Стас АНИСИМОВ (Караганда, Казахстан)
Автор недавно увидевшей свет в Казахстане интересной книги прозы «Ветромания», отрывок из которой приводится ниже.
Давний автор «Журнала литературной критики и словесности»:
«Грехопадение»(октябрь, 2005), «Антропология» (февраль, 2007)
ВЕТРОМАНИЯ
1
За окнами автомобиля мелькала монотонная степь. Настолько однообразная, что могло показаться, будто стоишь на месте. О движении не давали забыть лишь неровности дороги да потоки воздуха, врывающиеся в открытое окно. Так бы мчаться и мчаться по бесконечной степной вселенной без ощущения времени и мыслей об устройстве бытия. Просто нирвана какая-то…
В тот день я выехал за город, чтобы прочувствовать именно это. Прокатиться по параллельным мирам и очиститься от бесконечных забот. Поношенная иномарка скоро проскочила городские закоулки и вынесла меня в открытый космос. Наугад выбрав направление, я ехал и ехал, оставляя за собой облака звездной пыли. Приглушенно рычал в магнитоле «Cannibal Corpse». Наверное, не самый лучший саундтрек для подобной поездки. Но мне было все равно, я его почти не слышал. Моей музыкой стал гул мотора, моей песней — стук собственного сердца. И эта симфония преображала меня изнутри. Я больше не тот постылый неудачник с небольшой зарплатой и комплексом неполноценности, благополучно перетекающим в кризис среднего возраста. Мне так здесь хорошо.
В погожем небе светит солнце. Летнее, беспощадное. Вокруг никого. Иной раз только птицы промелькнут в вышине. Мне вспомнилось, как в детстве, сидя на заднем сиденье, я вглядывался в окно, надеясь разглядеть поблизости какое-нибудь зверье.
— Смотрите, тушканчик! — вопила старшая сестра, и вся семья резко поворачивала голову. Но я никогда не мог сориентироваться так быстро и замечал лишь какой-нибудь холмик или кустик. Однако радовался со всеми и согласно кивал головой. Но при этом всегда подозревал, что никакого тушканчика и не было.
Правда, случалась пара сезонов, когда в степи появлялись сурки. Толстые, милые существа. Кругом то и дело сверкали их упитанные зады, протискивающиеся в норы. Они слонялись тут толпами. Но на следующее лето симпатичные грызуны опять куда-то пропадали. Как знать, может быть, их земляные ходы гораздо глубже, чем кажутся?
Глянув на часы, я понял, что минуло уже часа полтора. Не пора ли обратно? Неожиданно впереди у обочины показался какой-то столбик.
«Возле него и развернусь», — подумал я и прибавил газу. Но чем ближе подъезжал автомобиль, тем яснее я понимал, что этот столбик вовсе и не столбик. У дороги на задних лапках стоял сурок и… голосовал. Этого просто не может быть! Одно дело, что этих животных и так давненько не было видно в наших краях, но чтобы они вот так тормозили машины… Что за бред!
Приблизившись к загадочному зверю, я поразился еще больше. Он по-прежнему махал мне лапой и вдобавок любезно улыбался. А своей второю (или какая она там у него по счету?) конечностью сурок прижимал к пушистому рыжему животику открытую бутылку пива, судя по всему «Балтику №9».
Я нажал на педаль и остановился. В конце концов, он же не хищник, авось, не опасен. В зеркало было видно, как увалень торопливо направился к дверце. Ловко открыв ее, он просунул морду в салон и улыбнулся еще учтивее, чем раньше.
— День добрый!
Эта скотина еще и разговаривает!
— Здравствуй… те, — пересохшим ртом еле выговорил я.
— Не подбросите? Мне тут реально неподалеку, вон за той сопочкой.
— Да-да, конечно, — я поспешил согласиться. Голова отказывалась соображать.
Сурок расположился рядом на переднем сиденье, и мы двинулись. Ехали с минуту молча. Звучала лишь магнитола. Первым нарушил молчание грызун. Хлебнув из бутылочки, он поинтересовался:
— «Cannibal Corpse» слушаете?
— Ну, так, иногда под настроение. А вы что же, знакомы с их творчеством?
— Конечно! — зверек усмехнулся. — Моя любимая группа!
