Сергей Косов – писатель, режиссёр, лидер рок-группы «Смерть Поэтам!». По образованию историк. Любимые авторы: К. Воннегут, Э. Лимонов, П. Хёг, В. Маяковский, А. Никонов.
Печатался в журналах: «Русский язык и литература в школе» (Москва), «Вольный Лист» (Омск).
В 2010 году выпустил сборник рассказов «Хозяин»
Сергей КОСОВ (Омск).
ДВА РАССКАЗА
Воин Света
Львы замерли, приготовившись к прыжку. Виктор вглядывался в злобные глаза зверей – у него в голове не проносилось ни одной мысли. Он ждал…
И вот напряжённые мышцы вытянулись в точном, как выстрел, прыжке, звери и человек смешались в одной раскалённой груде ярости, и закипел бой. Первый лев, выброшенный в окно башни одним движением, словно нашкодивший котёнок, успел отчаянно провыть. Второй…
— Эй, ты чего?
Толкнули. Жека Спасов. Вот козёл. А в третьем классе он был такой заморыш, что плевком можно было задавить. Сейчас – шкаф пуленепробиваемый.
Витя вскочил, яростно накинулся на Жеку, мгновенно сбил его с ног и принялся избивать. Вот тебе, за тот пинок в пятом классе, вот за то, что толкал, теперь начнёшь меня уважать, вот за плевок на ботинок, новый ботинок, такие дорогие, но мы тебе их купим, свысока смотрел? Вот ещё! Подбежали ребята, стали оттаскивать. Витя кричит – я тебя сейчас. Они держат. Врезать бы всем.
— Эй, ты чего?
Толкнули. Опять он – живой и невредимый, такого попробуй тронь.
— Ничего.
— Тогда иди.
Толкнул вперёд, к кабинету. Витя шмыгнул носом.
Повернулся, ударил. Жека упал, захлебнулся в рыданиях.
Витя дёрнулся, сжав кулак. Спасов шёл следом, противно улыбаясь.
Табличка «Кабинет 4» , её разбили, кто-то кинул осколок мне за воротник, узнать бы кто, убил бы.
Войдя, задел двери. Старые парты, вот за этой я когда-то сидел, а вот здесь сейчас. Кинул портфель.
Опять толкнули. Светка Макова.
— Э! – возмущённо сказал Витя.
— Э-э-э… — показала язык и пошла дальше.
Вот шлюха. Посмотрел вдогонку, на чётко обрисованные джинсами ягодицы. Подбежал и приложился к ним обеими пятёрнями.
Светка шла дальше, никем не тронутая.
Дребезжащий звонок. Вошла учительница. Солнце светит прямо на парты.
Достал учебник. На обложке – ЛОХ – крупно, маркером. На глаза навернулись слёзы.
Все, кто проходил мимо, закатывались смехом и тут же отлетали к дальней стене с разбитым лицом.
— Все по местам! – учительница.
Глупое на ней платье, а на той неделе мне двойку поставила.
Сели, но ещё шумят. Удары указкой по столу наводят тишину.
В голове играет Manowar. Аккорд, один другого жестче.
Бумажка попадает прямо в лоб и почему-то отзывается болью. Тихий смешок. Перед глазами проносятся львы.
— Можно выйти?
— Зачем?
— Мне плохо.
Все смеются.
— Иди, — бросает учительница.
Тьма подступает всё ближе. Прекрасная Лана испуганно льнёт к напрягшейся груди Виктора.
— Спаси нас, Великий Воин, — шепчет она ангельским голосом. Принцесса понимает, что будет с её народом, если тьма проступит вперёд.
Виктор и Лана отступают ещё на шаг под напором темноты и уже чувствуют за собой край бездны.
— Пожалуйста, — снова шепчет она, с мольбой взирая на бесстрашное лицо Виктора.
— Тьму можно победить только светлыми чувствами.
Он посмотрел на неё взглядом, полным любви и нежности, и в её глазах, голубых, как апрельское небо, он увидел то же самое. Их веки закрылись, а губы сомкнулись в поцелуе, благодатность которого пронзила тьму лучами света.
— Чего уставился?
На Витю смотрел какой-то парень и густо накрашенная девчонка, которую он обеими руками держал за талию.
— Ничего.
— Вали отсюда.
— Да пошёл ты… — он ударил его.
— ЧТО?
Вырвалось. Витя развернулся. Сзади на его плечо легла тяжёлая рука. Он дёрнулся, издав короткий крик, смешанный с писком и замер.
Парень и девчонка захохотали, широко раскрыв рты.
Витя побежал, обхватив голову руками. Из неё вырывалась во все стороны кровь, растекаясь большими лужами.
— А-а-а…
Вот он прыгнул из окна, разбился, его хоронят, все плачут, даже Светка.
Сел. Ладони мокрые от слёз.
Достали, как же достали. В руке автомат, из него вырывается огонь, Жека гибнет мучительно вскрикнув, Светка — распавшись на части, тот парень и девчонка тоже, училка, всевсевсевсе… никого не оставлю не пропущу. Бумажка, ЛОХ, толчок, смех, вот урод ударили, пнули, плюнул на ботинок, Фродо бежит по подземельям, двойка, дома скандалы, дома нет – пьяные.
