Виктор Родин (Гилдфорд, Великобритания). Рука Ее Величества

Виктор РОДИН (Гилдфорд, Великобритания).

Родился в Ижевске. До окончания средней школы проживал в Глазове. После школы закончил Московский физико-технический институт (1977), защитил кандидатскую (1986, кандидат физико-математических  наук) и докторскую (1997, доктор химических наук) диссертации, получил звание профессора по кафедре физики и химии композиционных материалов (2000, Московский авиационно-технологический институт им К.Э.Циолковского). Публиковал очерки, статьи и рассказы в газетах «Интеллектуальный мир», «За Науку» и «Красное знамя / Калина Красная», журналах «За Науку», «Братина», литературном сборнике «Новая волна».   С 2004 г работаю и проживаю в Великобритании – сначала в Бристольском университете, с 2006 – в университете графства Суррей (г.Гилдфорд). 

РУКА ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА.

Бристольский университет – старинный университет Британии. То, что некоторые его здания отдалены от основного комплекса красивых особняков, примыкающих друг к другу, и разбросаны по всему городу, создает впечатление, что университету принадлежит большая территория. Но все-таки, большинство университетских зданий расположено компактно – на холме, то есть на возвышенной части города, которая простирается в сторону реки Эйвон, обрываясь у самого берега скалистыми утесами.

Несколько дорог ведут к тому основному университетскому комплексу на холме. «University road» – одна из них. Поднимаясь от пересечения с «Queen’s Road», она смыкается на вершине холма с «University Walk», которая загибается почти полукругом вокруг группы университетских зданий и дает ответвление для очень короткой улицы в университетском комплексе – «Priory Road». А эта улица уже проходит разделительной полосой между рядами университетских особняков. И движение автомашин по ней запрещено.

Изредка, но все же здесь появляются машины. Но только те, у водителей которых есть разрешение на въезд на университетскую территорию. Вдоль одной стороны «Priory Road» тянется стена, окаймляющая сады Королевского Форта – когда-то в прошлом он представлялся обособленным и укрепленным. Сейчас на территории этих садов находится университетский дом, больше похожий на поместье или небольшой замок, содержащий помещения для различных презентаций. Часть того особняка занимают аппартаменты вице-канцлера университета. Вице-канцлера можно считать ректором, так как он и является главным административным лицом в университете. Но ректор – это в России, а здесь – вице-канцлер. Он же и исполнительный директор.

С другой стороны улицы «Priory Road» тянется здание инженерного факультета, которое называется зданием Королевы (Queens Building). Его официально-торжественно открывала Королева Елизавета Вторая во время своего визита в Бристольский университет в пятьдесят восьмом году. В комнате-музее того здания хранится королевский ключ, которым Елизавета Вторая открывала «заветную» дверь. Вдоль здания Королевы тянется невысокий решетчатый заборчик-оградка, к которому студенты и сотрудники постоянно прикрепляют свои велосипеды. Для велосипедов нет запрета на той улице. Здание медицинского факультета идет следом за зданием Королевы. Возле него тот решетчатый заборчик прерывается начинающейся лестницей, ступени которой ведут вниз и заканчиваются через десяток метров широкой смотровой площадкой прямоугольной формы, упирающейся в один из входов здания химического факультета. Помня российскую университетскую структуру, Виталий и здесь употреблял слово «факультет», когда приходилось говорить о биологии, химии или физике в Бристольском университете. На самом деле там нет таких факультетов. Эти науки представлены в Бристольском университете в статусе «школ». В Российских университетах отсутствуют такие структурные подразделения. «Школа» в британских университетах, конечно, больше, чем скажем, кафедра или департамент. Но все-таки – это не факультет. Они сами – эти школы, уже входят в факультет науки. С той смотровой площадки перед школой химии открываемся замечательный вид на город, простирающийся далеко в низину к подножию холма.