Когтистой лапой он подкрутил регулятор громкости и в ритм громозвучной музыке затряс своей черепушкой.
До сопочки оказалось не так уж и близко. Она по-прежнему маячила где-то там, впереди. Мохнатый пассажир допил «Балтику» до половины и ненавязчиво перешел на ты:
— Ты вот здесь аккуратнее, сейчас ухабина будет. А метров через сто еще колдобина. Я тут каждые кочку да ямку знаю. — Он пустил отрыжку. — С детства в этих окрестностях обитаю.
Требовалось поддержать разговор. Раз уж я ввязался в эту ситуацию.
— А интересно, куда вы, ну то есть сурки, периодически исчезаете? Порой вашего брата совсем не видно. Куда-то мигрируете?
— Ага! В Австралию на ПМЖ! — Толстяк залился пьяным смехом. — А потом за плохое поведение нас опять депортируют на родину. Ну не вомбаты мы, чего уж там, не вомбаты!
Видимо собственная шутка показалась ему крайне остроумной, потому что весельчак еще с пару минут вибрировал пузом. Но затем, поикав и успокоившись, добавил серьезным тоном:
— А если честно, то я как раз сейчас туда и еду. Сам и увидишь, где мы хоронимся.
Рыжий и пушистый больше не казался мне таким уж пушистым. Краем глаза я даже заметил у него на боку маленькую проплешину. Поймав мой взгляд, он тут же пояснил:
— Моль поела. Пока в спячке был.
И клацнув зубами по стеклянному горлышку, бодро допил «ерша» до последней капли.
— Вот и приехали.
Вообще-то, мне было уже все равно, где «хоронились» сурки. Но их нетрезвый представитель стал настаивать, чтобы я прошелся с ним за сопку. Мол, народ они приветливый, все поймут, хорошо встретят, будет что вспомнить и так далее. В итоге я нехотя поддался на уговоры.
Мы вышли из авто.
— Сюда, сюда, не стесняйся, — жонглируя пустой бутылкой, пропустил меня вперед пузан. — Вот здесь по тропинке…
Я скрепя сердце сделал несколько шагов. Тут же сзади мне на голову обрушился резкий удар. Зазвенело битое стекло. От боли я чуть не потерял сознание. Ноги подкосились, и я уткнулся руками в землю. Глаза заволокло туманом. Что происходит?
Сквозь гул в ушах было слышно, как заводится мотор моей машины. Меня жестоко обманули! Я попытался подняться. Но лишь получил в лицо добрую порцию песка, вылетевшего из-под пронесшихся мимо колес.
2
Прошло какое-то время, а я все еще продолжал сидеть на земле. Никого рядом. Гудела голова, на лице коростой засохла смесь из песка и крови. Как я доберусь теперь обратно? Под удаляющиеся рыки «Каннибалов» мой автомобиль умчался прочь. С лукавым карапузом за баранкой.
Неподалеку в траве валялось горлышко от разбитой бутылки, поблескивая в лучах заходящего солнца. За что мне все это? Скоро наступит ночь. Я остаюсь где-то на задворках мироздания. Мне холодно и страшно. В какую сторону идти? Не помню, чтобы последние километров сто попадались дома или люди. Мой город так далеко. Там квартирка, работа…
— Нашел о чем жалеть! — резкий голос кого-то, кто прочитал мои мысли, едва не лишил меня чувств. Я быстро обернулся. Это была она. Без всяких сомнений. Моя бабушка.
Как и обычно, с очень важным видом, с тростью в руке и гребнем в седых волосах она смотрела на меня сквозь толстые стекла очков огромными зрачками. Первое, о чем я, увидев ее, вспомнил: в детстве на день рождения бабушка дарила мне или постельное белье, или туфли на вырост. Очень практичная и по-своему мудрая, она всегда считала, что покупка игрушек — всего лишь напрасная трата денег. Вот такая у меня была бабушка. Именно была, потому что мы похоронили ее уже много лет назад…
— Я все понял. Я умер. Потому и вижу тебя сейчас.
— Частые прогулки по параллельным мирам никого до добра не доводят, — сказала бабуля. — Ты, родной, на этот раз заехал слишком далеко.
— Один местный вомбат… — начал было оправдываться я.
