Василий Шарлаимов (Фафа, Португалия) Степан и Ватсон, рассказ

Василий Шарлаимов  (Фафа, Португалия).

Степан и Ватсон.

рассказ

Два измотанных и продрогших до костей странника, молча, брели по пустынной улочке древнего Порто. Я и мой могучий друг Степан окончательно и бесповоротно заплутали в узких покрученных переулочках старого города. Но мы упорно продолжали двигаться вперёд, в надежде повстречать случайного прохожего, знающему верный путь к такому желанному и надобному нам автовокзалу. Однако улочки были безлюдны и пусты. Лишь только наши гулкие неспешные шаги тревожили покой дремлющего в тишине квартала. До Рождества оставались считанные часы и, очевидно, все обитатели города давно собрались у родимых очагов в преддверии столь ожидаемого и знаменательного события.

Вдруг над нашими головами раздался резкий, как хлопок пистолетного выстрела, звук и звон дрожащих оконных стёкол. Мы вздрогнули от неожиданности, задрали вверх подбородки и медленно-медленно попятились назад.

На втором этаже ухоженного жилого дома постройки XIX века с треском распахнулось окно. Створки с силой ударились об углы оконного проёма, стёкла жалобно задребезжали, но каким-то чудом остались целы. Окно выходило не на улицу, а в тихий уютный боковой дворик с пышными клумбами изумрудной травы, экзотических цветов и вечнозеленых кустарников.

Мы удивлённо глазели вверх, поражённые таким дерзким нарушением покоя сонного квартала. Чтоб лучше рассмотреть непонятное движение в глубине окна, нам пришлось ещё более попятиться назад и сдвинуться чуть-чуть вправо.

В оконном проёме на фоне тусклого света, исходящего изнутри комнаты, нам удалось разглядеть фигуру стройного, хорошо сложенного молодого мужчины. Он стоял на подоконнике во весь рост, упершись руками в боковые стойки рамы и слегка наклонившись вниз.

— О, Боже! — охнул Степан. — Только самоубийства нам и не хватало в эту ночь перед Рождеством! О, Senhor! — заорал он что было мочи.

Стоящий в окне мужчина, немного повернул голову в нашу сторону и настороженно замер.

— О, Senhor! — более спокойно, но твёрдо обратился к несчастному Степан. — A vida é maravilhosa! E não vale a pena cessa-la em tão má maneira! (Прим. «Жизнь чудесна! И не стоит её обрывать таким плохим образом!» Порт.)

Несколько секунд мужчина безмолвно смотрел на нас, затем медленно и печально кивнул, как бы соглашаясь со словами моего друга. Потом он, неспеша, присел на корточки и … отчаянно сиганул вниз. Мы со Степаном нервно схватились друг за друга, с неподдельным ужасом ожидая трагической развязки смертельного циркового номера. На какое-то мгновение мне показалось, что время замедлило свой размеренный и неумолимый бег. Как в замедленной киносъёмке, молодой человек описал в полёте широкую дугу и грузно приземлился на самый краешек овальной цветочной клумбы. Звук приземления напоминал глухой удар каменного валуна о сырой рыхлый грунт. Прыгун низко присел на кромке клумбы, чуть не коснувшись ягодицами плит пешеходной дорожки, и окаменело замер. Казалось, он оцепенел в глубоком шоке от умопомрачительной смелости совершённого им прыжка. Ведь от стены дома до клумбы было около трёх метров с гаком. Да и окно находилось на высоте почти что шести полных метров. Неожиданно молодой человек пружинисто выпрямился, выскочил на садовую дорожку и проворно помчался прямо на нас. Мы, всё ещё держась друг за друга, испуганно подались назад, опасаясь, что бегущий псих с разгону врежется в наши продрогшие от холода тела. Но, домчав до выхода из дворика, «самоубийца» резко свернул влево и стремительно понёсся вдоль стены дома широкими грациозными шагами. Нет-нет! Он не бежал, а птицей парил над влажной поверхностью уличного тротуара. Юный бегун оглянулся и, не сбавляя скорости, прощально взмахнул нам своей мускулистой рукой.

