Анисимов Стас (Казахстан)
АНТРОПОЛОГИЯ
рассказ
В подвале обычной «хрущёвской» пятиэтажки происходило нечто…
Среди голых кирпичных стен и подтекающих труб, там, где не ступала нога клаустрофоба, при полном отсутствии дневного света и признаков кислорода, в условиях близких к погребению заживо, под одолевающую вонь от оставленной сантехником кучки говна здесь жили-были Санта и Горлум.
Для остальных обитателей дома их присутствие продолжало оставаться незамеченным вот уже долгое время. Даже бдительный Анатолий Впопыхайло, держащий в подвальном помещении чудо-кладовку, полную металлолома и прочего «могущего пригодиться» хлама, так и не узнал, что две пары глаз однажды видели все его тайны…
В дальнем тёмном углу из неотёсанных досок была сколочена неприглядная коморка. Она-то и служила пристанищем для наших героев. Стоит сказать, что её внутреннее убранство было довольно опрятным и чистым. Нужно отдать должное Санте, он очень любил порядок. Единственно, создавался марафет исключительно натруженными руками Горлума.
Бедняга и мыл полы, и готовил еду и даже стирал Сантины вещи. Проделывая дыру под линолеумом, он тайком пробирался в квартиры на первом этаже и там тихонько заводил стиральную машину. Если хозяева долго не возвращались домой, Горлум успевал даже высушить и заботливо отгладить те самые с белым пушком ярко красные шмотки.
Но ни в коем случае нельзя сказать, что Санта был бездельником. Собственно, в столь экзотическом месте и в столь вынужденной компании он пребывал по случаю чрезвычайной важности. Вне времени и суеты, не на земле, а под землёю, совершенно секретно и абсолютно конфиденциально, он владел здесь невиданной потаённою дверью.
Обнаружить её случайному человеку не представлялось возможным. И не потому, что дверца была надёжно спрятана за поблекшим плакатом с изображением полуголой Саманты Фокс, а потому, что открывалась она лишь тому, кому сама считала нужным. Типа волшебная…
Раскачиваясь в кресле, Санта с нетерпением поглядывал на гигантские сиськи Саманты.
— Что-то сегодня долго! – обратился он как бы к Горлуму.
Тот в это время орудовал веником, выписывая зигзаги вокруг богатых с серебреными бубенцами сапог.
— Нет никого! – теребя белоснежную бороду, продолжал дедуля, — Так и заскучать можно, а?
Старинные часы, расположившиеся на пустой коробке из-под телевизора, монотонно отстукивали эпоху. Рядом, подсоединённый напрямую оголёнными проводами к электричеству, кое-как жужжал и скрипел магнитофон «Романтик». Будучи немного моложе часов, с отломанной крышкой и выпадающими кнопками, он всё ещё цеплялся за жизнь всеми своими пассиками.
Дверца за плакатом по-прежнему молчала.
Из щели показалась крыса. Заприметив её любопытно-голодную морду, Горлум взял со стола кусочек хлеба и любезно протянул его твари:
— Хома-Хома! На, кушай!
— Прекрати! – топнул ногой Санта, — Я же тебе говорил не приручать и не подкармливать этих гадин!
Крыса постаралась изобразить испуг и нехотя опять скрылась в щели.
Наконец раздался долгожданный стук в дверь. Под его напором грудь Саманты несколько раз всколыхнулась, создав эффект девятого вала. Угодливый прислужник поспешил отворить.
На пороге стоял, разумеется, Болван. Впрочем, никого другого обитатели коморки и не ждали там увидеть. Конечно, это был не тот Болван, что приходил к ним вчера, позавчера или полгода назад, но от всех предыдущих он мало, чем отличался. Такой же лысый, голый и без лица. Ясно, что завтра заявится ещё один, потом ещё… Иногда их бывает по две-три штуки за день, а то и больше. И каждого необходимо проинструктировать, привести в надлежащий вид, а потом, что называется, отправить обратно.
Гостя усадили на диван. Да-да, сей вид мебели имелся в наличии. Стараниями Горлума диванчик был похищен с чьей-то дачи и холодной тёмной ночью на собственном горбу доставлен трудягой до места. То-то Санте мягко спалось…
— Приступим, — со знанием дела засучил рукава белоглавый старец. Любил он свою работу, что ни говори, — Маркер сюда!
