Виктор БОГДАНОВ (Омск)
«ОТКРЫВШИСЬ МИРУ, НЕ СБЕРЕЧЬ НАМ КРЕСТ…»
Виктор Всеволодович БОГДАНОВ родился в 1972 году в Омске. Поэт, прозаик, эссеист, публицист, критик. Учился на филологических факультетах, работал в газетах, долгое время жил в деревне. Букинист, керамист, растениевод, рыборазводчик. Пишет и печатается с 1988 года.
Публиковался в журналах «Арион» (Москва), «Вольный лист» (Омск), «День и ночь» (Красноярск), «Литературный меридиан» (Арсеньев), «Омская муза», «Сибирские огни» (Новосибирск), «Сихотэ-Алинь» (Владивосток), в альманахах «Голоса Сибири» (Кемерово), «Ликбез» (Барнаул), «Складчина» (Омск), в антологиях произведений омских писателей «Сегодня и вчера» (2005) и «Годовые кольца» (2012), в литературных газетах «Литературная Россия» (Москва), «Очарованный странник» (Ярославль) и др.
Автор двух сборников стихотворений. Дипломант Всесоюзного поэтического турнира издательства «Молодая гвардия» (1988). Участник I Всероссийского совещания молодых писателей в Ярославле (1996, семинар прозы Михаила Ворфоломеева). Лауреат региональной литературной премии имени Ф. М. Достоевского (2003). Член Союза российских писателей (1996). Живёт в Омске.
Виктор Всеволодович — автор Журнала литературной критики и словесности (Москва): Новые варвары (октябрь, 2011)
ПОРТРЕТ
Нет, не жалоб на жизнь
ожидают от нас наши дети
и не мудрых речей,
и даже не праведных слёз –
а бездонности глаз,
наших глаз на случайном портрете, –
том, что к ним не Господь,
а мусорный ветер донёс.
* * *
Все сны мои – не сон. И отрешённо,
как Божья тень, я следую туда,
куда ведёт героев, обожжённых
глаголами чужими до Суда.
Сквозь плахи прохожу я и сквозь троны.
Ни тупика, ни стенки, ни хлыста…
И позади – слова, любовь, законы,
а впереди – неведенье Христа…
* * *
Пространство ждёт меня. Увы,
не мною был мой жребий брошен,
и путь окольный уничтожен
не мной, и выход из тюрьмы
задуман тесными вратами
не мной… Но кто же возроптал,
когда надменными устами
я вечность из времён создал?..
* * *
Надменная наивность черни
всеядной ранит глубоко
не нас, а наши достиженья –
то, что не нами нам дано.
Открывшись миру, не сберечь нам крест
от рук слепых, пускающих на щепки
его – чтоб печки растопить
и полчаса чужим теплом погреться…
* * *
Птицы в зените спят,
грунт под ногами груб.
Каждый идущий – свят
и глуп.
Но никто не смешон,
и не жалок никто,
когда смотрят сто жён
на сто
глупых святых,
как они идут
мимо них, сквозь них –
на Суд…
* * *
Золотом злого
града осыпан,
ни боголовом
не стал, ни сытым –
значит, быть битым,
значит, тоскуя,
ты уже впитан
в вечность иную.
* * *
Там, где были Твои погосты,
ныне только трава, и коз Ты
выпасаешь на ней с утра,
и свирелька Твоя стара,
как стары Твои кости,
и когда Твои гости
начинают в неё дудеть,
Тебе хочется умереть,
но умирать нельзя,
и, облаком в небе скользя,
Ты вновь отбрасываешь Свою тень
на Свой, как на чей-то чужой, день.
* * *
Не жажду глупой кривды – славы.
Господь, стирай мои следы!
Как и весь мир моей державы
не зрит, не зришь её и Ты.
К ВОРОБЬЮ
Вертись на проволоке, птица,
и улетай в мой дальний путь,
пусть на лету тебе приснится
какой-нибудь, какой-нибудь
бескрайний край, где мы с тобою
живём, не ведая о том,
что за единственной судьбою
стоит незаселённый дом.
СТАРИННАЯ ПЕСНЯ
Горит восток зарёю новой.
Я вижу это. Но, восток,
зачем душа моя влекома
в иную даль? Иной шесток
зачем, незримый, поджидает
меня в неведомой стране?
Зачем никто здесь не рыдает,
да и не помнит, обо мне?..
