Ольга-эль-Джеши (Москва). «О, Музыка — Богиня, Госпожа…», стихи

Ольга эль-Джеши (Москва)

О, МУЗЫКА – БОГИНЯ, ГОСПОЖА…

Родилась в Москве. Закончила МГТУ им. Баумана.

Член Союза Писателей России, член региональной общественной организации «Женский клуб» Москвички»», руководитель поэтического семинара им. В.А.Ленцова при доме-музее М.Ю.Лермонтова. Работает сценаристом на телевидении. Поэтические произведения и проза выходили в различные годы в авторских сборниках «Любовью души исцелять» и «Молитвы над земною колыбелью», в журналах «Ярославна» и «Литературные незнакомцы», в поэтических сборниках «Третье дыхание», «Муза», «Поэтический Олимп», в «Литературной газете» и др.

Музыка

К Божественному робкая причастность.

Прикосновенья Музыки легки…

Наполненность! Преображенье! Счастье!

Воздушных звуков крылья –лепестки!

Царица всех гармоний во вселенной,

О, Музыка – Богиня, Госпожа,

Восходит к Свету из темницы тленной,

Тобою окрылённая душа.

Из Хаоса рождённая однажды,

Бессмертием Богов награждена,

Теперь других неутолимой жаждой

ТВОРИТЬ способна одарять сама.

Ты – голос всех Пространств и Измерений,

Ты — Вечности язык в кольце Времён,

Ты – Светлый Дух бессчётных превращений,

Что в Красоте природной воплощён.

Всё Музыка, куда бы взгляд не бросил:

И шёпот трав, и бойкий шум ручья.

По-разному звучат зима и осень,

И каждая горящая свеча.

Картинки музыкальные рассвета,

И менуэт ворчливого шмеля,

И оркестровки виртуоза-ветра

В симфониях печальных октября.

Дождя – то колыбельные, то марши,

И увертюры солнечного дня.

Вальсируя, берёзка веткой машет,

Как дирижер оркестра Бытия.

Фантазии молчанья, плача, смеха.

Любви и безразличия хоры.

Звучание любого человека –

Всё Музыки бесценные дары!

И лиры Аполлона нежный трепет,

И флейты Диониса рваный глас.

Всего земного, робкий, детский лепет

И Космоса непознанный экстаз…

Семь нот, преображая Бесконечность,

Неповторимо каждый миг свежи!

Играй же, Музыкант, впуская Вечность

В Храм освящённой Музыкой души!

 

Кузнечик

Мне на плечо вскочил легко и ловко

Из гущи лугового полушалка,

Поклоны клал глазастою головкой

И так галантно длинной ножкой шаркал

Ловец удачи, странствующий братец,

Прыгун в неведомое – скороход кузнечик,

Свободный от сует и обстоятельств,

Бесстрашный и отчаянный разведчик.

Он стрекотал на языке забавном.

Мне б разобрать из тех речей хоть малость.

Твердил он, может, мне о самом главном,

А я, застыв, им просто любовалась.

 

* * *

«Опять Шопен не ищет выгод…»

Б. Пастернак

 

Опять Шопен не ищет выгод…

Какой там век? Не всё ль равно.

Берёзка, ствол неловко выгнув,

Украдкой тычется в окно,

Распахнутое в мир дремучий.

И вальс потоком красоты

Стекает по корявым сучьям,

Ласкает жёсткие листы…

И кружит, кружит, вовлекая

Округу скучную в свой ритм.

Так, расширяясь берегами,

Любовь с землёю говорит.

И в такт качающимся веткам,

Кружению природы всей

Из покривившейся беседки,

Очнувшись, вторит соловей.

 

* * *

Лунный страж, как неприятель,

Прячет бледное лицо.

Лёгкой дланью время катит

В вечность жизни колесо.

Звёздной пылью след помечен

Тонет, тает в небесах.

Убегает в бесконечность

Неземной путь колеса.

 

Россия

Свежи дождя грибного струи,

Меня обнявшие кольцом.

Целебны ветра поцелуи

В устало бледное лицо.

Привет стихии добр и светел:

Со всех сторон спешит родня,

Как крёстный – дождь, как братец –ветер,

В объятья заключить меня.

Вхожу любезною сестрицей

В простор земной, в поля, в леса…

Вокруг – приветливые лица,

Вокруг – родные голоса.