— Да-да, — оборвала старушка. — Мы думаем, что смерть приходит к нам с косой и в черном балахоне. А она возьми да и явись как сурок с бутылкою пива. «Балтика №9», если не ошибаюсь?
Мне сделалось еще тоскливее. Как все нелепо завершилось!
— Не мучайся так сильно, — с манерами доброй феи продолжала бабушка. — Все можно исправить. Из любого тупика найдется выход. И даже если ты умер, всегда можно попытаться воскреснуть. Цветы обычно растут из-под земли.
Вдруг стало как-то легче. Бабусины сказки и раньше приносили мне мир. Значит, я скончался, но хоть не до конца. Оказывается, не в первый раз и не в последний. И не дано, наверное, знать точно, жив ты или преставился…
Под дуновение теплого ветерка и тихий шелест травы мы чуть помолчали. Страх и тревога исчезли. На небе появились первые звезды. Пора в путь.
— Куда мне теперь? — спросил я, вздохнув. — В какую сторону топать?
— Топать? — Бабушка вдруг стала растворяться в воздухе. — Бежать, внучок, и только бежать!
3
Волки! С десяток. Пока мы тут мирно болтали, они подкрались так близко! Холодный ужас подобно сквозняку просочился мне в душу. Разве мог я когда-нибудь предположить, что однажды случится подобное? Безжалостные хищники с пристальными желтыми глазами. Я слышу, как урчат их желудки. Моя встреча с давно умершей старухой — сон, забытье. А вот она, действительность: бледные, дикие псы, алчущие человечины! Что делать? Бежать!
Да уж, поистине, чем ближе смерть, тем живее становишься. Рванувшись с места, я успел схватить с земли то самое горлышко с острыми отбитыми краями и ринулся прочь. Быстрее, еще быстрее! Как ясно я сейчас мыслю! Как никогда. Нет ничего в моем теле, что оставалось бы безучастным. Ничто не спит, все пробудилось и восстало. Исчезли комплексы, и пропал кризис среднего возраста. Я цветок, я расту…
Но какой ценой? Волчья стая гонится за мной. Не оборачиваться, не сбавлять темп. Конечно, скорее всего, они вот-вот догонят. Догонят и сожрут. Мне будет больно. О боже, как же мне будет больно! Я только что споткнулся и чуть не рухнул на землю. Спрятаться, укрыться здесь просто негде. Бежать!
Как лучше сейчас поступить? Может, сдаться? Однажды, когда мне было лет пять, меня укусила овчарка. Это была соседская очень добрая собака. Просто я не вовремя полез к ней с ласками. Хотел погладить ее по голове в то время, когда она грызла кость. Зарычав, заклацав челюстями, псина вцепилась мне в руку. Я четко помню эти ощущения. Шок и глубокое чувство несправедливости. Сейчас будет то же самое, единственно в этот раз челюстей несравненно больше. И эти твари отнюдь не друзья человека. Бежать!
Я выдыхаюсь, они — нет. Волки ничуть не устали. Похоже, серые вообще не слишком-то усердствовали. Им некуда спешить. Они уверены, что я попался. Ну уж нет! У меня еще есть горлышко от бутылки!
Я остановился и, осторожно пятясь, приготовился к битве. К напрасной, бесполезной. До чего же страшны эти звери. Настоящие убийцы. Не рычат, не лают, как домашние питомцы. Им не перед кем выслуживаться или красоваться. Они убьют меня молча, хладнокровно, со знанием дела.
— Давайте, кто первый?
Что такое? Неужели волки струсили? Заскулили и опасливо отступают назад. Чья-то тень показалась из-за моей спины. Кого там еще принесло? Спасителя или очередного душегуба? Я не смел повернуться.
— Пошли прочь! — твердо сказала тень. — Вон, животные!
Поджав хвосты, стая послушно метнулась в степь и скоро исчезла во мраке. Не выпуская оружия, я решился повернуть голову. Сзади стоял человек. В сгущающихся сумерках нельзя было хорошо разглядеть. Но что-то подсказывало: все опасности миновали. Горлышко не понадобится…
4
Я вглядывался в силуэт избавителя. Силуэт вглядывался в меня.
— Ну что? — заговорил он первым. — Будем знакомиться?
— Пожалуй, — успев немного отдышаться, ответил я.
Из темноты вынырнула его рука:
— Метеоролог.
