Роман Ефремов (Глазов, Удмуртия)
Родился в Глазове в 1985 году, закончил 15-ю школу. Сейчас учусь в УГТУ-УПИ (Екатеринбург) на физико-техническом факультете, заканчиваю буквально через месяц. Стихи в небольших количествах начал писать с 14 лет, но всерьез (как мне кажется) взялся за них только в прошлом году.
Был победителем и призером университетского литературного конкурса (2005 год — 1 место в номинации «Поэзия», 2007 — 2 место в номинации «Юмор»), всероссийского фестиваля «весна УПИ» (2005, 2 место), лауреатом конкурса молодых поэтов Екатеринбурга.
«ПО ДОРОГЕ ДОМОЙ…»
АФФТАР. ОСЕННЕЕ.
Невесёлая хна
Разлилась по всему полушарию,
От небесного дна
До земли заменив обветшалую
Зелень. Лиственный лес
По частицам на землю пикирует
И, смутив МЧС,
Так искусно пожар имитирует.
И дожди октября,
Что за лето, как водится, вызрели,
Как пожарный отряд,
Выезжают по ложному вызову
За последним теплом.
Осень, птицы, закат. В этой данности
Я сижу за столом
И себя упрекаю в бездарности.
И таким же, как я,
Чьё число возрастает стремительно
С каждым годом и чья
Принадлежность к поэтам сомнительна,
Не придумать вовек
Новых слов для банальнейших помыслов
О засохшей траве,
О листве, что парит в невесомости.
Оттого что слова
По газетам рассыпаны бисером,
По чужим головам,
По компьютерам и телевизорам,
И до наших квартир
Не доходят в желаемом качестве.
И желтеющий мир
Равнодушно за окнами катится.
Принесёт на хвосте
Может, Муза, а может, Бездарница
То, что в серости стен
До зимы отпечатком останется:
«И тебя понесло!
Слава бывшим, которые бросили
Осквернять ремесло.
Никогда не пишите об осени».
А потом улетит
Сквозь картину, угрюмо висящую,
Как барьер на пути
К небывалому от настоящего.
Там такой же закат,
Только в тропиках и нарисованный.
И его красота
На молчании моря основана.
ПО ДОРОГЕ ДОМОЙ
От снега ночь становится светлей,
Открыты взгляду все её пределы.
Из всех цветов остались на Земле
Лишь тёмно-фиолетовый да белый.
И, словно повторяя слово «frost»,
Хрустит ритмично снег под сапогами…
А в небе развлекается Мороз,
Из облаков сгибая оригами.
Остался позади колёсный стук
И фонари проплывших мимо станций.
Луна глядит растерянно вокруг,
Как юный кавалер на бальных танцах.
Я скоро буду дома, и когда
Дверной звонок издаст родные звуки,
Пройдет перед глазами череда
Унылых дней заснеженной разлуки.
* * *
А.Караваеву
Я зайду к тебе вечером — в дом на песчаной окраине,
Из окна — панорама болот вперемежку с лугами,
Дальше — берег реки, принимающий птичье собрание,
Дальше — небо с застывшими в виде слонов облаками.
Вероятно, пейзаж повлиял на твое становление,
И отсюда твоя наблюдательность, чувство природы,
Вся твоя метафизика, взгляды, любовь к размышлениям
Начались, когда ты из окна любовался восходом.
Широта горизонтов, открывшихся глазу, способствует
Широте кругозора, вопросам и жажде ответа.
Будь в моем заоконье с твоим хоть какое-то сходство, я
Обязательно стал бы философом или поэтом.
За стаканом шиповника и за тарелкою фиников
Разговор, словно теннисный шарик, меж темами скачет:
О Востоке и Западе, древних царях и алхимиках,
О Земле и Луне, достижениях и неудачах.
Мы обсудим с тобой недостатки и прелести Глазова,
Вспомним об исторических личностях, старых и новых…
Хоть о бабах! Ведь даже о них ты умеешь рассказывать
Интересней, чем эти подвыпившие казановы.
Полусонный вокзал. Взмах рукой как немое напутствие,
Как призыв: оставаться спокойным, не ныть и не злиться…
На перроне разлук среди нас ты незримо присутствуешь
И глядишь на состав, уносящий тебя в столицу.
2007
«Продукты. Рыба, мясо, бакалея» —
Мерцает супермаркет-гастроном.