Вчером 24 февраля 2005 года вдоль всего того решетчатого заборчика у здания Королевы появились информационные листки полиции с предписанием освободить на этой улице к следующему дню от велосипедов все те оградки-заборчики. Утром 25-го на улице не было «пришпилено» к оградке ни одного велосипеда. Бросались в глаза также чистота, ухоженность и свежезаасфальтированные участки дороги в тех местах, где еще вчера были выбоины и дефекты. Казалось, что вся эта очищенная от велосипедов и отремонтированная дорога была подготовлена к чему-то…

Виталий работал в здании школы химии. В то утро он прошел обычным своим путем мимо здания Королевы, спустился по ступенькам на обзорную площадку перед школой Химии и вошел в здание. Через час он уже знал, что в Бристольком университете ожидают приезда Королевы Елизаветы Второй. Ее визит был связан с открывающейся новой лабораторией на инженерном факультете. И Ее Величество пригласили «символически открыть» первый раз дверь в ту лабораторию, тем более, что эта дверь — в том самом здании, которое уже полвека называлось зданием Королевы.

Виталий часто вглядывался в изображение Елизаветы Второй на банкнотах и монетах, на фотографиях газет и журналов и на экранах телевизоров. Иногда по телевидению показывали старые фильмы, где Елизавета — молодая, где она — на своей свадьбе с принцем Филиппом, или где еще девочкой-принцессой играет со своей сестрой, или совсем уж маленьким ребенком смотрит из своей кроватки на окружающий мир.   Ему почему-то хотелось встретиться с этим человеком, монархом, чей жизненный путь и назначение всегда вызывали уважение к ней, и думалось о ней как о Ее Величестве. Какое-то странное желание — хотелось оказаться вблизи Королевы хотя бы на несколько секунд. Нельзя сказать, что за годы жизни в Британии он искал возможности для такой встречи или «работал» в этой направлении. Совсем нет. Он просто верил в случай.

Виталик был обычный темноволосый мальчуган шести лет. А может и семь ему было тогда или даже чуть больше. Во дворе небольшого российского городка проходили свои игры, шла своя жизнь. В той дворовой жизни возраст никто не спрашивал, хотя три-четыре года разницы в возрасте детей уже определяли многое в дворовых отношениях. Каждый из ребят во дворе стремился казаться старше своего возраста младшеклассника. Младшего и слабого, как правило, во дворе притесняли. И всем приходилось как-то утверждаться в той внутридворовой иерархии.

Странно, но вот когда дворовой ватагой вместе ходили драться в соседние кварталы, то та внитридворовая иерархия со своими непростыми отношениями между возрастными группами куда-то отступала – затушевывалась на время. Тогда двор становился как одна команда. И Виталик тоже был в ней, несмотря на свой возраст и непонимание истинных целей тех «крестовых походов» на битву с «чужаками». Когда мальчику-соседу в одной из таких драк повредили глаз проволочной пулькой, выпущенной из деревянного пугача с резиновой натяжкой, Виталик недоумевал: «А нужна ли была та битва с чужими?» Внутри себя Виталик противился этому стадному чувству – у него не было ненависти к тем – другим ребятам из далекого, не своего района. Но эффект сообщества одного квартала захватывал всех и делил таких разных мальчишек только на два лагеря: свои и чужие. И те «хождения» в чужие районы уже не были безобидными детскими играми — нередко в тех компаниях 10-12 летние подростки уже имели велосипедные цепи и самодельные кастеты. Для ребят постарше считалось за честь иметь при себе и ножи. Настоящих ножей в то время во дворах было мало – чаще имели самодельные, которые делали сами из подручного материала, разплющивая прутки или большие гвозди под колесами проносящегося по рельсам поезда. Обладание таким «холодным оружием» считалось почетным во внутридворовой иерархии. Тот «металл» повышал надежность самообороны и преследовал цель устрашения противника. Но никто четко не разделял, где она — эта грань самообороны. Вот и тот «металл» иногда применялся в тех междворовых схватках. Двором управляли уже получившие условные сроки малолетние «авторитеты». Виталик «вращался» в той дворовой жестокости, не понимая ее причины, но пытаясь сохранить в себе любопытство романтика и интерес ко всему, что являлось новым и неожиданным для его младщего возраста.