— Как он бежит! — восторженно воскликнул Степан, провожая бегущего восхищённым взглядом. — Ну точно, как тот античный атлет на греческой вазе из питерского Эрмитажа!

— И самое удивительное, что наш юный атлет так же обнажен, как и участник древнейших Олимпийских Игр! — разделил я восторг моего дородного друга.

Тем временем оголенный юноша добежал до конца квартала и исчез за углом серого потрескавшегося трёхэтажного здания.

Степан укоризненно покосился на меня и осуждающе покачал головой:

— Милостивый сударь! К сожалению, Вы явно не отличаетесь ни внимательностью, ни цепкостью взгляда, ни повышенной наблюдательностью. Если бы Вы соблаговолили быть хотя бы немножко повнимательнее, то непременно заметили б, что наш юный атлет всё-таки был слегка одет. На его шее на толстой цепочке болтался увесистый золотой крест, который бы сделал честь любому православному батюшке. На запястье спортсмена на платиновом браслете красовались шикарные часы всемирно известной фирмы «Ролекс». В кулаке же бегун зажимал брелок с эмблемой «Бенфики», на кольце которого мелодично позвякивала связка ключей. И, кроме того, к члену молодого человека, как банный лист, прилип ещё не до конца использованный пупырчатый презерватив.

— А я-то думаю, что это за белая тряпочка отвалилась от атлета вон на том дальнем повороте! Грешным делом решил, что это табличка с его стартовым номером, — сконфуженно развёл я руками и с нескрываемым уважением взглянул на гиганта. — И как тебе только удалось в полумраке за считанные секунды рассмотреть такие мелкие и незначительные детали?

Неожиданно, стена дома напротив угла улицы, за который свернул атлет, осветилась яркими лучами насыщенного света. За поворотом дерзко и надрывно взревел могучий двигатель какого-то невидимого нам автомобиля. Через секунду на перекрёсток вылетел ярко-красный «Феррари» спортивного типа, заливая улицу ослепительным светом сверхмощных фар, и, не сбавляя бешеной скорости, резко свернул влево. Водитель немного не вписался в поворот и задел передним колесом бордюр пешеходной дорожки. Противно завизжала резина покрышки, теранувшись о парапет, оставив на месте столкновения облачко сизого, клубящегося, зловонного дыма. Автомобиль же, ревя неутомимым мотором, с невероятной скоростью умчался вверх по безлюдной улице, приятно излучая рубиновый свет своих габаритных огней.

— Й-й-й-ёжики-кролики! Даже не прогрел мотор! — расстроено схватился руками за голову Степан. — Да так и двигатель навечно угробить можно! Это ведь не «Фиат», а «Феррари»! Баснословных денег всё-таки стоит!

— Знаешь, Стёпа! Мне кажется, что мы с тобой только что видели совершенно новую разновидность триатлона, — предположил я. — Для экстремалов. Первый этап — прыжок с возвышенности без страховки и парашюта, второй этап (для тех, кто уцелел после первого) — бег на 400 метров по пересечённой урбанизированной местности. И третий — гонка на спортивных автомобилях по узким извилистым улочкам и переулкам старого города.

— Вот тут-то Вы, мой дорогой друг, глубоко-глубоко ошибаетесь, — иронично ухмыльнулся Степан и мягким движением ладони поманил меня за собой. Мы подошли к клумбе и склонились над глубокими отпечатками ступней любителя острых ощущений.

— О чём Вам, сударь, говорят эти четкие и красноречивые следы?

Удивлённый таким неожидано-официальным тоном гиганта, я быстро сосредоточился, внимательно осмотрел подозрительные следы, многозначительно хмыкнул, задумчиво потёр мой подбородок и безапелляционно заявил:

— Судя по отпечаткам ступней, мужчина имел рост около 175 сантиметров и вес не более 80 килограмм . Глубина следов свидетельствует, что в данной местности в первой половине дня выпадали продолжительные и обильные осадки. И, вообще, прыгуну крупно повезло! Ведь не допрыгни он 2- 3 сантиметров до клумбы, то непременно раздробил бы себе пятки о каменные плиты пешеходной дорожки. Да и, похоже, что при приземлении, в силу инерции, парень так резко и глубоко присел, что чуть не отбил себе копчик о край вот этой монолитной бетонной плиты.

