. Его прикосновения вызывали гадливость, пацан шипел, как змей, громко ругался, дёргался в надежде вырвать наручники из пола. Окатив ребят довольным взглядом, Рахмиль похвалил. Накинув капюшон, он принял хлыст, медленно отошёл. Нетерпеливо взмахнул им, приговаривая холодным тоном на неизвестном языке. Жёсткий длинный ремень впивался в тело Евгения, оно судорожно корчилось. Набухли багровые рубцы с маленькими сочащимися алыми трещинками в тех местах, где лопнула кожа. Мальчишка кричал, стискивая зубы, испытывая нестерпимые страдания. Ребята наблюдали за ним, вздрагивая, словно ударяли их. Получая хлыстом, он горел неукротимой яростью, не оставлявшей места для скорби. Но когда начала кровоточить взмокшая спина, он горько зарыдал:

— Где Фёдор Михайлович, звери?

— Повторяем стихи, дети мои, — осклабившись, сказал Немен.

— Повторяем, — кивнул Форенц.

Мучение закончилось, ребята подняли обессилевшего Женю и по указанию потащили в комнату. Закрыв, они вернулись в зал.

Боль мучила, горела спина. Женя стонал сквозь стиснутые зубы, бранился. Прислонившись к холодной стене, оставил на извёстке кровавые пятна. Не зная, куда деться от страданий, ползал в бреду. Наконец, упав на свою койку животом, потерял сознание. И во сне не успокоился – мучили кошмары. Он проснулся ночью от громкого стона. Андрей лежал на койке, скрючившись. Тяжело дыша, парень бормотал, вскрикивал, словно одержимый. На миг Жене показалось, что друга подменили на его жалкое подобие. В тусклом свете луны, проникающем в окно, алели раны на лице и голове. Левый глаз у него блестел пустым белком, а правый заплыл под лиловым синяком. Тёмными сгустками засохла кровь на губах и в носу. Судороги сводили тело Андрея, оно ломило, как после непосильной работы, уменьшилось. Он шевелился с трудом, а прикосновение одеяла к дрожащему телу причиняло нестерпимую боль. Казалось, демон вселился в Булита и рвал изнутри.

— Что с тобой сделали? – Женя кинулся к нему. Ёжась от жжения в спине, с ужасом рассмотрел раны друга.

— Пре-да-ли, — проговорил он чуть слышно, нащупав руку Жени. Схватив её крепче, потянул. Подросток наклонился к его опухшим губам, услышал:

— В левом кармане… в блокноте… код сейфа. Иностранец… Жорж и раньше сюда приезжал… Я слушал их…

Женя достал из кармана друга поцарапанный телефон с треснувшим дисплеем. Зайдя в “блокнот” телефона увидел несколько цифр. Двух не хватало – они исчезли в тёмном поле, за трещиной дисплея.

— Двадцать пять… — прошептал Андрей, слегка улыбнувшись. Сквозь боль он выдавил безумный смех. — Английский надо учить…. Запомни их немедленно! Мы обманем!..

Взгляд парня помутнел и застыл. Он перестал содрогаться и стонать.

— Андрюха, Андрюха, — зарыдав, Женя тормошил друга за плечи, покрытые синяками. Друг не отвечал, Женя заколотил по двери, но и там не открыли. Он пребывал в состояние ужасного исступления, в котором едва контролировал себя. Перевернул койки у стены, кричал и звал на помощь. Поняв, что никто не придёт, сел и замер, словно заколдованный. Шок прошёл не скоро, а лишь когда дверь открыл Юзен и поставил на тумбочку миску с едой. С двумя крепышами-Светилами заместитель завернул тело друга в чёрный огромный шуршащий мешок и утащил из комнаты. В один миг Дом Надежды превратился в адское место, и жизнь показалась мишурной, никчёмной вещью. Повинуясь древнему рефлексу, не отдавая себе отчёта, Женя заползал под койки и вытаскивал вещи ребят. Они оказались пустыми, но в единственной сумке под койкой Булита нашёл наполовину разрезанную тетрадку, красную ручку, деньги и паспорт. Вырвав из тетради клочок бумаги, написал в нём большими буквами:

— Дети пропадают. Помогите. Нахожусь за городом в реабилитационном доме Ф.М. Керканова!

