Виктор АФОНИЧЕВ (Искитим, Новосибирской области)
О себе:
Родился и проживаю в городе Искитиме Новосибирской области. Окончил Новосибирский электротехнический институт. Два года служил в армии офицером. В настоящее время работаю на заводе. Писать начал в 2007 году. Рассказы публиковались в «Юности», «Литературной учёбе», «Ниве» (Казахстан) и других изданиях.
КЭШ
Главы из повести
1.
События данного повествования вымышленные, герои и страна, в которой они проживают, – плод больной фантазии пишущего. Потому что не может существовать такого государства в мире – это немыслимо, это могло родиться только в воспалённом мозгу. Так как, по определению, государство призвано защищать права своих граждан, а придуманная страна вместо конкретной помощи своему народу предлагает одни советы: как распознать недобросовестного продавца, неквалифицированного врача, милиционера-бандита, чиновника-взяточника.
Тем более совсем абсурдными выглядят претензии правителей: «Почему ты, народ, не сообщил этому милиционеру о том чиновнике и не свёл вместе того врача с тем продавцом?» Сии действия, как они предполагают, могли разрешиться следующим чудесным образом: «Может, тогда на одного плохого доктора после их встречи стало бы меньше. А государственный служащий увидев такого блюстителя порядка, испугается и начнёт работать по совести». Предъявленное обвинение от лукавого. Все выше перечисленные персонажи друг с другом давно знакомы и, надо заметить, уживаются между собой не плохо. Даже больше — у них симбиоз.
Требования предъявляемые к жителям страны:
— Иметь неброский внешний вид.
— Грамотность не вообще, а именно политическая, очень похожая на безответную любовь. Объект воздыхания — власть.
— Умение пользоваться огнетушителем, делать искусственное дыхание рот в рот и накладывать шину на место перелома у пострадавшего.
— При встрече с милицией не лепетать несуразности: «Представьтесь, пожалуйста… Какое вы имеете право!?» И тому подобное. Не огорчайте блюстителей порядка! Помните: они на работе! Наберитесь мужества да честно признайтесь: «Дорогие наши защитники, деньги, находящиеся у меня в кошельке, я нашёл. Заберите их, пожалуйста. Не обессудьте. Пусть вас не обидит данная сумма».
— Тем, кто ничего не находил, рекомендуется иметь при себе документ, удостоверяющий личность, справку с места жительства и с места работы, валидол, бинт, йод, огнетушитель, каску на голове, спасательный жилет на теле. Если этого всего нет, то нужно уметь изготовить необходимое плавсредство и защиту на голову из подручных материалов. Ибо самый ходовой лозунг в государстве — «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». И тогда с чувством радости, что ты не ухудшил среднестатистические показатели по стране, попытаться дожить до пятидесяти восьми лет. После шестидесяти ощущение счастья пропадает, так как к этому времени начинаешь путаться у всех под ногами и обременять бюджет страны. Только очень смелые доживают до восьмидесяти. Каждый девяностолетний засвечен на телевидении. В то, что кому-то сто лет и он ещё живой, никто не верит, и это воспринимается как ошибка отдела записей актов гражданского состояния.
Жители этой страны во время зарубежной поездки любят бывать на кладбищах, удивляясь ухоженностью местных погостов и с неверием несколько раз пересчитывая: «Сколько же прожил лежащий под надгробной плитой?» Государство Германия для них вообще один сплошной вопрос: «Мы же их в сорок пятом?! А они…?!» И молчание, когда узнают, что пособие по безработице в проигравшей войну стране больше, чем способен заработать внук победителя, стоя каждый день по восемь часов около станка.
Получается придуманная страна — не государство, а полный эрзац. В этой стране предлагается к употреблению колбаса без мяса, пиво без солода, сливочное масло без молока, кетчуп без помидоров, в таблетках один мел. Кто, что производит, тот сам этим не пользуется. Самолётостроители при перемещении в пространстве предпочитают поезд. Если врач заболел, то у него такая безысходность в глазах… Хоть сейчас на исповедь.