В душе – разлив тепла, участья,

Родства глубинного до слёз

И с самой непроглядной чащей,

И с рощей светлою берёз.

Россия, милая сторонка,

Красы неповторимой новь,

Позволь и мне строкой негромкой

Пропеть тебе мою любовь.

 

* * *

Под аркой радуги горбатой

Раскинусь лугом сочных трав.

В ладонях тёплых буду прятать

Всех тех, кто мал, всех тех, кто слаб.

Я распахну им колыбели

Цветов душистых, по утрам

Росой целебной из купели

Умою каждого, раздам

Мечты, надежды, вдохновенье,

И песнопеньем кружевным

Наполню скучные мгновенья

Дыханьем праздничным весны.

Сюда, сюда с дороги пыльной!

Призывны светлячков огни.

Несите хвори и бессилье

В ладони тёплые мои.

 

* * *

Как бравый морячок в тельняшке,

Влюблёно вглядываясь вдаль,

Пчела застыла на ромашке:

Корабль – букет, причал – хрусталь.

И мы, уже седые дети,

Стоим у вазы, не дыша,

Любуясь как в простом букете

Цветёт вселенская душа.

 

* * *

Месяц надрезал наточенным брюхом

Тёплого, чёрного неба краюху.

Дышит, вздыхает под коркой небесной,

Паром исходит вселенское тесто.

 

* * *

От трапез осени печальных

К молитвам обратился мир.

Над лесом, над его мощами

Рассвет туманом накадил.

Подсвечник-клён расправил плечи.

На них расселись чинно вряд,

Нахохлившись, синички-свечи,

И кротким пламенем горят.

И старцы-пни в молитвах долгих

К земле склонились, чуть видны.

Собравшись в круг подруги-ёлки

Монашками стоят. Черны

Земли обугленные плеши

В ковре листвы и тут, и там.

В лохмотьях дуб, как нищий-леший,

Застыл у входа в древний храм.

Дождит. Бесснежно. Дремлет в ножнах

Мороза ледяной кинжал.

Благослови ж снежочком, Боже,

Своих смиренных прихожан!

 

* * *

За окнами слякоть

Да колкие льдинки.

Не плакать, не плакать

В ночном поединке

С набегами грусти,

С ожогами жалости.

Не сдаться, не струсить.

Согреться хоть малостью

Любви уходящей,

Любви остывающей,

Короткого счастья

Дымящим пожарищем.

Сбежать из былого

На голос тоскующий.

Согреть добрым словом

Былинку такую же.

 

Музе

Спасалась словами случайными

В пустыне ночной бесприютности.

Плелись вслед за мною отчаянье

Да ветры колючие, лютые.

Шли тучи стадами мятежности

За лунной усталой погонщицей.

И дождь, что рыданий не сдерживал,

Казалось, вовек не закончится.

И то ли плыла, то ли снилась мне,

Бледна, сквозь штриховку плакучести

Последней оказанной милостью

Фигура знакомой попутчицы.

Её окликала я: «Милая!

В молчанье врастаю обидами.

Всё то, что когда-то любила я,

Померкло и стало обыденным.

Я в этом краю неприветливом

Твоими ведомая песнями

Тянулась от тёмного к светлому

По хрупкой рифмованной лестнице.

Нарушь же законы затмения.

Оковы молчанья расшатывай.

Спасай меня ангельским пением,

Став снова сквозь тьму провожатой».

 

* * *

Утешительный, негромкий,

Всплыл из вязкой тишины

Мягкий голос незнакомки.

Обтекаемы, нежны

В лёгкой дымке лунной пыли

Из продрогшей пустоты,

Проявившись, тихо плыли

В небе женские черты.

То ли Муза, то ли Ангел?

Может, просто – дивный сон?

Исполнительницей странной

Пела с морем в унисон.

И вселенная входила

С каждым звуком в глубь души,

Объяснив необходимость

В этом грубом мире жить.

Жить на острие мгновенья,

На пределе чувств и сил.

Голос пел всё откровенней,

К Свету душу выносил

Из застенков раздраженья,

От отчаянья, тоски.

Звуки, подхватив в кружении,

Душу к Радости влекли.

Здравствуй, утро! Света Праздник!

Может, я ещё во сне?

Зайчик солнечный, проказник

Скачет Радостью в окне!

 

* * *

Она сплетает звуки осторожно.

Венки, веночки – кружевная ладность.