* * *
Дай Бог, чтобы мне стать мостом меж башен,
коих жильцы – великие. Дай Бог!
Пускай они гуляют по моим
хрустящим позвонкам. А ты живи
в степи или в пустыне, где есть только
довольно зыбкие дороги, а мосты
считаются, наверно, чем-то вроде
сооружений детских из намокшего песка…
ОПИСАНИЕ СТАРОСТИ
Никто никому не вредит, не мешает,
никто и во тьму уже не провожает
себя ли, другого – повсюду лишь свет,
и каждый куплет мой написан и спет
по тысяче раз на полтыщи ладов,
и нет
ни любовей,
ни лет,
ни судов…
* * *
Звезда разгоралась, как чей-то костёр,
и мальчик к ней руки из яслей простёр,
как будто хотел от дыхания мира
её защитить, и текло из эфира
к нему, сквозь пустыню, отцово тепло,
и мальчик не плакал, и стало светло,
и только тогда повернувшись к Марии,
затем, чтоб забыть, он увидел впервые
лица материнского абрис простой
и блеск её глаз, опалённых звездой…
* * *
Не перси вкладывать в персты
мне впору – а погоста глину.
Я в этой жизни все мосты
возвёл наполовину.
С других же берегов никто
мне не протягивает руки –
ни Бог, ни девица, зато
и мира слуги
ни лавра мне и ни петли
на бычью выю не сплели.
ИОВ
Я пригвождён к себе. И этот крест
отныне вопиет не в бездну Божью.
Не выбраться мне с ним по бездорожью,
не вознестись к Тебе из дольних мест!..
Я пригвождён к себе. А Ты – молчи
и не мешай мне гибнуть, как чужие,
чьи словеса не жизнь Твою сложили,
а обманули мальчика. Стучи
иль не стучи и верь Тебе, не верь –
я не хочу Тебя. Я медленно сгораю.
Я – ад. И мне не надо рая.
Мне скучно в нём. Так затвори же дверь!..
Не бойся, Боже! Завтра я умру.
И это – суд. Единственный на свете.
Никто ни за кого здесь не в ответе.
Уйди, Господь! Не стой же на ветру!..
* * *
Сгорело солнце. Канула звезда.
И лопнул звук, как детский шар, проколот
иглой безмолвья. Немота,
и мрак, и холод…
Какие чудные края
ещё узнают смерть и тленье!
О Боже, как цветут растенья
среди пустынь небытия!..
* * *
Зияние твоих высот
бросает тень на вещи мира.
И если ты спасаешь дух,
то с жизнью расстаётся тело.
Оставь. Не путай тьму окрест
со злом толпы или с Господней карой.
Забудь её. Она – лишь тень
твоих высот. Не бейся с этой тенью.
* * *
Пиши, перо. Чернила пей, страница.
Скрипи душою, пишущий в ночи.
Люби других, любимая. Как птица,
замёрзшая в полёте, мир, молчи.
Всё хорошо. И ночь идёт как надо.
И Бог из тьмы перетекает в свет.
И эфемерней блёсток снегопада
твоя душа и плоть твоя, поэт.
* * *
Пустота наполняет твой смертный сон,
но душа почему-то никак не лопнет –
значит, эхо не будет как вещий звон,
если мир твой, как шарик воздушный, хлопнет.
Так плыви же, душа, в высоту небес,
унося пустоту от путей и от судеб твёрдых –
чтобы кто-то под тенью твоей воскрес
из великих живых и мёртвых!..
* * *
Мирозданье ложится на Божьи пути как тень.
Вещи мира вообще для пространства судьбы зловещи.
То ли Пушкин мелькнёт, то ли волк, то ли блядь, то ли пень –
и сгущается тьма, Иоаннова Слова похлеще.
И пустыня толпы засыпает тропу до врат
безглагольным витийством. Но вьётся, как тонкий волос,
в этом тёмном песке то ли луч, то ли ключ, то ли гад.
Это голос. Твой голос. Твой голос.
* * *
Зачем душа (и мозг, и тело,
и совокупность их) дана?
Чтоб жизнь на Бога налетела,
как птица – на стекло окна.
* * *
Не столько стар, как старомоден,
в общеньи, в платье и в стихах,
кому-то же и я угоден.
Хотя бы Богу в небесах.
А если нет, зачем бы эти
изниоткудные слова
мне не давали жить на свете,
как люди звери и трава?..
Поэзия @ ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ, декабрь 2011