— Замечательно, дружище! Блестяще! — одобрительно воскликнул Степан, удовлетворённый моими аналитическими выводами. — Вы делаете поразительные успехи! Но главного, однако, Вы все-таки как раз и не заметили. Используйте метод дедукции и экстраполяции! О чём говорят длинные растопыренные пальцы босых ног атлета?

— Господи! Где ты только нахватался таких заковыристых словечек? — сердито проворчал я. — Длинные растопыренные пальцы нашего прыгуна достоверно указывают на то, что в детстве мама покупала нашему герою обувку на вырост. Или ему постоянно приходилось донашивать чересчур просторную обувь своих старших братьев. Похоже, в юности спортсмена его семья не ощущала особого благополучия и материального достатка.

— Гениально! — восторженно оценил гигант мою хватку и ход логических рассуждений. — Но самое главное то, о чем недвусмысленно свидетельствуют эти яркие следы, что нашему спортсмену пришлось стартовать без предварительной разминки и с чрезвычайной поспешностью.

— С чего это ты взял? — удивлённо вытаращился я на видавшего виды следопыта.

— Да это же элементарно, Вольтсон! — самодовольно усмехнулся новоявленный детектив. — Наш атлет не успел ни обуть кроссовки, ни даже натянуть шерстяные носки. Кстати, эти выводы косвенно подтверждают и звуки, доносящиеся сверху.

Краешком уха я улавливал, соловьиные трели дверного звонка, мелодично звучащие где-то внутри здания. Потом до меня донесся тревожный стук и глухие возбуждённые голоса.

— У вас неординарная интуиция и железная логика, мистер Щерлóк Курганский! — иронично прокомментировал я итоги следствия.

— А почему не Шерлок Холмс? — по-детски капризным голосом спросил Степан.

— А почему не Ватсон? — по-одесски ответил я вопросом на вопрос.

— Ах, да! Конечно, Ватсон! — с досадой хлопнул себя ладонью по лбу гигант. Другой бы человек от такого хлопка получил бы сотрясение мозга с полной потерью памяти, но Степан только смущённо поморщился. — А ведь помню, что что-то с электричеством связанно.

— Спасибо, хоть Кулонсоном или Амперсоном меня не обозвал, — обиженно пробурчал я.

— Глупый ты, Василий! Зато, как звучит! Амперсон!!! — весело загоготал Степан. — Да с такой фамилией ты мог бы смело в любом израильском посольстве просить визу на историческую Родину, утверждая, что твой пра-пра-пра-пра- … прадедушка вместе с самим Моисеем манну небесную из одного котла хлебал. Ну, а Василий Шарлаимов? Не очень-то благозвучное словосочетание.

— Как говорил мой лучший друг Шекспир:

«Что значит имя? Роза пахнет розой,

Хоть розой назови её, хоть нет”, — мгновенно отреагировал я.

— Ну, ты, Василий, и нахал! — возмущённо прогудел исполин. — Ты хоть изредка в зеркало заглядываешь? Тоже мне роза нашлась! Ну, разве что только своими колкостями на неё смахиваешь!

— Ты это моей жене скажи! — нагло отпарировал я. — И тебе не поможет ни двухметровый рост, ни могучая мускулатура устоять против её весомых контраргументов!

— А что? Ты намекаешь, что у твоей супруги очень тяжёлая рука? — опасливо поинтересовался гигант.

— А как ты думаешь!? Зачастую по тринадцать часов работает на фабрике тяжёлым промышленным утюгом! — погрозил я пальцем заметно притихшему другу. — Если «приложится» рученькой да к твоему розову личику, то тебе, мой дружочек, мало не покажется. Между прочим, мой покойный дедушка, Царство ему Небесное, после третей выпитой, часто садил меня маленького на колени, гладил по вихрастой головке и, со слезами на глазах, умилённо говорил, что я прямой потомок Чингисхана по мужской линии!