Зато оптимизмом отличаются доморощенные химики, они все как один нацелены найти философский камень. А пока, до своего главного события в жизни, на кухнях и в лабораториях энергично перемешивают всякую гадость, синтезируют что-то, стараясь получить цимус. И надо заметить, кроме воздействия на организм, сходство по цвету, запаху, вкусу со временем становиться всё ближе к оригиналу.
И вообще в данной стране химик не профессия – это состояние души. Так как химичат все, и этот процесс происходит по наитию, при игнорировании писаных и неписаных законов.
Без дела не сидят и кладбищенские работники. Им всё подвозят и подвозят, а они закапывают, закапывают и закапывают.
Любой здравомыслящий человек скажет, что в этом случае ничего не связывает людей между собой. Такая общность индивидуумов просуществует не более одного дня и развалиться. А описываемый временной промежуток значительно больше. Получается сказка.
Поэтому, используя опыт предков, возьмём грязь. Древние целые города из неё строили. Обляпаем всех и соединим людей друг с другом. А к тем, к кому она не пристаёт, навяжем чувство вины за себя и за всех нас. Усугубим, приняв правила и законы, противоречащие друг другу, и будем регулярно их менять. Вчера за это расстреливали, а сегодня — иди в Кремль, получай орден. Кто не знает, куда идти? Поясняем. Это там, где центральное кладбище, сразу за забором. И вот уже из сказки сделали быль. Тем самым исполнив пропетую ранее в песне мечту своих соплеменников. Стонем – значит, поём. Умом понять ничего нельзя, остаётся только верить. На вопрос: «Что делать с теми, кто не обляпался и не взял вину на себя?» Отвечаем: «А для чего у нас есть кладбищенские работники?»
Из приведённых выше фактов следует: всё, что будет написано ниже, – чистой воды фантасмагория. Поэтому мой совет: не тратьте время, не крутите глобус, нет страны на карте этой. А встречающаяся схожесть в географических названиях и совпадения с историческими событиями — всего лишь случайность.
В такое удивительное государство по праву автора и определю, почти как приговорю к пожизненному заключению, наших героев. И сам для передачи точности реализма ощущений за компанию с оптимизмом хлебану счастья оказаться в этом месте с названием «Россия» и в это описываемое время.
Один из героев — директор оборонного завода Жижин Виктор Алексеевич. Он до такой степени основательно, как обороняющийся солдат, окопался на своём рабочем месте, что пророс и пустил корни во всех местных структурах. С прокурором — охота и рыбалка, с местной главой администрации, а до этого с первым секретарём горкома партии — баня и шашлыки. Шло время, на должностях менялись люди, политические пристрастия в государстве, но совместные увлечения с прокурором и первым лицом района оставались незыблемы. В общем, жизнь, как у всех людей данного круга в этой стране.
В девяностые годы к вышеперечисленным забавам добавились элементы эротизма. В сауне — оздоровительный массаж пальчиками и другими частями девичьего тела. Официанточки на пикнике с накрашенными мордашками и томным взглядом из-под наклеенных кукольных ресниц. Они так похожи внешне и внутренне, просто сёстры-близнецы. Сёстры, надо заметить, попадаются такие проказницы, всего небольшое вознаграждение — и их кордебалет с лихвой переплюнет даже самые далеко идущие фантазии наших шалунишек.
Нельзя категорично утверждать, что при коммунистах всего этого не было, но и с выводами, что было, тоже не будем торопиться. Свидетельства по этому вопросу путанные и, в основном, в пересказе от третьих лиц. Теперь всё в режиме онлайн. Не увидел в прямом эфире — тогда вечером смотри в новостях или читай в завтрашней газете. Сначала думали – подстава, позже оказалась – пиар-акция. Новые времена! Нанотехнологии! Рейтинги! Это там – одна жена, любовница засекречена, как субмарина на дежурстве у вражеского берега, чисто выбрит и улыбчив. У нас – изрядно выпивши и угрюмый, но ещё стоящий на ногах, что уже вызывает трогательную влюблённость у окружающих: «Ух, ты, родной!» Обильный мат с переливом через уши, с расстегнутым гульфиком и, в довершение с большой вероятностью, в губной помаде, причём в неожиданных местах. Где? С кем? Что? И сколько? Отбило напрочь.