Руки тряслись, буквы получились кривыми.

Набрав номер Федора Михайловича, услышал оповещение о малом количестве средств на счету. Женя упал ничком и долго лежал. Обстоятельства огрубили его душу, он посмотрел на своё будущее безразлично. На полу он снял крышку сотового телефона и, вложив туда сложенную втрое записку, закрыл. Не позволяли подняться страх и неимоверная дрожь, пробивающая мышцы. Ему казалось, что он превратился в маленького пресмыкающегося. Встав на четвереньки, он пополз тихо и медленно, вслушиваясь в звуки за дверью. Прогнившие доски скрипнули, осенила мысль. Женя немедленно ощупал старые доски. Отогнув почерневшую половицу, сложил телефон и деньги в тайник. Сидя у стены, он выпил холодный суп.

Вернулся Юзен и два крепыша. Они вытащили оставшиеся вещи ребят в коридор, обшарили сумку Андрея. Заместитель недоверчиво покосился на Женю, но вдруг отвлёкся.

— Посмотри раны пацана.

Юзен отвёл подростка в душ в сопровождение ненавистного Рахмиля. Взяв губку, аккуратно потёр спину. Коробили прикосновение мыльной губки, ужасно щипало искусанную хлыстом спину. Шипя, замирая, Женя корчился. Слёзы стекали вместе с водой, но он терпел. И потом облегчение не наступило – Юзен обработал раны перекисью, затем намазал зелёнкой. Искажённого в муках, Женю вернули в комнату. Сил двигаться не осталось, только слушать… Рахмиль, положив его на первую попавшуюся койку, назидательно предупредил:

— Покорность – доля совершенства, поэтому не дерзи, дитя!

Сон быстро проникал в сознание ослабевшего Жени, сквозь призрачную зыбь слышался стук молотка, скрежет арматуры, лай собак на улице и глухие прерывистые стоны, доносящиеся из комнаты напротив.

Дом Надежды стал охраняемой тюрьмой. Вмиг на окнах затемнели решётки, по коридорам забродили неизвестные люди, мужчины и женщины разного возраста. На улице лаяли собаки, заводили и глушили мотор машины на площадке. Ночи напролёт звучала музыка, раздавались пьяные голоса и раскаты грубого хохота, пахло вениками, табаком, благовониями, от которых кружилась голова. Днём одни ребята грузили товар в грузовик и работали в мастерских, других увозили на автобусе, и каждый раз их число менялось. Привозили новых, они целый день проводили со Светилами и покидали зал блаженными и ненормальными. Из них словно вынимали душу, и ребята не принадлежали себе. Кто не повиновался, того наказывали, морили голодом, стегали ремнём, девочек запирали в комнаты с гостями, мальчиков подвергали непосильному труду. Время шло, и мелочные придирки Светил и гостей не казались обидными, Женя расстался с иллюзиями. Вынося золу и принося дрова в шумные комнаты, он случайно встретил Настю. За приоткрытым бархатным пологом, служащим дверью, девчонка находилась в опьяненном состояние. Втягивая носом полоску белого порошка на столе, она находилась в комнате с незнакомым нетрезвым мужчиной. Настолько отвратительной показалась картина, что Женя не удержал рвоту. Заметив, охранник сразу набросился и, потрепав, запер в комнате. К вечеру в комнату закинули избитую Настю.

Девица подползла к стене, привалилась спиной, села, обхватив колени руками. Она раскачивалась, как душевно больная, и с великим любопытством смотрела на Женю.

— Же-не-чка! — вдруг произнесла она с обворожительно лукавой улыбкой, но чуждым ей голосом. – Обижаешься? Но я ведь тебя люблю и не хочу ссоры.