Подступило легкое раздражение. Что это, кличка такая? Ладно, буду играть по правилам. Я отбросил в сторону стекляшку и, пожав ему пятерню, представился:
— Почвовед.
Мой новый знакомый вдруг резко притянул меня к себе и вежливо спросил:
— Шутишь?
Но стало не до шуток. Теперь я узрел его лицо. Обычное для мужчины лет тридцати пяти. Если не считать пары острых клыков и — господи! — двух антенн, торчащих у него из головы. Видимо, чтобы окончательно развеять мои сомнения, он зашевелил ими, как кролик ушами. До чего же сильно захотелось домой. Там у меня коллекция музыкальных дисков и новый ремонт в туалете…
— Сегодня ты мой гость, — сказал Метеоролог. — Идем.
Он повернулся и куда-то пошагал. Постояв в недолгом раздумье, я поплелся за ним. Легкомысленная доверчивость. Но выбора нет.
Спустилась ночь. Свет луны и миллиардов звезд освещал нам дорогу. Возвращались силы. Постигшее было уныние, сменилось блаженным равнодушием. Я вглядывался в спину идущего впереди. По одежде похож на городского. Джинсы, толстовка. Единственное — заплатанный мешок на плече, как у колхозника. Что он там тащит? Впрочем, какое это все имеет значение? Сейчас бы душ, чашку крепкого чая и спать. А утром будет легче во всем разобраться.
Скоро вдали показались огни.
— Мой дом, — объяснил провожатый.
Еще несколько минут, и мы оказались у калитки. Красивый кирпичный дом в два этажа. Несколько пристроек, над одной из которых клубится дым — банька. Здорово. Лишь кругом все тот же открытый космос. Как будто я попал на планету, где, кроме этого жилища, больше нет ничего.
— Тебе не помешает. — Метеоролог кивнул в сторону бани. — А я пока приготовлю поесть.
Он многозначительно потряс мешком и устремился к двери.
— Постой, — остановил его я. Давно следовало бы это сделать. — Спасибо… большое.
— Да. На здоровье, — сверкнув клыками, ответил он.
Прогревшись и смыв с себя грязь, я обнаружил в предбаннике приготовленные чистые штаны и футболку из хозяйского гардероба. Ощущение чистоты сродни ощущению счастья. И ночная прохлада только усилила это чувство. Направившись к крыльцу, я бросил взгляд на бельевую веревку, протянутую через двор. На ней, тихонько раскачиваясь, проветривался тот самый мешок, теперь уже пустой. А рядом сушилась свежая сурочья шкурка с проплешиной. Ну надо же…
Я поднялся по ступенькам и толкнул массивную дверь. Повеяло ароматом тушеного мяса.
— Заходи-заходи, — послышался откуда-то из глубины голос хозяина.
Я оказался в большущей комнате, которая, наверное, занимала весь первый этаж. В дальнем углу располагалась кухня, она же столовая. Было видно, как Метеоролог завершал там последние штрихи к предстоящему ужину. Прямо передо мной раскинулось просторное помещение, сплошь устланное узорчатыми коврами. На стенах в золотых рамах висели картины. Восхищала глаз и старинная мебель, и солидная библиотека, и огромная хрустальная люстра под потолком. В центре комнаты спинкой ко мне стоял диван, а перед ним мелькал экран включенного телевизора. Что там показывали, мне было не интересно. Куда интереснее увидеть того, кто поскрипывал на диване пружинами. Я подошел поближе и заглянул за спинку. Ничего удивительного. Панда. Такой прелестный медведь из Китая. Сидит и смотрит телевизор. Как я сразу не догадался? Пожевывает при этом какую-то травку. Могу даже с ним поздороваться.
— Добрый вечер!
— Зря стараешься, — вмешался Метеоролог. — Он не понимает по-русски. Да ты проходи к столу.
Стол был накрыт на четверых. Я и владелец жилища сели напротив друг друга. Медведь расположился слева от меня.
— А кто четвертый? — поинтересовался я.
— Будет позже, — ответил хозяин и сказал что-то по-китайски. Не мне, конечно, — панде. Тот поспешил разлить по бокалам вино. А Метеоролог тем временем разложил по тарелкам горячее. — Сурок. Рекомендую.