Осколок за воротник, упал, ударили в нос, хохочут, какой же ты урод, дебил, тварь, убило бы — убей, убей – вот псих. Я – умный, сильный я. Слабак, ха-ха, смотри как подтягивается, пнули, подложили кнопку, умру, умру, отомщу, умру.
-А-а-а…
Писали на парте, ЛОХ, ЛОХ. Ты тварь.
-А-а-а…
Вали отсюда, ЛОХ. Львы подложили кнопку. Можно с вами? Вали отсюда, ты тварь.
-А-а-а…
Плачу. Пла-а-а-чу…
Кровь Manowar ЛОХ слабак.
Убью. Я-сильный!
Слабак!
-А-а-а!
-Почему не на уроке? — грубо.
-А?
Директор. Больно. Кровь повсюду.
Витя встал. Слёзы повсюду.
-Пойдём. – повернулся, куда-то пошёл.
Витя следом – молча.
Не надо! Не надо в эту дверь! Куда меня тащите? Отпустите! Это было, было со мной, я помню никого не забыл, убью.
-В чём дело?
-Ни в чём.
-Кто-то обижает?
Зло посмотрел на директора.
-Нет.
-Кто именно?
-Никто – ЛОХ ЛОХ ЛОХ ЛОХ .
-Одноклассники?
Молчу.
-Учителя?
-Все.
Оба замолчали.
-А за что?
Слабак.
-Не знаю.
Хочется к львам.
-Иди на урок. Я поговорю, с кем надо.
Витя вышел и долго стоял у двери. Никуда не хочу. Всюду – не дают жить.
-Убьёшь?
-Убью.
-Отомстишь?
-Отомщу.
Зашёл в класс. Все повернулись, так, что хрустнули шейные позвонки.
-Ты где был?! – взвизгнула учительница.
-Я спрашиваю, где ты был? ЛОХ гдебылгдебылгдебилдебилдебил?
-Не надо, — Витя обхватил голову руками.
Смешок с задней парты.
-Дебил? – крикнула учительница.
-Нет… — уже шептал он. Больно.
Ещё смех.
-Не надо!
-Дебил!
-А-а-а – он крикнул – все замолкли.
Плевок на ботинке, такие дорогие, больно, очень больно…
В лицо ударилась мокрая бумажка. Витя застонал, полукрича, опустился на пол.
Ещё бумажка, в голову.
-Не надо!
Дебил?
-Не надо!
Ещё одна.
Хватит, хватит, за что, что я не так сделал, в чём ошибся?
-За что?
-Сдохни!!!
Новая бумажка. Захлёбываясь, Витя нащупал дверь, раскрыл её и пополз – плача, бормоча – вдогонку летели бумажки, смешки, крики, проклятия, камни. Витя вскочил и кинулся прочь. Шум звонка сбил его с ног.
Земля задрожала, наполнившись бегом сотен шумных ног. Витя обезумел от ужаса, представив мчащийся на него с оскаленными пастями и клочьями пены на клыках Легион Тьмы. Они навалились всей своей злоликой Ордой, пронзили тысячами ядовитых копий, затоптали буйными копытами чёрных лошадей и оставили на грязном полу.
Его, избитого, пыльного, подняли и приставили к стене.
— Оружие на изготовку! – раздался грубый голос.
Слеза по щеке.
— Готовсь! – десять солдат вскинули ружья.
Много слёз.
— Пли! – взмах рукой.
Витя с трудом разлепил веки. Светка.
— Ты чего?
— Вжа фто вфы ня…
— Что?
Он сплюнул кровавый сгусток.
— За что… вы… меня ненавидите?
— Ха-ха. За то, что ты бедный.
Витя ужаснулся.
— Разве за это… ненавидят?
— Ещё как. Ненавидеть можно за многое. За то, что слабый, за то, что умный или глупый, за то, что урод и много за что…
Она развернулась.
Отомсти.
Он кинулся и обхватил грязными руками её тонкую шею.
Крик «Сдохни!!!» слился с пронзительным визгом Светки…
Вся школа вышла посмотреть, как Витю, кричащего и семенящего ногами, увозила «скорая помощь».
Рядом со Светкой, растирающей шею, стоял Жека:
— Давно надо было отделить его от нормальных людей.
Директор говорил какой-то учительнице:
— Я всегда подозревал, что у него не в порядке с головой.
Каждому было, что сказать о Вите, но все молча и спокойно смотрели вслед уносящейся машине и бегущим за ней двум львам. А потом продолжили занятия.
2007.
Пробуждение.
Каждое утро, кроме субботы и воскресенья, Михаил Семёнович просыпается без четверти семь и лежит, вслушиваясь в гул машин за окном, пока в начале часа не прозвенит будильник. Тогда он поднимается, надевает затёртые тапки и, громко шаркая, проходит в ванную. Далее следуют обычные процедуры – умывание, чистка зубов.