Он лежал на кровати и молчал, усилием воли пытаясь не отвлекаться на неё. Его существо рвалось к ней, нутро громко звало… Он долго смирял полыхающие чувства, но она взяла верх. Встала, медленно подошла и начала дикую своеобразную прелюдию, сочетавшуюся с шумом в комнатах. Оставшись без одежды, она гладила Женю по рукам и груди, приговаривая ласковые слова. Девчонка сломила его волю, своенравно подчинив себе. Им владела мучительная растерянность, каждый мазок, которым она оживляла картину, находил отзвук в чуткой душе мальчика. Он терял голову, вмиг захотелось расцеловать её маленькие молочные руки, обнять стройное тело. Опустив затрепетавшие ресницы, девица прильнула к его щеке с тихим счастливым вздохом и промолвила с глубоким убеждением:

— Я твоя, малыш!

Пот выступил на их разгорячённых телах миллионами росинок, которые сливались в капли и ручейками стекали на пастель.

Юзен принёс две миски с едой, объявил, что следует помочь разгрузить грузовик. Женя холодно кивнул, а Настя клевала, точно канарейка, возилась в овсяной каше ложкой, отщипывая крохотные кусочки от ломтиков серого хлеба, похожие на облатки.

Не зная почему, Женя отогнул доску с тайником, вытащил содержимое. Вынув записку из телефона, снял нить с крестиком со своей шеи. Приложив записку к разбитому дисплею, крепко примотал её нитью к телефону. Выйдя на улицу, он крепко сжимал крестик в руке, молился и помогал разгружать машину. Перед отъездом грузовик задержался и пацан, забравшись в кузов, оставил в углу телефон. Он сделал последнее, на что хватило возможностей. Вернувшись, обнаружил разбитое стекло окна, истекающую кровью Настю. Девчонка решила свести счёты с жизнью, порезав вены. Настя лежала без признаков жизни в луже крови, белая как смерть. Женя закричал в ужасе. Забежал охранник и, сконфузившись, заторопился к Юзену. Он отсутствовал, поэтому тело пришлось убрать собственноручно. Оттирая кровь, Женя рыдал.

На улице выпал снег, замерзала вода в котловане. Стало холодней.

— На днях приедут за тобой, — с напускной радостью оповестил Юзен, войдя в комнату в сопровождение охранника.

— Хорошо, — бесстрастно отозвался Женя. На него напала депрессия, абсолютное безразличие к жизни. Он ожидал момента, когда покинет кошмар…

Наступило очередное морозное утро. Потрескивало окно, закрытое толстым картоном, покрывшееся инеем. Страшный день отъезда настал. Женя выбирал из печек золу и выносил на задний двор, когда его окликнул охранник. Вышел Стрельцов на улицу в последний раз, шёл медленно, будто ягнёнок на заклание, наслаждался холодным ветром, вдыхал полной грудью. Высыпав золу, стоял, упиваясь счастливым мигом прогулки. С холма открывался широкий обзор на зимний пейзаж полей и лесов. Из-за легковых машин, выстроившихся в ряд на площадке, выглядывали дальние пики сосен, припорошенные снегом. Странно, но охранник не загонял, будто забыл об обязанности.

— Эй, мальчик, чем вооружены охранники? – тихо спросил кто-то. Повернувшись, он увидел за углом сарая человека в маске, в форме с надписью ОМОН, в бронежилете и с автоматом Калашникова в руках. Приложив указательный палец к губам, боец прошептал:

— Тсс, иди куда шёл.

— Они убили моих друзей! — Глухой вопль вырвался из груди пацана невольно, сколько ощущалось в нём выстраданного. Пришли наконец, пришли! Воодушевлённого Женю моментально охватило непреодолимое стремление увидеть, как схватят изуверов. Заметив в окне второго этажа Рахмиля, он бросил ведро с деревяшкой и ринулся в дом.

