Валерий Коростов (Бровары, Украина)
Об авторе: Коростов Валерий Анатольевич, родился в мае 1969 года, ровно за три месяца до легендарного Вудстока. Живет под Киевом, в Броварах. Пишет с детства. До армии печатался в местной прессе, участвовал в семинарах, студиях. После демобилизации поступил в Киевский университет, но через 1,5 года бросил. В 1998-м прошел творческий конкурс в Литинститут на заочное отделение. Успешно окончил в 2003.
В литературе, по его словам, больше всего уважает «все спокойное, зоркое, умное, жизненное как в стихах, так и в прозе». Считает себя русским поэтом, по Божьей воле попавшим то ли в ссылку, то ли в эмиграцию.
В 2005 году издал на средства друзей книгу-сборник «Август» В 2008-м напечатал за границей «Сонеты Старого Корсара»
ИЗБРАННЫЕ СТИХИ
***
Скоротай этот вечер во сне.
Я за книгой его скоротаю.
После сна горячей и вкусней
Будет кружка семейного чаю.
Побеседуем, напополам
Разломаем, как булку, заботы.
Хорошо нам с тобой. Хуже там,
За окном, в черноте непогоды.
Хуже тем, кто бездомно бредет,
Дождь холодный с лица вытирая.
Ты не та, и я тоже не тот…
Подливай же еще, дорогая!
***
Вот наши отцы умирают, мой друг,
Плывут в темноту на отколотых льдинках,
Вцепляясь сведенными пальцами в плуг,
В костюмах неношеных, в свежих ботинках.
Вот наши отцы умирают, держа
Подмышкой пакеты с едой и подарки.
Нагие добытчики и сторожа
Уходят от грязи, от водки, от давки.
Катавшие нас на руках, насовсем,
Из двери подъезда, откуда на рынок
Ходили, плывут на плечах, и мы все
Их сон укрываем тяжелою глиной.
Вот смерть собирает, сзывает отцов
На всех этажах постаревшего дома.
Мы смотрим сквозь слезы друг другу в лицо
И видим друг друга совсем по-другому.
Мы видим, как гаснет наш маленький цирк
В колодце двора по законам соседства…
Платки на локтях. Умирают отцы.
И с ними все то, что осталось от детства.
***
Люблю Москву в начале мая!
И в декабре ее люблю,
Когда, шубейку надевая,
Я в андеграунде дремлю.
Люблю ее в телесном здравье,
Люблю в болезненной тоске
За то, что Долгорукий правил
Ей горизонты на песке
Своей чешуйчатою шуей.
Люблю Блаженного шишак,
В тумане выписанный всуе,
Зеленой кистью, кое-как,
Для всех зевак и сумасшедших,
Которыми цветет Москва!
Моя Москва! Времен прошедших
Печатным шагом голова
Полна твоя! Поет брусчатка
На Красной площади, как диск
Виниловый, в чьих стертых складках
Записан высший звук и смысл!
***
Когда на Маяковке валит снег,
Прощенье получает Маяковский:
Становится он белым офицером.
Прижав локтем мохнатую папаху,
Он выстрела на пьедестале ждет…
***
Жизнь есть сон, в котором снятся нам
Родственники, жены и квартиры,
Дети, улицы, окрестный гам,
Чердаки, вонючие сортиры,
Жэки, поликлиники, дворы,
Школа, ненавистная работа,
Деньги, бляди, правила игры,
Поезда, прозренье и свобода.
ГЕНЕРАЛ СЛУШАЕТ ТВИСТ
Трубили трубы на плацу.
Полки маршировали.
Стекали слезы по лицу,
И замерзали дали.
Касался обожженный лист
Пагонов оловянных.
А генерал все слушал твист,
Чуть сморщившись от раны.
Кричали гуси высоко,
Привыкшие к отлету.
Матрена с полным кузовком
Садилась на подводу.
И выбегал облезлый лис
На мокрые поляны.
А генерал все слушал твист,
Чуть сморщившись от раны.
СЕРЫЕ МЫШИ
Серые мыши скушали мир.
Серые мыши скушали мир.
Будто бы грушу или же сыр,
Серые мыши скушали мир.
Скушали мыши белых ворон.
Скушали мыши белых ворон.
Скушали райских вычурных птиц.
Серые мыши требуют: цыц!
Некому палку поднять на мышей.
Некому вилы поднять на мышей.
Некому косы поднять с топором —
Серые мыши плодятся кругом.
Впрочем, быть может, ты или я?
Впрочем, быть может, ты или я?
Некому палку поднять на мышей,
Некому выгнать серых взашей.
***
Хорошо по снегу протоптать
Первому пуховую тропинку,
До порога вылегшую гладь
Преломить, как хрупкую тростинку.
Хорошо присвоить поутру
Три-четыре первозданных шага
В городе, дрожащем на ветру,
Шумно шелестящем, как бумага!
***
Тему свою не найдя,
Пою я под тему дождя.
В Богом забытой глуши
Ломаю карандаши.
Пускаю бумагу плыть,
С надеждой, что ей доплыть.
Самой, без меня, без глуши.
А дождь сверху мутно бежит.