Надо заметить, Виктор Алексеевич, хотя являлся человеком системы, но не был ярким представителем советской интеллигенции. Он при развитом социализме получил прозвище «буржуй» за то, что без лишних слов и суеты умел организовать работу, и добиться результата. После назначения на пост директора для сотрудников своего предприятия за короткое время решил квартирный вопрос. Как бы и хорошо, но когда ещё в стране ютятся в коммунальных квартирах и общежитиях с плотностью один человек на один квадратный метр, такой шик непонятен. Или тут не так, или там?! Плюсуем подсобное хозяйство, обеспечивающее работников предприятия овощами, мясом и молочными продуктами; дом культуры, профилакторий, пионерский лагерь, спорткомплекс. Выглядело это всё как-то не по-нашему. И совсем вызывающе, с возможностью одновременной помывки мужчин и женщин в один день и, причём в разных помещениях, смотрелся построенный банно-прачечный комбинат под названием «Дельфин». Если ещё добавить существование двух больших бассейнов для купания после парной для всех посетителей бани без исключения, а не только для членов партии и активистов профсоюзного движения. Получается, вроде как бы по директиве приблизительно на коммунизм похоже, но почему-то ассоциации у народа связаны с капитализмом.
Созданные блага — верхушка айсберга. А что под водой? А под водой – долгий и мучительный процесс собирания резолюций. Сколько людей пришлось ублажить! Доказать целесообразность, проекты утвердить, фонды выбить. Тут одного красноречия с трибуны мало. Необходимо субтильное общение в соответствующем антураже. Для создания антуража построили запруду на протекавшей мимо речке и в образовавшемся водохранилище развели рыбу. На берегу нового водоёма воздвигли строения культурного характера — «Дом рыбака и охотника», баню, беседки, лодочную станцию. Для удобства купания часть берега засыпали песком. Все командировочные из столицы непременно были гостями этого специально облагороженного уголка природы.
Правда, выше перечисленный антураж числился как испытательный полигон. Да, и банно-прачечный комплекс был на бумаге «лабораторией по доводке специзделий при повышенной влажности». База отдыха по документам проходила как запасной командный пункт. Подсобное хозяйство – дополнительная промышленная площадка на случай военных действий. Поэтому банщики по штатному расписанию числились лаборантами-испытателями, доярки – стрелками ВОХР, а полеводческая бригада – связистами.
При втором шествии капитализма по качкарам и топям нашей Родины Виктор Алексеевич за несговорчивость по разрушению созданной ранее инфраструктуры получил новое погоняло – «красный директор». Надо отметить, вопреки обстоятельствам много чего удалось сохранить ему в это лихое и смутное время.
Возникают вопросы: «Откуда берутся такие люди? Как? И где?» А вышел Витя Жижин из народа. Родился он где-то в средней полосе России, в небольшом городке. Время было переходное — от диктатуры пролетариата к социализму. Детство прошло на этом историческом стыке. Вчера ещё в стране была диктатура, а сегодня уже наступил социализм. Об этом тут же написали все советские газеты и объявил диктор по радио. Народ понял: «Ну, наконец, дождались – социализм». Отец, мать – рабочие; братья, сёстры — обычная семья. Место проживания – две комнаты в бараке с общим коридором, уборная на улице. Конфеты заменяла морковь, которую сами и выращивали на пустыре за домом. Незатейливые детские игры — «чиж простой», «чиж морской», футбол тряпичным мячом. Первая выкуренная папироска между дровяниками, одна на несколько соседских мальчишек, а точнее, подобранный окурок – «бычок». Она останется первой и последней. Больше для него никогда не будет аргументом: «Это делают все. Поэтому и ты должен поступать также». Когда он проявил слабость в ту минуту, поддавшись на уговоры, ощутив себя управляемым кем-то, что-то перевернулась в детском мозгу, сознание воспротивилось плыть по течению. И настолько сильно, что в дальнейшем у него будет кредо: «Поступать так, как выгодно тебе самому, при этом не крысятничая, подчиняя свои поступки намеченной цели».