— Куда попёр? – недовольно выронил оперативник, насторожившись. Подав знак остальным, побежал внутрь первым.

Началась паника: сонные обитатели притона ломились к выходу. Немен и Форенц застыли в нерешимости.

— Лежать, лежать! — грозно кричал оперативник, держа пистолет двумя руками. – Пристрелю, не двигаться!

С кочергой в руках Женя забежал в кабинет Юзена. Открыв сейф, заместитель судорожно ворошил его содержимое. В огненном всепоглощающем гневе он закричал, ударил ненавистного по колену, затем, размахнувшись, зарядил по уху. Юзен свалился на стол и стонал. В неглубоком сейфе под кучей бумаги лежал увесистый пакет. Засунув в него руку, Женька нащупал несколько пачек денег. Схватил пакет.

В здании царила неразбериха. Крики, выстрелы, звуки драки, грохот роняемой мебели, ор – всё перемешалось в невообразимый шум. Коридор окутал противный въедливый дым.

Не понимая, что делает, Женька кинулся бежать из Страшного Дома. Выскочив за ограду, рванул вдоль поля на дорогу. Остановил первую попавшуюся машину.

— Одурел совсем? – кинул водитель, показав кулак.

— Прошу, — взмолился Женя, достав из пакета пятитысячную купюру.

Удивившись, водитель пустил его в салон, вежливо спросил:

— Куда подкинуть?

Пожав плечами, Женя с безразличием ответил:

— Куда сам едешь.

— Лады.

Нетерпеливо приняв купюру, он заулыбался. Позвав незнакомца на переднее сиденье, попросил пристегнуться и притопил на педаль газа. Сжимая пакет двумя руками, Женя взбудоражено глядел на дорогу. Тревога не оставила, пока Адский Дом не исчез вдалеке. Вздохнув с величайшим облегчением, пацан не верил, что наконец-то выбрался.

— Я – Пётр, – представился водитель. – Чем помочь?

— Да, — кивнул Женя, расслабившись. – Мне нужна помощь! У вас есть в городе знакомые? Мне нужен тот, кто приютит и поможет зарегистрировать…

— А-а, — догадался он.

Внезапно Женя напрягся, впившись в него остервенелым взглядом.

— Да что с тобой? – вымученно ответил Пётр. – Есть одна очень хорошая бабушка. Как приедем, так обязательно познакомлю.

Жутко перенервничав, Женя ощущал недомогание. Сев на пакет, напрягся, пытался не заснуть, но глаза слипались, и тело мучила слабость. Сжав в правой руке крестик, не совладал со сном.

— Просыпайся, приятель, мы – на месте! – предупредил Пётр, похлопав Женю по плечу. Пацан вскочил, пробуждение сопровождалось ощущением гнетущего беспокойства. Однако он по-прежнему сидел на пакете.

Время пролетело незаметно, и вот Женя находился в частном доме старой одинокой женщины Варвары. Она была воплощением самой доброты, относилась с заботой и вниманием. Мальчик, сидя за столом, жадно ел суп с мясом и рассказал, как из детского дома попал в другой, страшный. Он повергнул её в дрожь повестью о своём приключении. Варвара прослезилась, и долгое время молчала, глядя горящими влажными глазами. Но вдруг она мужественно подняла подбородок, вытерла слёзы белым платком и сказала:

— Помогу тебе, мальчик мой. Оставайся у меня сколько захочешь, намаялся за свою жизнь, родимый. Я, одинокая, вместе проживём, оформлю документы, пенсия маленькая, но нам хватит.

Солнце скрылось за свинцовыми облаками. За окнами огромной силы молнии резали потемневшее небо, гремел гром оглушительными раскатами. Бледно-синей рудой вспыхивали снежные поля.

На рассвете следующего дня Женя и Варвара решительно двинулись в центр города, даже морозный северный ветер не останавливал их, исполненных упрямой решимости и воли к жизни.

Как сложилась жизнь твоя, Женька?

Это уже другая история.

* На англ. яз — Bullet – пуля.