Именно тогда, вращаясь в дворовом окружении, Виталик увлекся марками – их было в общем-то немного, но может именно поэтому эти прямоугольнички с зубчатыми краями становились ценными для Виталика и манили его какой-то своей романтикой дальних стран, местонахождение которых он тогда еще совсем не представлял. Коллекция его пополнялась медленно. Он никогда не просил у родителей денег на покупку марок. Иногда Виталику кто-нибудь дарил марки. Случайно получалось выписывать марки из специализированных магазинов столицы. Но все же, в основном, он рассчитывал только на себя, на свои отношения с ребятами во дворе. Это был эффективный способ пополнения коллекции такими марками, которые не встречались в магазинах. Филателисты во дворе всегда находились, и на марки все же можно было обменять многое — найденные на раскопках у старого кладбища монеты, какие-нибудь значки, подаренный кем-то из родственников немецкий фонарик, пачки сигарет, велосипедные спицы, ненужный кошелек и много чего еще. Хотя во дворе царил натуральный обмен, деньги тоже были в ходу. Ребята среднего школьного возраста уже играли в карты, и младшеклассники могли только догадываться, откуда у старших ребят водились деньги на игру, а пока, наблюдая все это в беседках, чердаках и подвалах, учились сами выигрывать в свару и рисовали своих тузов и королей на вырезанных из картона самодельных картах. Виталик экономил на своих обедах – в силу занятости родителей на работе, дома не всегда имелся обед, и мальчику давали деньги на питание в столовой. На второе вместо пюре и котлеты он брал ону картошку, в результате от денег, выдаваемых родителями на обеды, со временем что-то оставалось. Накопленный потом рубль уже казался капиталом – ведь обед в детской столовой стоил тогда двадцать пять копеек. Виталик расходовал свои накопления на марки. Иногда покупал в магазинах, а иногда — у ребят постарше во дворе. В карты на деньги Виталик не играл, несмотря на то, что карточныя игра затягивала. Если игрокам нужны были деньги, то в таких случаях у них можно было купить редкие марки за несколько копеек. Девочки во дворе хотя и стремились попасть, по крайней мере, в компании своих ровесников, но их в общем-то не принимали. Потому у них был свой мир, которого Виталик и не знал, стремясь, как любой мальчишка, не попасть в категорию слабых в той дворовой «мужской» иерархии.

Однажды девочка пожаловалась на Виталика учительнице, что тот имеет спички и поджигает во дворе бумагу и доски. А ведь он только хотел узнать, чем  горение картона отличается от горения палки, и понять, почему сухая бумага горит, а мокрая – нет, и почему шипит негашеная известь… Имя девочки стерлось  из памяти, хотя на «спице» колеса времени Виталик потом припомнил, что та первоклассница была с симпатичной внешностью. Наверное ту жалобщицу пугала сворачивающаяся змеей горелая бумага – неясно было, какое наказание применит педагог к первокласснику… Учительница же показала Виталику химический кабинет старшеклассников и сказала, что здесь он сможет поджигать многое, но … несколько позже. А ему почему-то так трудно было подождать эти несколько лет… Он вообще не умел ждать, ему всегда надо было куда-то нестись и что-то делать еще, что другие пока не спешили опробовать на себе… Наверное она была замечательным педагогом. Та первая учитальница так и осталась в памяти мальчика как самый чуткий учитель, понимавший все «уголки души» младшеклассника.

Когда Виталий первый раз приехал в Лондон и оказался вблизи Букингемского дворца, то попытался выяснить, возможно ли встретиться с Королевой или увидеть ее вблизи – ему, обычному человеку, даже не гражданину Британии, и не связанному никак своей работой с Королевским домом и не имеющего отношения к королевской семье. Ну, просто, если человеку интересно вот так увидеть Британского монарха на расстоянии вытянутой руки – возможно ли все-это? Полицейский из охраны, которому Виталий и задал эти свои вопросы, отделался шутками в плане — «приглашение к Королеве на чашку чая» запланировать можно вроде бы. Но… вот реализация этого плана зависит от множества моментов…

У Виталика было несколько английских марок. Когда-то ради них пришлось пожертвовать зажигалкой-пистолетом и сигаретами «Друг». Виталик не курил, хотя некоторые его сверстники во дворе уже собирали «бычки», чтобы потом «смолить» их на чердаке. А Виталик имел сигареты в своих «заначках» для разменных целей. Эти красивые пачки «Друга» с изображением овчарки имели спрос. Обмен был частью дворовой жизни. А марки – это не просто жизнь, это особый мир. Обменивались марками не всегда там, где жили сами владельцы марок. Иногда обмен происходил в подъездах домов – на подоконнике широкого окна, выходящего во двор, или даже в той самой дворовой беседке, которая служила местом сбора дворовой компании с разношерстными интересами. Там же происходило иногда и выяснение внутридворовых отношений.