Окончил Витя семь классов, потом ремесленное училище, затем пошёл работать на завод. Благодаря природным задаткам и серьёзному отношению к делу на трудовом поприще преуспевал. Поступил заочно учиться в техникум — назначили мастером. Дальше институт – начальник цеха. К тридцати годам поставили главным технологом завода. Тут уже был замечен людьми сверху, то есть из Москвы. И решили эти товарищи: «Пора Вити Жижину заняться более серьёзным делом». Так он получил назначение в Сибирь в провинциальный городок Захолустьев директором Московского пимокатного завода.
Валенки на этом предприятии катали около десятка работниц, полностью обеспечивая потребность местных жителей в зимней обуви, а при использовании в комплекте с калошами — и в летней тоже. Они назывались изделием №242. Были ещё изделия: №240, №243, №245 и много других номеров. Они не были обувью, но пинка, с очень большой вероятностью смертельного исхода, с помощью их можно было дать. Вот эту продукцию и производили другие три тысячи тружеников предприятия. Завод только что построили, и требовалось выйти на проектную мощность. Поэтому директора – строителя менял директор – производственник. Обычная ротация кадров советских времён. Почему завод называется московским, а находится в Сибири, и ещё в каком-то Захолустьеве? Это принятая на тот момент в стране система конспирации. То есть чтобы никто не догадался о секретности объекта.
2.
Жижин ночным рейсом летел к месту новой работы, а в это время в Соединенных Штатах Америке в штаб-квартире ЦРУ Бобби Энглтон, начальник русского отдела, докладывал директору Центрального разведывательного управления Уильяму Колби:
— Господин директор, нашим отделом проведена большая работа по изучению объекта под кодовым названием «Мокасины», находящегося в городе Захолустьеве. С помощью пяти бутылок коньяка «Арарат», семи бутылок водки «Русской», плитки шоколада «Мишка на Севере» и одного плавленого сырка «Дружба» агенту, «Троянскому коню», удалось внедриться на объект.
— И кто такой гурман, водку с коньяком мешает и одновременно закусывает плавленым сырком с шоколадом? – скривившись, прервал Колби речь своего подчинённого.
— Коньяк и шоколад пошли на приобретение советского диплома о высшем образовании, водка и сырок…, — Энглтон, открыв папку и достав оттуда листок, выговаривая каждое слово, прочитал: «Прописка в коллектив, так нужно, так заведено, товарищ».
— Не понятно, — покачал головой Колби. — А где учился у нас агент?
— Гарвард.
— И с каких пор Гарвардский университет не ценится?
— Господин Колби, это же Союз!
— Ах да, – опомнился директор ЦРУ.
— «Троянский конь» на второй день работы был на грани провала. В отведённом месте для курения ему задали вопрос… — Открыв папку, Энглтон извлёк опять тот же листок: — «Что, после вчерашнего голова болит?» «Троянский конь» дал утвердительный ответ, тогда ему посоветовали принять два литра рассола. Наш агент спросил: «Зачем?» Ему задали встречный вопрос: «Ты что, с Америки свалился?» После этого пришлось ему действовать по плану — «Тикай, Иуда, пока не стало худо».
— Что за рифмоплётство?
— Это новейшая методика подготовки агентов, основанная на научной абстракции при возможной обструкции, для лучшей усвояемости и понимания ситуации, с учётом местного колорита и моделирование действий противника.
После сказанного Энглтон направил взгляд в потолок, а Колби — в себя. Минутная пауза.
— Преследование было? – прервал молчание директор ЦРУ.
— Самое интересное, что ему на работе в табеле ставят букву «К», то есть командировку, и начисляют заработную плату.
— Откуда у вас такая информация?