В той музыке живой расслышать можно,

Как грусть смеётся, и вздыхает радость.

И как душа её, молясь о каждом

Из странников, таких же одиночеств,

Любовь вплетает в звуковую пряжу,

Преодолев тоску бессонной ночи,

Не заболев плакучестью ненастья

И безутешной пустотой осенней,

С надеждой на ответное участье

И с верой во взаимное спасенье.

 

 

Апрельский вальс

«Я был поэтом на Земле…»

Вл. Соколов

 

Густо солнечный луч колосится

На апрельском небесном лугу.

Как печально, что только присниться

Я сегодня любимой могу.

Сколько вёсен любовью безбрежной

Через нашу судьбу пронеслось.

И теперь отдаю тебе нежность,

Пусть которой весною мы врозь.

Ты и я – две родных половинки

От одной беспокойной души.

За двоих нас земную тропинку

Ты осиль до конца. Не спеши.

Знаю, время от боли не лечит:

Не шагнуть мне из рамы с холста,

Чтоб обнять твои хрупкие плечи,

Отогреть поцелуем уста.

Был поэтом в земном суетливом

Мире, полном страданий и слёз.

Но важнее – любил, был любимым

И любовь к тебе в вечность унёс.

Ах, апрель, озорник и повеса,

Ты развей той единственной грусть,

За которую с выси небесной,

Как могу, дни и ночи молюсь.

 

Канатоходка

Дрожащая упругая струна,

Натянутая над кипящей лавой.

И беззащитна ты по ней одна,

Заложница опасной переправы,

Идёшь, соизмеряя каждый шаг

С коварством беспокойного дыханья

Убийцы-ветра. Замерла душа

Отважного, но хрупкого создания.

Канатоходка, девочка, дитя

В наряде белоснежном и воздушном,

Куда, зачем, любви не находя,

По проволоке тонкой гонишь душу?

Я и сама была такой, поверь,

И в темноте над пропастью скользила

Под грузом расставаний и потерь,

Под крик толпы: «Циркачка, балансируй!»

Пока однажды в ночь не сорвалась.

Предательство струны всегда внезапно.

Короткой жизни путаная вязь

Перед глазами промелькнула залпом.

Так и живу с разбившейся душой.

А девочка ответила: « Разбилась?

Ты выросла. Ты, просто став большой,

Мечтать, любить без страха разучилась».

 

Лошадь

Слепой художник на вокзальной площади

В потёртом пиджаке в больших заплатах

Рисует молча морду грустной лошади

Для всех, кто хочет, за смешную плату.

Он был знаком с ней прежде,

Иль фантазия рукою управляет так умело?

Черты всё те же, без разнообразия,

Выводит мастер, увлечённый делом.

И смотрят в мир из-под ресниц-травиночек

Глаза большие – серые озёрца.

И кажется, неведомым и призрачным

В них жизни отражение без солнца.

Через плечо на новое творение

Смотрю, поняв – знакомая какая…

И медленно строкой стихотворения

Воспоминанья робкие впускаю.

А кто-то просит: «Мне бы что порадостней!

Ну, натюрморт какой, на крайний случай!

Так хочется чуть-чуть веселья, праздника

В потоке дней похожих, невезучих».

А кто-то просит: « Нарисуй красавицу!

Повешу в доме на почётном месте.

Скажу – подруга. Пусть умрут от зависти

Все жёны бывшие и тёщи вместе».

Но знать не хочет о вознаграждении.

Теперь не выполняет он заказы.

А верный одному изображению,

Рисует молча лошадь раз за разом.

И в тёмный мир глазами одиночества,

Размноженного на листах создания,

Душа взирает, ждущая не почестей,

А нашего тепла и пониманья.

Дождь разогнал толпу с вокзальной площади.

Ушёл художник, путь читая тростью.

А на меня со стен глазами лошади

Его душа глядит печальной гостьей.

 

* * *

Отпусти обиды нить.

Пусть летит как шарик в небо,

Чем в душе её хранить

Ледяною глыбой снега.

Отпусти и позабудь,

Как сжимало сердце болью,

Как впивалась жалом в грудь,

Наполняла нелюбовью…

Мне б обиду отпустить,

Но то жалобно, то нежно

Шепчет: « Не гони…», — и нить

Всё цепляет за одежду.

С ней расстаться нелегко.

Снова сердце колит, жалит.

Тает в небе высоко

Не моей обиды шарик…