Должен признаться, что доселе мне не приходилось употреблять в пищу сурков. Но теперь у меня был особенный повод! И в эту ночь, нанизывая на вилку кусочек за кусочком и тщательно со вкусом пережевывая нежное первоклассно приготовленное мяско, я испытал поистине райское наслаждение.
Вино легко ударяло в голову. Косолапый заботливо пополнял бокалы. Пил и сам. И закусывал своей травкой. Ибо вегетарианец. Уютная атмосфера и приятное помутнение рассудка располагали к беседе:
— А как ты связан с метеорологией? Твоя профессия?
— Типа того.
— Нелегко, наверное, предсказывать погоду?
— Совсем нет. Я же ее и делаю…
— Серьезно? И как, если не секрет?
— Просто я тут самый главный. — Метеоролог с довольным видом откинулся на спинку стула. — Я и еще один. Ветром зовут. Его и ждем.
— И скоро он?
— По-разному бывает…
Над бокалами поплыла вторая бутылка. Хорошо сидим! Давно мне не было так беззаботно и легко. Однако следовало кое-что уточнить.
— А далеко ли отсюда мой дом?
— Твой дом?
— Ну да! Город, где я живу.
— Неужели и вправду живешь?
Я с недоумением уставился на своего собеседника. Что он хочет сказать? Тот поспешил объяснить:
— Мне показалось, что именно в поисках жизни ты и отправился на загородную прогулку.
— Пожалуй, так и есть. — Я вспомнил недавнюю беседу с бабушкой. — Но выходит, что пока нашел только смерть.
— Ну, это еще не факт, — тоном, похожим на бабулин, возразил Метеоролог. — Жизнь порой скрывается в самых неожиданных местах! И если ты обнаружил ее не там, где все остальные, совсем не обязательно страдать от чувства вины. Вот панда, например, живет в телевизоре. То залезет в него, то вылезет. А лично я оживаю во сне. Да-да, — усмехнулся он, — здесь все как наяву, не правда ли?
— Ты хочешь сказать, что это твой сон? — Я не верил своим ушам.
— Конечно. Или, в крайнем случае, твоя кома. Не уверен точно, кто из нас и к кому сегодня забрел.
— Так-так. Если можно подробнее…
5
Топтыгин заботливо сгонял в погребок за третьей и четвертой. Ужин продолжался.
— В детстве, — начал свой рассказ Метеоролог, — я с удивлением наблюдал за странной привычкой своего деда. Он мог часами расхаживать из одного конца комнаты в другой, о чем-то сосредоточенно думая. Что может так заботить старика на пенсии? К чему эти монотонные движения? Я не понимал, пока однажды не увидел белого медведя в зоопарке. Всему виной клетка, неестественная среда.
Он жадно глотнул из бокала.
— Шли годы, дедушка умер. Я повзрослел, стал мужчиной. Своя семья, очаг, работа более-менее. Но, видимо, дедова привычка передалась мне по наследству. С каждым днем найти где-либо отдушину становилось все труднее. Если я не бродил из угла в угол, то глазел в потолок. Узоры на обоях порой вызывали во мне большее любопытство, чем тот удивительный мир, на который, выстроив стену, их кто-то однажды наклеил. Я даже стал подумывать о визите к психиатру. Чем бы это все могло закончиться, не знаю…
Рассказчик глубокомысленно вздохнул.
— Но вот как-то раз я попал сюда. Коснулся головой подушки и… Моя персональная улица Вязов куда-то исчезла. Я видел, как убегал Фредди Крюгер, таща под мышкой ночные кошмары. Надо мной простиралось огромное небо. А сам я стоял на равнине, обдуваемый свежим ветром. Изумительный запах будоражил ноздри. Трава под босыми ногами просачивалась в меня, будто в губку. И тогда я впервые услышал тот голос. Он звучал прямо у меня внутри. Ветер. Не скажу, что я понимал его язык. Скорее чувствовал значение слов. В один миг словно ураганом унесло весь мусор из головы. Я понял, что теперь так же чист, как и все остальное.
Он снова вздохнул.
— Но потом настала пора просыпаться. Однако, пробудившись, я продолжал переживать в себе мелодию Ветра и ощущать прикосновение травы. С тех пор мне ближе стала ночь…
— И ты не плохо тут освоился, — сказал я, окинув взглядом хоромы. — Единственно, сам выглядишь как-то странно…
— Эволюция, — ответил он.