— После ретирования «Коня» нам срочно пришлось внедрять агента замещения «Фаину». Но не на завод, как планировалось ранее, а на базар. Предварительно загримировавшись под старуху, она устроилась туда, благодаря бутылке «Русской» и плавленому сырку «Дружба», торговать семечками. На базаре «Фаина» узнала, что «Троянский конь» числится в командировке. Всех новых сотрудников с высшим образованием, такая в Союзе применяется практика, после первых дней работы, отправляют на стройку или в колхоз. Учёт плохой. Вот и считают его временно убывшим. Сейчас выясняем, куда у него была разнарядка: колхоз или стройка, – пояснил Энглтон.
— Какой смысл наиболее образованных людей посылать на менее квалифицированную работу?
— Меньше затрат.
— Не понимаю!
— Советский Союз, господин директор.
— Интересно… Это не может быть ловушкой? – задал вопрос Колби.
— Маловероятно.
— Что думаете предпринять?
— Считаю, надо вернуть агента обратно. Подозрение про Америку не стоит воспринимать серьёзно. Так как в Советском Союзе чаще всего говорят не думая, а то, что думают не говорят. Адаптируется «Троянский конь» и будет работать нормально.
— Понятно. Что конкретно по объекту?
— Как мы и предполагали, выпуск валенок не является основной продукцией. Это только ширма.
— А валенки они хотя бы выпускают или как там у них — катают? Я знаю: у русских на заборе написано одно, а за забором – свалка, — очередной раз прервал Колби доклад Энглтона, что говорило о его раздражённости. Колби всегда нервничал, когда речь заходила о Советском Союзе. А в ЦРУ о Советском Союзе в основном и говорили. Будь это Восточная Европа, Ближний Восток, Азия и даже страны НАТО – везде мерещился призрак «руки Москвы». В то время в работе на СССР подозревали всех, вплоть до самого директора Центрального разведывательного управления. Вскоре Колби отправили в отставку, расценив его нервозность как боязнь провала. Правда, ничего не доказали. Но ещё раньше он успел уволить Энглтона, так как у него нашлись славянские корни. Чем не «крот»? Кто из них был кто? Неизвестно. А пока все на своих местах. И Бобби держит речь:
— Проанализировав информацию от «Фаины», пришли к выводу, что при данной численности персонала и площади производственных помещений объём выпуска должен составлять порядка двести тысяч пар в месяц. Такой потребности в валенках и такого количества сырья в данном регионе нет.
— А в соседних?
— Там имеются аналогичные производства, которые полностью удовлетворяют местный спрос.
— Понятно. В Союзе не хватает некоторых видов обуви. При умелой рекламной компании, валенки могут быть товаром — субститутом?
— Господин директор, в СССР в районах, где зимой выпадает снег, валенки и так носят девяносто восемь процентов населения. Пусть будет хоть какая реклама, качественного скачка продаж не предвидится. О конкуренции тоже речь идти не может, так как в стране единая ценовая политика и один собственник, то есть государство. Да, и рекламы, надо заметить, коммерческой у них нет. Только можно встретить плакаты наподобие наших комиксов: «Храните деньги в сберегательной кассе» и «Летайте самолётами Аэрофлота».
— Всё не могу привыкнуть к особенностям социализма, — вздохнул Колби с тяжестью школьника, занятого решением сложной математической задачи. — Тогда для чего им вообще реклама, если одна авиакомпания на всю страну и один банк для населения?
— По сберкассе всё просто — скрытая социальная реклама, народ обманывают, призывая к мнимому накопительству. В Союзе образ богатого человека — а богатым хочется быть, как показывает практика, и коммунисту, и капиталисту, — ассоциируется с количеством сберкнижек, даже суммы на них не имеют столь большого значения. Такое сложившееся мнение – это плоды пропаганды. Излюбленный приём Советов — демонстрация в художественном или в документальном кинематографе богатств «расхитителей социалистической собственности» крупным планом: пару ювелирных украшений, веером сберкнижки и такое сладкое слово за кадром для зрителя – «на предъявителя». Это откладывается в мозгу. Поэтому люди несут деньги в сберкассу, считая, что они стали богаче на вложенную сумму. На самом деле они профинансировали государство. Так как этими деньгами правительство снова рассчитается с народом.