— Ладно! — стараясь сгладить накалившиеся страсти, примирительно произнёс Степан. — Не будем копаться в грязном белье наших далёких диких предков. Все мы прямые потомки Адама и Евы. Но вернёмся к нашим баранам. И так, применив метод дедукции, мы установили, что стартовый выстрел застал нашего атлета врасплох. Но где же умудренный опытом судья со своим стартовым пистолетом?

Мы вопросительно взглянули друг на друга, лихорадочно соображая, что же послужило изначальным толчком произошедшего на наших глазах события.

Вдруг, сверху раздался невообразимый, оглушительный шум, истерический крик и что-то с грохотом рухнуло на пол. Мы изумлённо устремили наши взоры вверх, опасаясь, что оттуда на наши головы может случайно выпасть какой-нибудь объемистый и тяжёлый предмет.

Из распахнутого окна донёсся дикий рёв и, неожиданно, оттуда высунулся черненый ствол охотничьего ружья. За ним появилось перекошенное яростью лицо мужчины средних лет с роскошными, хорошо ухоженными усами и жидкими взъерошенными волосами на слегка облысевшей макушке. Гримаса бешенства на лике возмущённого сеньора медленно сменилась выражением крайнего удивления и растерянности. Тигриный рёв постепенно перерос в собачий вой и затих на визжащих шакальих нотках. Тяжелое ружье вывалилось из ослабевших, дрожащих рук поборника строгих нравов и, несколько раз перевернувшись в полёте, плашмя бахнулось о выступ гранитной плиты у фундамента дома. Приклад треснул у основания ложа и лягушкой отпрыгнул в вечнозеленый декоративный кустарник. Какая-то металлическая штучка отвалилась от казённой части и, кувыркаясь, покатилась в нашу сторону. Не давая ей остановиться, Степан встречным ударом ботинка отправил деталь в обратном направлении к жалким останкам охотничьего ружья, от которого она так неосторожно отпочковалась.

Усатый гражданин, с нескрываемым ужасом в глазах, безмолвно следил за бесславной кончиной своего верного боевого оружия. Похоже, «Отелло» ожидал узреть под окном совсем иную личность, а не каких-то двух рослых и увесистых мордоворотов с угрюмыми и не очень приветливыми физиономиями. Челюсть и кончики его усов безвольно обвисли, и он жалостливо таращился на нас глазами невинно побитой хозяином собаки. Из-за спины рогоносца из глубины комнаты доносился истошный женский визг. По отдельным фразам я понял, что дама утверждала, что сегодня очень жаркая ночь, а в спальне невыносимо душно. Вот она и приоткрыла окно во двор. И, вообще, ей нравиться спать голышом. А что это за странные вещи валяются на стуле, она и понятия не имеет. Надо бы спросить об этом у сеньоры Сандры, которая убирала сегодня в квартире.

— Qué foi? — густым раскатистым басом поинтересовался Степан у свисающего из окна мужчины. (Прим. «Что случилось?» Порт.)

Тот попытался что-то объяснить, но только какое-то нечленораздельное мычание слетело с его поблеклых и онемевших уст.

— Esteja tranquilo! — дружески улыбнувшись, посоветовал ему мой друг. — Não perca sossego do espirito! (Прим. «Спокойствие! Не теряйте присутствие духа!» Порт.)

Свисающий сеньор как-то глупо заулыбался в ответ и часто-часто закивал своей потешной грушеобразной головою. Затем, неуклюже копошась и по-старчески кряхтя, он забрался назад вглубь спасительной супружеской опочивальни. Окно с грохотом захлопнулось, стёкла жалобно задребезжали, но, к моему удивлению, снова выдержали и остались целыми. Лишь мелкие куски штукатурки и облезшей краски посыпались вниз на жалкие останки когда-то грозного охотничьего ружья. И в маленьком уютном дворике заново воцарила мёртвая загробная тишина.