И, будущее в памяти лелея,
Электорат шагает за вином.
Подводятся итоги восьмилетки.
Покрыты краской лица городов.
И песнями полны грудные клетки,
И снова «Будь готов!» — «Всегда готов!».
Из каждого газетного киоска
Глядят проголодавшийся медведь
И триколор, где нижняя полоска
Готова слопать остальные две.
Внимай же, слушай стрекотанье стрелок,
Пока от этих песен не оглох,
Пока от скуки Клио не успела
Уснуть над тавтологией эпох.
НОВОГОДНЕЕ
Августовский туман, устав по земле стелиться,
Залезает в комнату через форточку, словно вор.
Эрегированный носик чайника, предлагающий застрелиться,
Подобно стволу нагана глядит на меня в упор.
Наверно уже двенадцать или, возможно, больше.
Ночь не поспишь — и будильник увидит в тебе лжеца.
Капля рисует на зеркале шрам отражению, столь же
Неубедительный, как и сами черты лица.
Как уроженец осени, я к сентябрю старею
И начинаю желать, чтобы линия перемены дат
Прошла сквозь меня. И, возможно, чайник мудрее:
Легче покончить с собой и родиться снова, чем ждать.
Ждать, когда Персефона вернется назад к Аиду,
Лето вновь станет мумией, завернутой в листопад,
А помятая за год душа — отражением внешнего вида
Мира, который, вернувшись с банкета, ложится спать.
Чтоб наступающий мир стал для тебя реальным,
Нужно входить на его территорию без головы.
Время, в песочных часах ставшее материальным,
Утром пойдет в хозтовары за краскою для листвы.
Ночь. У соседа за стенкой кукует аська.
Спросишь «Сколько мне жить?» — сразу же замолчит.
Свет возвращается к звездам, вновь потерпев фиаско
При столкновении с пламенем вечно живой свечи.
19 ИЮНЯ 2007
Мне нечего сказать по существу,
И, сотый черновик в комок сминая,
Беру сто первый, снова начиная
Марать бумагу. Стало быть, живу.
О, не старайся, пьяный Купидон,
Не попадёшь, хоть целься, хоть не целься.
Всё так же расставаньем пахнут рельсы,
Безропотно несущие вагон,
Всё так же город в солнечные дни
Мне кажется оранжевым, всё та же
Река, песок и музыка на пляже,
И только мы отсутствуем одни.
Не только здесь — нигде нас больше нет,
И, вероятно, никогда не будет,
Поскольку вместо нас другие люди
Глядят на этот мир. Прошло пять лет.
Не слышен больше злобный смех шутов,
Стервятники, закормленные счастьем,
Не обещают разорвать на части,
Хотя теперь я к этому готов.
И ничего не ёкает в груди,
Когда я вспомню грустную развязку…
Шагай вперёд, кати свою коляску,
Пусть будет счастлив тот, кто в ней сидит.
Мне остаётся написать «Прости…
За юную наивность глупых строчек»
И, завершив страницу многоточьем,
Собрать в комок в трясущейся горсти
БЕЗ МЕНЯ
За дверями смешная толпа увлеченно бушует
И стремится в трясину свою затянуть меня, чтоб
Сделать в мыслях ремонт и расставить там всё по фэн-шую,
Чтоб моя чужеродность, как примесь, исчезла из проб.
Не имея желания принадлежать к массовке,
Я смотрю из окна на рассвет долгожданного дня,
Когда курточка, джинсы и порванные кроссовки
Начинают по людной улице
двигаться
без меня.
ОКНО
Фотографии к чёрту. Твое лицо,
Превращённое в плоскость, меня заставит
Полюбить бумагу. В конце концов,
Сны правдивее, чем фотоснимки яви.
Лучшим другом становится вновь окно,
Где моё отражение в фас на фоне
Хмурых профилей не раздражает, но
И тоску из комнаты прочь не гонит.
С книжной полки устало глядит поэт:
«Не пиши, дружок, проходили, знаем…
Эти профили нажили столько бед,
Что твоя мелодрама едва ль нужна им.
Так что хватит насиловать музу, брат».
Соглашаюсь. И, бросив на стол тетрадку,
Я смотрю в окно, и его квадрат
Целый мир вмещает с его порядком.
И рисуя во весь небосвод черту,
Разделив пространство согласно карте
Пополам, рептилия марки «Ту»
Оставляет меня одного в квадрате.