Я опасливо покосился на свое отражение в кофейнике. Вроде бы еще не эволюционировал.
— Тем не менее мне необходимо вернуться. Может, найдется мой автомобиль?
— Угробил рыжий зверь твою тачку. Колеса пробиты, под капотом не поймешь что. Бензин на нуле. Только магнитола и работала. — Метеоролог подложил мне в тарелку мяса. — Ешь, не стесняйся!
Еще выпили вина. Панда слегка обмяк. Не владеющий русским языком и, наверное, поэтому такой молчаливый, он вяло тыкал мимо рта пучком травы.
— А Ветра так и нет! — заметил я.
— Может, и не будет. Кто ему прикажет? Он свободный и всегда неодинаковый.
Я задумался. Рассказ приютившего меня лунатика лишь добавил вопросов. Неужели мне уготовано скитаться по грезам? Кочевать из одной фантазии в другую? Или все лучше, чем из угла в угол? Быть может, однажды и я обрету свое счастье?
Захмелевший сомнамбула неожиданно заявил:
— Хватит страдать, почвовед! Если хочешь, поднимайся на второй этаж и все закончится. Вмиг окажешься в своем родном городе, у себя в квартирке. Заживешь, как прежде. Я не шучу. Выход там.
— Ты серьезно?
— Конечно. Зачем мне врать? Было приятно с тобой познакомиться. Соскучишься, дорогу знаешь.
Я быстро поднялся со стула, но тут же сел обратно:
— А нет ли здесь хода еще куда-нибудь?
— Ага! Все-таки домой не торопишься! — радостно оскалился хозяин. — Миша, в погребок!
Четвероногий «ботаник», распознав знакомое слово, удалился. Я решил объяснить:
— Хотелось бы не просто так заснуть-проснуться. Надоело. Воскреснуть бы…
Метеоролог на мгновение задумался:
— Есть у нас люк на чердак. Попадаешь в небесные сферы. Я-то сам ни разу не был. Панда лазил. Неделю отсутствовал. Потом вернулся в тяжелой депрессии. С тех пор и пьет.
Я взглянул на вяло бредущего к столу медведя. С хандрою на морде и меланхолией в глазах он трепетно прижимал к косматой груди пыльные бутылки.
— Нет. На чердак я, пожалуй, не полезу.
— Есть еще один вариант, — хозяин замешкал, — но…
— Ну-ка, говори, говори…
— Видишь ли, оттуда еще никто не возвращался. То ли так хорошо, то ли погибель.
С неподдельной тревогой в голосе Метеоролог продолжал:
— Это черный колодец. Непроглядная дыра, обложенная грудой острых камней. Чем ближе к ней приближаешься, тем яснее понимаешь, как горько ошибся. Воздуха нет, лишь тяжелая, гнетущая вонь. Кругом слышится плач и мелькают зловещие тени. Мерзкие насекомые, коих там тьма, жаждут забраться тебе под одежду. А под ногами то и дело хрустят чьи-то кости. Эдем самоубийц…
Будто почуяв недоброе, китайский мишка залпом осушил початую бутылку. Прямо из горлышка.
— Найти это место не трудно. Ветер мне раз поведал о нем. Как только зеленая степь превращается в сухую пустыню и птицы в небе перестают петь, знай, уже близко… Но ты же туда не собираешься? — Он внимательно посмотрел мне в глаза.
Я ничего не ответил.
Какое-то время мы молча разглядывали остатки ужина на столе. Каждый размышлял о своем. Пока с улицы в дом не стали проникать краски рассвета.
— Простите, — извинился Метеоролог, — но там у меня будильник звонит.
И он исчез.
6
Пьяный медведь поволочился в сторону дивана. Я остался один.
Домой? Или… Нет! Только не черный колодец! Хотя чего мне терять? И так зашел дальше некуда. Но все же не стоит напрасно рисковать. Пора пробуждаться… Значит, домой.
Я встал и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Уже преодолев несколько ступенек, напоследок бросил взгляд на чудную обитель, что послужила мне пристанищем. Хотел было сказать что-нибудь на прощание панде, пусть не поймет, но все же. Однако зверь куда-то пропал. Спустя секунду я увидел его. По другую сторону экрана телевизора, в густой бамбуковой чаще, встав на колени и прислонившись к дереву, бедняжка ретиво блевал. Не стану ему мешать.