— А если человек захочет снять свои сбережения? – попытался понять суть процесса Колби.
— Кто-то, наоборот, в это время деньги принесёт положить на счёт. Главное — поддерживать постоянную динамику поступления финансов, — объяснил Энглтон.
— А если будет отрицательный баланс? В один момент большинство вкладчиков захочет вернуть свои деньги обратно. Тогда что?
— Денежная реформа.
— Люди будут против!
— Так она будет проведена по просьбе народа, под предлогом борьбы с нетрудовыми доходами.
— Да, — вздохнул директор ЦРУ.
А по Аэрофлоту, — продолжил свою речь Энглтон, — так это обычная наглядная агитация, сказка о сладкой жизни в стране Советов, мол, бери билет на самолёт — и к пальмам. Фон рекламы соответствующий: нарисованный летящий самолёт, стюардесса с голыми коленками, сразу выше юбка – цензура, понимаете, и где-то сбоку пару пальм. Сколько видел данных плакатов, самолёт узнаваем, коленки как-то ещё попадаются, выглядят правдоподобно, но вот пальмы похожи на растущий в России папоротник. В беспроблемный полёт на самолёте в Союзе верит житель какой-нибудь затерянной в лесах Дрыгаловки. И то потому, что никогда этого не делал. Кто пользовался услугами Аэрофлота, тот знает, что билет можно купить только за пятнадцать суток, заняв очередь с вечера, отстояв целый день. Если появиться потребность улететь немедленно, то скорей всего это останется только несбывшимся желанием. Правда, надо заметить, партия и правительство проявляет заботу о своих гражданах. Если вы летите на похороны близкого родственника и у вас есть телеграмма, заверенная врачом, подтверждающая смерть, то билет предоставят. Также места бронируют и держат до самой посадки для работников горкома, обкома партии и служащих КГБ.
— Кроме пропаганды у этой рекламы есть какое-нибудь прикладное предназначение? – уже совсем запутавшись, спросил директор ЦРУ.
— Данными плакатами закрывают мусорные свалки, фасады домов с отвалившейся штукатуркой и тому подобное.
— Теперь я понимаю, почему в русском отделе у каждого сотрудника есть личный психолог и самое большое количество анонимных алкоголиков во всём ЦРУ.
— Ещё надо заметить — самая неблагодарная служба в нашем ведомстве, — очередной раз напросился на возможное в перспективе поощрение Энглтон.
— Бобби, руководство ценит ваш труд и ваших сотрудников. Но время сложное, нельзя никому доверять. «Крот» есть даже в Центральном разведывательном управлении, а может даже не один, не говоря уже о других организациях и о спецслужбах союзников.
— Господин директор, почему мы их не нейтрализуем? И что, всё так безнадёжно?
— Сейчас выясняем, откуда идёт утечка информации. Скоро я думаю, вычислим «крота» у нас. На счёт безнадёжности, то план следующий: платить русским за каждое сказанное слово «демократия», «реформы», «рынок». Тогда у них будет сплошной базар, где мы купим всё и всех.
— Так мало надо? Всего три слова?
— Мир же со времён Робеспьера до сих пор расхлёбывает «свободу, равенство и братство»… Это на перспективу. А пока вернёмся к нашим делам. Какой вывод по объекту?
— Получив информацию от «Фаины» — перечень профессий на заводе, кто приезжает в командировку, куда сами ездят работники предприятия, откуда поступают комплектующие, график работы и примерное описание производства – и проанализировав всё это, пришли к выводу: в городе Захолустьеве построен завод по изготовлению сверхточного оружия большой дальности; валенки действительно делают, то есть катают, но малыми партиями, и данное производство является прикрытием. Считаю, необходимо усилить работы по данному объекту с подключением дополнительных сил и средств. Вот план мероприятий.
Бобби Энглтон очередной раз открыл свою папку и оттуда извлёк оттуда несколько скрепленных листов, которые положил на стол директору ЦРУ.
Проза @ ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ, №10 (октябрь) 2012