Виталик дорожил своими английскими марками. На некоторых из них были изображены литературные сюжеты, или отдельные герои и персонажи некоторых известных литературных произведений. Была у Виталика марка с Шерлоком Холмсом. Пройдет еще несколько лет до того времени, когда к Виталику попадут книги Артура Конана Дойля, и он сможет прочесть сам о деятельности созданного английским писателем частного детектива, которым восхищался еще с начала своего увлечения филателией, зная только от старших ребят устные пересказы историй о Холмсе.

Через четыре десятилетия Виталий разыскал в Лондоне дом с адресом «Baker Street 221b». Он оказался недалеко от станции метро «Baker Street». Соответствующая табличка информировала, что в том доме «жил и работал» в конце 19-го и начале 20-го века созданный Дойлем знаменитый сыщик. Побывав в магазине-музее Холмса-Дойля, Виталий узнал, что во время написания Дойлем историй о Холмсе такого адреса в Лондоне не существовало. На самом деле, номер того дома был тогда 239, но впоследствии, уже после создания музея Холмса в 20-ом веке, дом все же получил официальный почтовый адрес 221b, Baker Street, London, NW1 6XE. Серия марок о Холмсе в том современном музее-магазине напомнила Виталию, как первоклассник провинциального российского городка когда-то давно приобщался к английской литературе через зубчатые бумажные прямоугольники.

Не все сверстники Виталика (кому он показывал свои английские марки) успевали сразу разлядеть на них блестящий профиль королевы. Все зависело от угла зрения. Виталик как-то интуитивно разворачивал зубчатый прямоугольник так, что небольшой профиль монарха-женщины с уголка марки начинал переливаться своими золотыми бликами. А была еще у Виталика марка с большим портретом королевы с короной. Ту марку он просто обожал, и мог подолгу ею любоваться.

Виталик не знал, почему же тогда – на тот злополучный обмен он взял и любимую марку с Елизаветой Второй. Это было его роковой ошибкой. Раньше он и друзьям-сверстникам показывал ту марку не часто. А тут собрались как-то быстро пойти с компанией на просмотр марок – он и забыл выложить из кляссера свои любимые. Сначала ребята собрались в беседке, а потом пошли в подъезд к Корнею. Ребята говорили, что Корней там живет, но никто толком не знал, в какой же, на самом деле, квартире. Младшекласснников обычно не извещали о месте жительства старших ребят.. Корней был старше Виталика на три года. Знакомство с Корнеем было шапочным, Виталик его знал плохо, не знал и его настоящего имени. Кто-то говорил, что того мальчика, на самом деле звали Сашей или Сергеем. Но вот во дворе повелось уж так – Корней да Корней. Может то было сокращением от его фамилии, а может еще почему так звали того мальчика.

В марочный обменах иногда участвовали несколько человек, и обмен мог походить на базарные торги (каждый расхваливал свое, иногда придумывая историю приобретения марок, предлагаемых к обмену), с той лишь разницей, что деньги здесь почти не участвовали. Правда, редко, но все же и деньги применялись при обменах марками тоже. К маркам могли добавляться зажигалки, перочинный ножик, карманная металлическая рулетка, ленты пистонов к игрушечному пистолету-автомату и много чего еще, что являлось дефицитом в обычной жизни подростка шестидесятых годов. Иногда кто-нибудь приносил на обмен и медали – боевые награды своих родителей.

Как-то в беседке Виталик увидел у мальчишек медаль «За Отвагу». «Такая же, как у отца,»- подумал тогда он. После войны в стране еще несколько лет продолжали выплачивать деньги за медали – полученные военные награды.Но потом — в 1948-ом году отменили оплату за многие медали. «За Отвагу» тоже перестали оплачивать.   Десять публей в месяц полагалось ее обладателю до отмены.

 Возможно, поэтому или еще по какой причине, отцы и матери не очень бережно хранили свои награды, а дети… Наверное, дети в своих марочно-дворовых занятиях совсем не понимали ценности наград родителей из отгремевшей пятнадцать лет назад Великой войны.