С лёгкой руки профессионала Болван в две секунды обзавёлся ушами, нарисованными, правда, но всё же. Санта щёлкнул пальцами сначала у одного, потом у другого и, заметив, как пациент нервно вздрагивает, удовлетворённо заключил: — Есть контакт!
— Ты, дружок, у нас вот по какой причине, — мирно заговорил дедушка, — Никак мы не можем тебя с такой физиономией, точней с её отсутствием, выпустить в люди. Лицо, братец, вещь необходимая. Да и то, это ж пока только контур, зарисовка, так сказать. А над реалиями самому придётся поработать. За тем тебя и направляем. Ну а если не справишься, так расписанным болваном и помрёшь. Смысл доходит?
Командируемый робко кивнул.
— Вот и отлично! А теперь перейдём к практике!
Санта вооружился плоскогубцами и придвинулся поближе.
— Попытайся сейчас, — обратился он к безликому существу, — Не слушать и не слышать того, что творится вокруг, то бишь, снаружи. Есть звук, который ни на минуту не смолкает у тебя внутри. Чувствуешь? Это сердце. Оно звучит, говоря с тобою. Его ударчики возвещают о тайне подвалов. Его пульс словно азбука, которую должно освоить. Не оглохнуть бы от прочего…
Дотянувшись до магнитофона, и, зацепив плоскогубцами разбитый регулятор громкости, Санта крутанул его, что есть силы. Грянул то ли марш, то ли гимн, разобрать с точностью было невозможно — в предсмертных судорогах «Романтик» звучал громко, но не внятно.
Биение сердца потонуло в его болезненном неблагозвучии.
Гладкая поверхность Болвана покрылась капельками пота.
— Ничё не слышит, — намётанным глазом определил старик и подал Горлуму знак. Тот шустро ткнул пальцем в нужную кнопку и кассетник покорно замолчал.
— Держитесь, голубчик, подальше от громкоговорящих приборов, — тоном врача, прописывающего лекарство больному, проговорил Санта, — Глядишь, ушки и проклюнутся!
Рукою умельца маркер вновь произвел пару-тройку привычных движений, и Болван заморгал глазами. Набросок получился ничего так. Разве что, иногда выходило и лучше.
Пред взглядом прозревшего предстали коморка, её обитатели и тело Саманты. Видимо, вкупе с незатейливой утварью пейзаж произвёл унылое впечатление на подопытного, ибо бедняга тут же проронил слезу.
— Хороша девушка? – будто не замечая возникшей сырости, Санта махнул рукой в сторону плаката, — С такой бы познакомиться, а?! Секс при взаимной влюблённости — наилучшее средство для стопроцентного зрения. Сейчас ты слеп и видишь лишь внутреннюю часть своего затылка, тёмный мир подозрений и страхов. Любовь освободит твою голову.
Перекурили. Волшебный дед задымил сигарой, а Горлум скрутил себе из куска газеты «козью ножку». Не курил лишь Болван, пока что было нечем. Приопустив свой «котелок», он лишь скромно хлопал мокрыми ресницами.
Взглянув на часы, Санта потёр руки, — Продолжим! Теперь рот…
— А как же нос? – поинтересовался Горлум, — На очереди обоняние!
— Серьёзно? — дедушка зажал себе пальцами ноздри, — Сантехник сволочь!
Санте не хотелось излишне травмировать пациента, — Ничего, нос у него и так прорежется. Приготовимся!
Подобострастный ассистент занял позицию у двери и в ожидании команды схватился за щеколду.
Выдержав паузу, премудрый старец слегка нахмурил брови и солидным тоном изрек последнее наставление, — Уста даются тогда, когда освоен слух и исцелено зрение. До этого ты будешь нести только чушь. Так что, желаю удачи!
Мотнув головой и отбросив назад седую шевелюру, Санта последним росчерком фломастера начертал на полупустом лице губы и язык. Из нарисованного рта тут же раздался нечеловеческий крик. Горлум распахнул дверцу. Движимый ударом красного сапожка под зад, Болван вылетел прочь. Его вопль звучал всё тише, уносясь куда-то вдаль. И лишь спустя минуту, он возник с новой силой в ближайшем роддоме.
— Поздравляем, у Вас мальчик!