Я с укором взглянул на Степана и осуждающе молвил:

— Учить бесстрастью ничего не стоит

Тому, кого ничто не беспокоит.

А где тому бесстрастье приобресть,

Кому что пожалеть и вспомнить есть?

(Прим. «Отелло». Шекспир).

— Н-у-у-у, ты даёшь, Василий! Небось, в молодости и сам не раз «нырял» в чужую постель? — цинично ухмыльнулся гигант. — Пожалел Волк Кобылу…

— … получил копытом и под хвост, и в рыло! — насмешливо закончил я избитую фразу. – Ты, видно, своим всевидящим оком так и не приметил, кто здесь жертва, а кто хищник?

— А если б этот запоздалый стрелок начал палить без разбору в кого попало? — страстно возразил мой оппонент. — Да и при падении ружье могло выстрелить и ещё неизвестно, куда бы улетели пули. И уже совсем не ясно, где шатался усатый гражданин до столь позднего ночного часа? Насколько я знаю, Рождество — праздник семейный и порядочные люди встречают его дома в кругу родных и близких…

— Да ты только посмотри на этот хорошо отреставрированный старинный дом, деффектив несчастный! – попытался я открыть глаза наследнику Шерлока Холмса. – Талдычишь мне о какой-то дедукции и экстраполяции, а сам тривиальных вещей не замечаешь! В таком здании могут жить только очень состоятельные люди. Несомненно, наш потёртый жизнью сеньор – солидный бизнесмен и успешный предприниматель. Какие-то срочные, неотложные дела заставили его отлучиться из Порто. Проблемы удалось разрешить достаточно быстро и эффективно. И это позволило усатому вернуться домой даже раньше, чем он рассчитывал. Любящий и заботливый супруг хотел сделать рождественский сюрприз своей обожаемой и верной жёнушке…

— И кто же виноват, что этот плешивый лось не удосужился заранее предупредить свою дражайшую половину?! – перебил меня мой не в меру впечатлительный друг. – И это в век высокоразвитой радиоэлектроники и широко распространенных коммуникационных сетей! Хотел сделать сюрприз – вот и получил ответный!

— Давай не будем строить бесплодных версий! — прервал я разглагольствования Степана. — Не нам решать, кто прав, кто виноват. Тем более, что у каждого человека своя личная правда, и он всегда найдёт тысячи веских доводов в своё оправдание.

— Должен откровенно признаться, что в данном случае Вы совершенно правы, мой милый Ватсон. Расследование закончено, и дело закрыто,- тяжело вздохнул и устало подытожил наследник великого сыщика.

Где-то вдали раздался мелодичный перезвон и бой башенных часов. Мой друг вскинул руку, взглянул на «Командирские» часы и тихо присвистнул:

— Не может быть! Полночь! А мне показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как мы опоздали на последний автобус на Гимараеш. Тут не обошлось без какого-то колдовства. Как будто время совсем остановилось. А я-то искренне думал, что вот-вот уже должно начинать светать. Мне уже начало казаться, что эта безумная ночь никогда не кончится.

Вдруг оглушительный гром мощных взрывов потряс ночной воздух старого дремлющего Порто. На какую-то долю секунду мне показалось, что феерический отблеск полотна Северного Сияния отразился в затемнённых витринах и окнах зданий пустынной улицы. Присев от испуга, мы медленно подняли наши окаменевшие лица к полыхающему заревом небосводу. Над нами в вышине, мерцая и переливаясь, медленно расплывались россыпи разноцветных пылающих звёзд. Новые раскаты орудийных залпов весьма больно ударили по чувствительным барабанным перепонкам. Яркие фонтаны танцующих огней, сияя всеми цветами радуги, стремительно взметнулись в небесную вышину, по-змеиному шипя, присвистывая и потрескивая в полёте.