Пропажу медалей и орденов из дома родители обнаруживали не сразу, и младшеклассники-филателисты могли свободно променять их на обожаемые бумажные прямоугольнички. Потом – назад, из дворовой среды, уже трудно было вернуть домой пропавшую медаль. Хотя иногда это удавалось – с большими жертвами для провинившегося мальчишки – с потерей прежней дворовой репутации. Иногда такую потерю было перенести труднее, чем ремень в домашней обстановке.

…Как-то незаметно ребята, с которыми Виталик пришел в тот злополучный подъезд к Корнею, разошлись по домам, почти ничего не поменяв из того, что им хотелось. Корней был жмот, и более-менее равноценно обмениваться с ним было довольно сложно. Оставшись наедине с Виталиком, Корней просто выхватил у него марки и швырнул их на пол. Виталик бросился их спасать, прежде всего ту – любимую, с Королевой. Он уже почти коснулся пальцами лежащего на полу подъезда зубчатого прямоугольника с поблескивающим королевским профилем, но Корней наступил ботинком на кисть руки младшеклассника. Виталик зубами вцепился в колено противника – это помогло ослабить давление ботинка, и он смог выдернуть из-под него руку. Он потянулся онемевшим пальцами снова к марке — он все еще пытался спасти свою Королеву…

Королева Елизавета Вторая является главой государства Великобритания и 15-ти других государств, входящих в содружество. Является старшей дочерью короля Георга 6-го и королевы Елизаветы. Родилась в 1926-ом году и стала королевой в возрасте 25 лет. Царствует уже более полвека. Замужем за принцем Филиппом, графом Эдинбурга и имеет четверых детей. Королева Елизавета Вторая празднует свой действительный день рождения (21 апреля) в Виндзорском замке в узком семейном кругу. Традиционно устраивается салют из 21 залпа. Но еще празднуется официальный день рождения Королевы Елизаветы Второй – в июне.

Традиция праздновать два дня рождения у монархов началась с короля Эдварда 7-го, который был рожден в ноябре, но решил праздновать второй день рождения в июне. Первые семь лет царствования Елизаветы ее официальный день рождения праздновали во второй четверг июня. Сейчас ее день рождения королевство обычно празднует по субботам. В Британии та суббота в июне традиционно отмечается парадом конной гвардии. В течение многих лет Елизавета Вторая прибывала на этот парад на своем любимом коне.

Младшеклассник Виталик, конечно, не знал ничего о жизни Королевы и Королевского дома. Более того – приезд Ее Величества в Бристольский университет для открытия здания Королевы, и символический королевский ключ, хранящийся в музейной комнате инженерного факультета, — все это имело место быть, когда мальчик был еще совсем маленьким. А молодая Елизавета только начинала царствовать… В то время она и не предполагала, что через полвека снова приедет на инженерный факультет Бристольского университета, чтобы «открыть» новую дверь в здании Королевы…

…Силы были не равны – Корней пнул ногой Виталика, и мальчик отлетел к перилам и ударился о них плечом. Это был конец – у него не стало той любимой марки с Елизаветой Второй. Утрата Королевы воспринималась им с большей болью, чем отдавленные пальцы руки или ушибленное плечо.

  Тогда Виталик не мог ничего изменить и, затаив обиду, решил, что отомстит Корнею и вернет Королеву позже – но своими силами – потом, когда немного подрастет и станет сильнее. Через несколько дней Виталик уже понял, что марку с Королеой ему не вернуть – от ребят во дворе Виталик знал, что Корней не имел страсти к маркам, на самом деле, и использовал их в последующих обменах на табак и еще какую-то травку, которая иногда «гуляла» во дворе тоже – из нее делали самокрутки и курили как сигары.   Настоящие сигары никто во дворе тогда не встречал. Только слухи о них ходили. Считалось, что они есть где-то там – далеко, в Атерике. И слово «наркотик» тогда в обиходе не использовалось Говорили просто – «травка». Виталик тогда еще не понимал, почему те самокрутки во дворе так ценились среди старших ребят.