В какой-то миг я понял, что совсем не хочу подниматься наверх. Невыносимая тоска вдруг завладела мной. Несносное чувство чужестранца. Еще пару ступенек, и будет лишь хуже. Я прекрасно знаю, что ждет меня там. Бытие мертвеца, мечты клаустрофоба. Узоры на обоях? Пожалуй, мне в другую сторону. Я развернулся и, пройдя через комнату, вышел из дома.
Буду идти и идти наугад. Уже восходит солнце. В его лучах сложнее попасть в передрягу. Что-то новое, надеюсь хорошее, ждет меня впереди. Не ступая на тропки, прямо по цветущему газону, в неизведанные края! Впрочем, кого я обманываю? Известно, куда лежит мой путь. Туда, в ту самую яму. В каком бы направлении я ни шел. Она тянет меня как магнит. Зовет, как родная. Никто не хватился меня до сих пор. Не хватится и после. Стало быть, туда мне дорога…
Был полдень, когда в небе затихли птицы, а зелень сменилась щебенкой. Скрылось солнце, заморосил серый дождь. Я почти добрался. Метеоролог приврал. Ни теней, ни насекомых. Обычный пустырь. А вон и тот самый колодец. Посмотрим…
Я стоял рядом с ним. Постепенно от насмешливого настроения не осталось и следа. Яму до краев наполняло черное колышущееся желе. Вязкая масса пугала куда сильнее, чем нелепые страшилки. Это была сама тьма. Смерть в чистом виде. Ад без примесей. «Ну что ж, полюбовался и можно обратно», — пришла в голову умная мысль. Но двинуться я не мог. Адское содержимое, словно приглашая меня вовнутрь, превратилось в воронку. Я никогда бы туда не шагнул, но темнота сама вошла в меня без спроса. Тошнота схватила за горло. Ужас и удушье. Я тону в липком болоте. Конец!
— Прощай, приятель! — послышался преомерзительнейший голос.
На краю ямы в небрежной позе, облокотившись на выломанную магнитолу и пожевывая соломинку, стоял сурок.
— Что, думал, съел меня на ужин?
Я видел его все слабее.
— Между прочим, это была моя подружка, — он тяжело вздохнул, — дал ей прокатиться…
Тишина заволокла уши. И следом я потерял зрение…
7
Вечность в утробе. Будучи спеленатым, замурованным, погребенным заживо. Созерцая космос без светил. Читая мысли тех, с кем ты не одинок в этой бездне. Выхода нет. Нет героев. Дремучие мгновенья…
Однажды днем я обнаружил себя возле колодца. Он был пуст и теперь уже нисколько не страшен. Я оглядел себя и не нашел своей плоти. Ее с удовольствием пожрала трясина. И выплюнула остальное.
Прочь отсюда. Мне больше нечего здесь делать. В одно мгновенье я пересек пустырь и оказался где-то на поляне. Какое блаженство! Я чувствую запах цветов, могу к ним прикасаться. Свобода, исцеление. Еще секунда, и я на каком-то холме. Кругом простор, красота!
Я вспомнил о Метеорологе и панде. Не навестить ли? Через минуту был уже возле калитки. Хозяева дома. В окне маячат их фигуры. Очевидно, собираются обедать. Я вошел в приоткрытую дверь. М-м-м, опять готовят что-то вкусненькое! Для них мой облик не видим. Болтают о чем-то своем.
Подойдя ближе, я дотронулся до одной из антенн на голове Метеоролога. Он тут же встрепенулся:
— А, это ты! Давно дожидаемся. На днях у нас было чудесное жаркое из сурка. Думали, поужинаешь с нами. А то все носит тебя где-то! Присаживайся, рассказывай, что новенького.
Засиживаться я не стал. Хотелось поскорее увидеть горы, долины, океан. А может, поднимая пыль, промчаться по городским улицам? Да мало ли что еще? Друзья налили мне в дорогу винца и проводили за ограду. Уносясь вдаль, я наблюдал, как их силуэты становились все меньше, пока совсем не скрылись под облаками…
Проза @ Журнал литературной критики и словесности, №7 (июль), 2012