С шумом распахнулись окна и двери окрестных домов и жилищ. На улицу нежданно высыпала разношерстная кипящая толпа взволнованных от радостного возбуждения обывателей. Все узкие балконы верхних этажей окрестных строений заполнились ликующими зрителями этого торжественного, фантастического зрелища. Из раскрытых окон заворожено глазели в небо неудачники, которым, по-видимому, не хватило места на переполненных балконах. Я даже не мог себе представить, что такое огромное количество людей обитает в этих старинных, но очень хорошо ухоженных трёх-четырёхэтажных домах. Зрители громкими одобряющими криками приветствовали каждый залп изумительного по красоте фейерверка. Женщины и дети пищали и визжали от восторга, мужчины же выражали восхищение односложными возгласами своих басов и баритонов. Кое-кто, вероятно из хронических пироманов, тут же на улице принялся прилаживать на специальных подставках ракеты, прикреплённые к длинным бамбуковым шестам, и поджигать короткие фитили запалов. Ракеты с противным шипением одна за другой уносились вверх, оставляя за собой тонкий шлейф белого, но не очень ароматного дыма. Новые яркие вспышки и глухие хлопки разрывов внесли свою лепту в рукотворную мозаику света и грохота, царящую над нашими бедовыми головами. Одна неумело запущенная ракета, попав в карниз крыши дома, отлетела в толпу и с шипением заметалась между ног перепуганных зевак. К счастью, она не взорвалась и, наполнив улицу зловонным туманом, затихла у стены старого серого здания.

Среди шумной толпы я заметил усатого сеньора, который совсем недавно чуть не выпал вместе со своим охотничьим ружьем из окна. Он с глупой улыбкой, умилённо смотрел в ночное небо, обнимая за талию жизнерадостную крашеную блондинку. Дама была почти на голову выше своего кавалера и, к тому же, ещё и на лет пятнадцать его моложе. Похоже, размолвка между благоверными была успешно забыта. Хотя, возможно, «разбор полётов» был пока что отложен на неопределённый супругами срок.

Я совершенно перестал ориентироваться во времени. Не знаю, сколько времени длилось всеобщее веселье и ликование, но, вдруг, прогремели особенно мощные залпы праздничных салютов и по небесному шатру, переливаясь яркими красками, рассыпались огромные огненные астры разноцветных искрящихся огней. От неожиданно наступившей тишины у меня тонко зазвенело в ушах, будто мелкие москиты проникли в мой воспалённый слуховой канал, истерзанный продолжительной артиллерийской канонадой. Словно где-то вдали, я услышал стук закрывающихся окон и дверей. Мой взгляд опустился с Божественного неба на грешную землю, и я заметил, что слегка задымлённая улица на удивление быстро становится безлюдной и пустынной. Я ошеломлённо посмотрел на Степана, но встретил такой же ошалелый и ничего не понимающий взор моего могучего сотоварища. К чести гиганта, он первым осознал всю трагичность нашего положения и тут же сбросил сковавшее его оцепенение. Мой друг дико заорал, с мольбой протягивая руки вслед жителям квартала, которые стремительно исчезали в дверных проёмах своих уютных и комфортабельных жилищ:

— O Senhor! A Senhora!

Но было уже поздно. Последняя дверь с противным треском захлопнулась и вокруг нас восстановилась замогильная тишина и кладбищенское спокойствие. Словно и не было шумного, бурлящего моря счастливых и радостных глаз и лиц. Будто всё, что стряслось с нами на этой околдованной кем-то улице, только померещилось нам в каком-то хмельном и бредово-наркотическом полусне. Я с надеждой заглянул в тихий дворик, где всего с полчаса назад разыгралась такая интригующая любовная мелодрама. Но обломки охотничьего ружья бесследно исчезли из-под окон спальни пышногрудой и ветреной блондинки.

— Что это было? — услышал я глухой голос Степана.

— Христос родился! — с грустной улыбкой пояснил я.

— Нет! Я не о том! У нас что, крышу сорвало? — озабоченно потёр ладонью лоб совершенно выбитый из седла гигант.