   Жизнь во дворе продолжалась, как и прежде, но Виталик больше не встречался с Корнеем – казалось, что тот сам избегал младшеклассника. Кто-то из ребят говорил, что Корней прихрамывал день или два, а кто-то видел и шрам на колене Корнея, который тот объяснял укусом собаки…

Виталий не пошел в здание Королевы – «Слишком много народу, и мало места внутри», — решил он, вспомнив свои прошлые визиты в библиотеку Инженерного факультета. Он не знал, на самом деле, сколько же будет людей внутри здания, когда Ее Величество повернет ключ в двери новой лаборатории. Холл первого этажа перед входом в библиотеку ему запомнился как довольно просторный. И он подумал, что, в принципе, в той части здания он мог бы увидеть Елизавету Вторую и ее свиту, но вот его смущали переходы-коридоры к лабораториям – они были узкими, и вряд ли могли вместить всех желающих. «Сотрудников с другого факультета, которые могут попасть в переходы к лабораториям только со стороны холла библиотеки, могут и не пустить в лаборатории, когда там будет присутствовать Ее Величество», — решил для себя Виталий, и стал по Университетской улице спускаться с холма от здания Королевы в сторону улицы «Queen’s Road».

Чистота на улице и часто мелькающие на ней желтые куртки полицейских свидетельствовали о том, что именно здесь будет проезжать королевский кортеж, когда Елизавета Вторая закончит официальное мероприятие в здании инженерного факультета.

Виталий обратился к одной «желтой куртке» с вопросом о возможном времени появления на этой дороге Королевы со своим сопровождением. Полицейский ответил, что у Ее Величества намечен ланч на «Queen’s Road» в здании Вильса («Wills Memorial Building») на час дня. Тогда Виталий решил, что появления Королевского кортежа на пересечении улиц «University Road» и «Queen’s Road» следует ожидать уже в ближайшее время.

Имя табачного магната Вильса прочно вошло в историю Бристольского университета. При его финансовой помощи (около шести миллионов фунтов стерлингов – в пересчете денег начала двадцатого века на начало двадцать первого) и королевского гранта и был создан университет как результат слияния колледжа технологии и Бристольской инженерной школы. Вильс стал и первым канцлером университета. Потом имя Вильса присвоили одному из красивейших университетских зданий высотой 68 метров. Часто это здание называли башней Вильса.   Несколько раз Виталий был внутри здания Вильса на некоторых его этажах – там, где был музей, и где регулярно проводились различные выставки.

Когда Виталий добрался до «Queen’s Road» и оказался перед входом в башню Вильса, то понял, что Королева уже внутри здания – перед входом начинали собираться люди, ожидая окончания королевского ланча. Виталию удалось протиснуться в передние ряды. Но в самый первый ряд он не попал – там все уже стояли плотно и опирались непосредственно на ограждения, расставленные «желтыми куртками» с целью обеспечения свободного прохода Ее Величества от башни Вильса в сторону «Queen’s Road».

От «Queen’s Road» до входной двери было совсем близко, а проход между полицейкими оградками был довольно узкий и образовывал коридорчик всего-то в четыре метра шириной.

Свободное пространство широкого тротуара перед зданием Вильса быстро заполнялось народом. По нарастающему оживлению в рядах людей чувствовалось, что что-то скоро произойдет.

Стоя в третьем ряду, Виталий поглядывал то на входную дверь в башню Вильса, то на дорогу, к которой выводил коридор-проход их полицейских ограждений, — там уже стояли две легковые автомашины. Впереди и позади них находились мотоциклисты, готовые по команде начать движение. Двое мужчин вышли из одной машины и скрылись в здании Вильса. Прошло несколько минут, но из башни Вильса никто не выходил. На холодном ветру начинали мерзнуть пальцы рук – Виталий не взял перчатки, когда уходил из лаборатории Школы химии около двух часов назад. Но мысли оставить место ожидания выхода Ее Величчества – не было. Люди в окружении переговаривались о разном, ожидая прихода монарха, и часто задавали друг другу один и тот же вопрос «Когда же придет Ее Величество Королева?»

Королева появилась неожиданно – она как-то сразу сделала несколько шагов в сторону дороги, а потом неожиданно остановилась и отпустила руку шедшего рядом с ней мужа – принца Филиппа. До тех двух машин с уже распахнутыми дверцами оставалось не более 10 метров, но Елизавета Вторая, казалось, не спешила покинуть этот узкий проход-коридор между рядами людей, так долго ожидавших выхода монарха к ним. Она была в пальто, шляпке, перчатках и… Она улыбалась всем – тем, кто дождался ее выхода, невзирая на холод, тем, кто во все глаза смотрел на нее, и, казалось, о чем-то спрашивал, ища в ее открытом лице и внимательных глазах ответ на свои вопросы… Она что-то говорила негромко.