Пока греется чайник, Михаил Семёнович одевается. Рубашка, галстук и костюм – всё чуть примятое и несвежее.
На столе, кроме чайника, стоят сахарница, тарелка с неровно нарезанным хлебом и колбасой, и стакан, забитый салфетками. Михаил Семёнович завтракает как всегда без аппетита – механически поглощает пищу, изредка оглядываясь в окно на улицу, где в сумерках буйствует осенний ветер.
Накинув пальто и взяв портфель, стоящий на обувной тумбочке, он выходит на площадку, запирает дверь на один оборот ключа, кладёт его в левый карман и спускается по лестнице во двор.
Уже через три минуты он стоит на остановке и ждёт нужного автобуса.
Ждать обычно приходится недолго.
Михаилу Семёновичу 47 лет. Он работает бухгалтером в управлении речного пароходства и предел его мечтаний – получить место главного бухгалтера в этой конторе. Он не был женат и, по собственному мнению никогда ни в кого не влюблялся.
В конторе ничего не меняется вот уже много лет. Столы, обои, служащие. Разве что добавились компьютеры да во всех кабинетах повесили портреты президента.
Михаил Семёнович приходит раньше всех, садится за стол, включает компьютер и продолжает вчерашний пасьянс.
Без пяти восемь появляется главбух. Не глядя, здоровается и проходит в свой кабинет.
Ровно в восемь приходит второй бухгалтер – Регина Васильевна – женщина с громким голосом и густым макияжем. Её лицо кажется Михаилу Семёнович похожим на гипсовый слепок. Перекинувшись с коллегой несколькими фразами, она проходит за свой стол и достаёт из внушительных размеров сумочки модный журнал. «Почему некрасивые женщины так любят модные журналы?» — подумал Михаил Семёнович, бросив в её сторону беглый взгляд.
Ближе к обеду он принимается за составление квартального отчёта. Регина Васильевна рассказывает, как её сын учится в институте – Михаил Семёнович согласно кивает ей головой каждые десять секунд. Она чем-то напоминает ему мать, умершую пятнадцать лет назад. Та тоже гордилась успехами своего сына на учебном фронте, но очень переживала, что ему не везёт на фронте личном.
Обедает Михаил Семёнович в столовой, через дорогу от службы. Заказывает борщ, макароны и чай с булочкой, съедает всё за десять минут, а потом медленно допивает чай, наблюдая за уличным движением в окно.
По завершении рабочего дня он привычно прощается с сослуживцами и идёт к остановке. Иногда заворачивает в какой – нибудь бар и выпивает одну – две кружки пива.
Войдя в квартиру, Михаил Семёнович с облегчением ставит портфель на обувную тумбочку и снимает пальто.
Он отваривает пельмени или жарит яичницу, а потом до одиннадцати часов смотрит телевизор, иногда переводя взгляд на окно, на наступающую ночь.
Сон приходит быстро, крепкий и спокойный.
— Миша, вставай, будильник уже прозвенел, — доносится с кухни голос мамы.
Мишка нехотя встаёт, но, взглянув на часы, бежит в ванную. Наспех умывшись и поплевав зубной пастой, он идёт обратно в комнату, чтобы одеться. Школьная форма только что выглажена и ещё хранит тепло утюга – надевать её одно удовольствие, которое хочется растянуть.
На столе ждёт завтрак – аккуратные бутерброды с колбасой, чай с сахаром – для Мишки это самая лучшая еда. Торопливо поев, Мишка надевает пальтишко и шапку, хватает с прикроватной тумбочки портфель, кричит матери: «Я в школу!» и выбегает из квартиры.
Она заметила, что Мишка стал раньше уходить в школу, и искренне радовалась его стремлению учиться.
Мишка спускается на лифте во двор и у соседнего подъезда ждёт свою одноклассницу Катю. Они любят друг друга – непосредственно и самозабвенно, как умеют любить, наверное, только школьники. До школы идут, держась за руки, Мишка несёт её портфель и по пути дарит охапку жёлтых листьев.
В школе шумно, весело, нет времени обращать внимание на детали. Всё привычно – кабинеты, парты, одноклассники – и ничего не хочется менять.
На большой перемене Мишка не бежит со всеми в буфет. Сегодня они с Катей идут в кино, и ему нужны деньги на билеты и мороженое. Поэтому и свою порцию в столовой он продаёт знакомому обжоре за пять копеек.
День проходит, как по волшебству, незаметно. Вернувшись из кино, Мишка делает уроки, ужинает, немного смотрит телевизор, а в десять часов ложится спать. Подумав: «Как было бы хорошо, если каждый мой день был таким!», он крепко засыпает.
Его сознание включается. Чуть покачнувшись, он определяет своё положение как естественное. Его со всех сторон обволакивает тёплая жидкость, по которой проходят приятно щекочущие волны – мама гладит себя по животу.
К нему бесперебойно поставляются питательные вещества – об этом даже не стоит задумываться.
Он знает, что окружён тьмой. Но и знает также, что должен увидеть свет. И он спокойно ждёт своего часа.
Часа, когда мир наполнится криком ещё одного человека.
Проза@ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ, №3, март, 2012