Я, молча, вернулся в дворик, взглянул на клумбу и, убедившись, что отпечатки босых ног остались на прежнем месте, с облегчением прокомментировал:

— Нет. Всё в порядке. Просто португальцы в своём подавляющем большинстве следуют общеизвестному принципу «mais rapido!». (Прим. «Быстрее!» порт.) И в жизни, и в отдыхе, и в работе.

— Ну, это омерзительное выражение я постоянно слышу от моих суетливых начальников, — с кислой миной на лице, согласился Степан.

— Как в том анекдоте: быстро отнесли, быстро отпели, быстро закопали, быстро забыли, — иронично подметил я.

— Но куда же нам теперь направить наши стопы? — устало вздохнул гигант. — Я падаю с ног от ужасающей усталости и, к тому же, смертельно хочу спать.

— Пойдём вверх по улице в ту сторону, куда умчался красный «Феррари», — предложил я товарищу. — Надеюсь, что юный дон Жуан указал нам верный и надёжный путь.

И мы, стиснув зубы, поплелись по проезжей части, устало волоча по брусчатке отяжелевшие от сырости ботинки.

Два измотанных гастарбайтера, заплутавшие в Рождественскую ночь в незнакомом городе, упорно и настойчиво двигались к своей призрачной цели. И не было в мире такой силы, которая могла бы их остановить.

 

Автор о себе:

«Я, Василий Анатольевич Шарлаимов, родился 13 января 1956года в г. Цюрупинск Херсонской области. С 1963 по 1973 обучался в средней школе №6 г. Херсона с углубленным изучением англ. языка. С 1973 года учился в Херсонском филиале Одесского технологического института им. Ломоносова. В 1978 году окончил институт с отличием и получил диплом инженера-механика. С 1978 по 1980г.г. проходил воинскую службу в рядах СА. Прошел путь от рядового до старшего сержанта и после демобилизации получил звание лейтенанта ЗРВ.

Двадцать лет проработал в Херсонском предприятии «Медтехника», специализируясь на ремонте, установке и наладке медицинского оборудования. В 2000г. профессия инженера перестала давать мне средства к сносному существованию.

Я отправился на заработки на португальские стройки на пару лет, чтоб поправить своё пошатнувшееся материальное положение. И задержался, видно, надолго.

Что заставило меня писать?

Тяжелый и монотонный физический труд не давал выходу интеллектуальной энергии. Во время коротких перерывов и дней отдыха я слышал от своих товарищей множество потрясающих историй, которые начал записывать на грязных обрывках бумаги.

Когда иммигрантской русскоязычной газетой был объявлен лит. конкурс под девизом «Поделись улыбкою своей», я решил попробовать свои силы. Первые мои работы были напечатаны в газете, но на конкурс не выставлялись. Редакторы не нашли в них ничего смешного. Пришлось пересмотреть моё отношение к юмору. Пятый мой рассказ «Степан и меценат» был выставлен на конкурс и стал победителем. Рассказ «Степан и Роза» был опубликован в лит. журнале «Листья» США. В Порт-Фолио так же был опубликован рассказ «Степан и нищий». Работа «Степан и морской волк» публиковалась в лит. журнале «Литературный Башкортостан».

Мои работы принимали на «ура» мужчины, но отвергали женщины. Честно говоря, я, начиная писать, хотел лишь выиграть конкурс и главный приз – спутниковую антенну и тюнер. Лишних 200 евро у меня никогда не было. На этом я собирался окончить мои лит. изыскания. Но меня потряс отзыв одного из читателей в рубрике «Обратная связь», который увидел в моем «герое» Степане Тягнибеде самого себя. Он утверждал, что это заставило его пересмотреть свою никчемную жизнь и встать на путь обновления своей личности.

Цикл иммигрантских историй под рабочим названием «Степан и другие» — и есть история деградации и воскрешения личности. Только сильная личность может рассказывать о своих горестях и неудачах, посмеиваясь над своими недругами и, в первую очередь, над самим собой.

Некоторые мои работы («Сало» и «Страдания украинского избирателя») публиковались в сетевом юмористическом журнале «Сатирикон-бис» под псевдонимом Василий Костовинский».

Проза©    ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ,  8 (август)  2011.