Из-за шума в соседних рядах «Queen! Her Majesty the Queen!» Виталий не мог понять, отвечает ли она на какие-то вопросы, или говорит просто свои приветствия собравшимся..

Возможно Елизавета Вторая хотела ответить на вопросы людей из первого и второго рядов, стоящих перед Виталием, а может еще почему, но вот только она вдруг шагнула влево – туда, к той группе людей, среди которых стоял и Виталий. Принц Филипп остался в середине прохода-коридора, а Ее Величество оказалась перед самам ограждением – почти напротив Виталия. Потом, позже, отогреваясь дома, он будет рассказывать жене: «Стояла так близко… На расстоянии всего лишь вытянутой руки…».

Близость Королевы его смутила – он, казалось, что-то говорил ей, но от волнения, английские слова не выстраивались в правильном порядке. Все было как в тумане, сквозь который проступало только лицо Ее Величества и… он тянул к ней свою руку. Люди из рядов перед ним не расступались, но все-таки немного передвигали свои локти и плечи так, что кисть руки Виталия «прошла сквозь строй» на свободу… Было ли у Елизаветы запланировано «идти в народ» или это вышло случайно и импульсивно, но… она стала пожимать руки людей из первых рядов перед ограждением. Среди тех рук оказалась и рука Виталия…

Виталик тянул пальцы к любимой марке с Королевой. Ботинок Корнея зажал руку младшеклассника, когда он почти коснулся золотистого изображения Ее Величества…

Виталий смотрел в лицо пожилой женщины-монарха. Ему показалось, что в ее добрых глазах блеснули приветливые искорки. Уголки ее губ слегка подрагивали — она словно пыталась подобрать слова на другом (отличном от ее английского) языке.

…Блеск Королевы на зубчатом прямоугольнике придавал силы мальчику – он тянулся к ней.

Чем-то резануло ладонь, когда Виталик пытался выдернуть кисть руки из-под ботинка Корнея. Не чувствуя боли, сдвинул руку и … пальцы коснулись Елизаветы Второй …

Мог ли мальчик предположить тогда, что через сорок лет его рука у башни Вильса в Бристоле коснется живой женщины-монарха, главы Королевства Великобритании.

Два касания, между которыми прошло так много лет…

В старшем школьном возрасте Виталику попалась книжка по хиромантии. Она представляла собой перепечатку на пищущей машинке. И это была третья или четвертая копия, на которой серые «разводы» свидетельствовали о том, что мажущая черная «копирка» была подложена в машинку неровно. Тогда пишущая машинка была и основным средством размножения печатных материалов, которые удавалось раздобыть лишь для временного пользования.

Возможно где-то такое понятие, как «ксерокопия», уже и существовало, но вот сам аппарат «Ксерокс» оставался недоступным. Виталик тогда кое-что освоил из той книжки – он мог иногда даже предсказывать по линиям на ладони что-то своим знакомых. Но… вот увидеть на своей «линии жизни» черточку, которая бы свидельствовала о будущей встрече с человеком, золотистый коронованный профиль которого всегда печатался на марках государств — членов содружествва, все-таки не мог.

Потом, уже уйдя от башни Вильса и с улицы «Queen’s Road», а затем и свернув на выходящую к своему дому улицу «Cotham Hill», Виталий остановился и внимательно посмотрел на свою ладонь. Он все еще пытался как-то объяснить для себя случившееся: «Ведь одна и та же рука… Те же линии, что и всегда: сердца, жизни и ума… Может как раз вот эта «зазубринка» на «линии жизни» указывает на то, что встреча с Ее Величеством была предопределена заранее?»

«Кто знает, а может это — сглаженный годами старый шрам, что остался от ботинка Корнея?»

На пороге квартиры у Виталия возникла неожиданная мысль: «А вдруг аналогичная черточка-морщинка есть и на руке Ее Величества?» Однако, Виталий никогда не видел ладони Королевы Елизаветы Второй. При встрече в Бристоле Ее Величество была в перчатках. В тот год конец февраля на острове выдался холодным.

Проза @ ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ, №2,  февраль 2012