Николай Березовский (Омск)
Николай Васильевич Березовский родился 24 июня 1951 года на Сахалине. После гибели отца воспитывался в интернате. Среднюю школу окончил экстерном. Высшее образование получил на отделении прозы Литературного института Союза писателей СССР имени А. М. Горького. Первые рассказы и стихи опубликовал в конце шестидесятых годов прошлого века. Автор восьми прозаических, поэтических и публицистических книг, изданных в Москве и в Сибири; многочисленных публикаций в отечественной и зарубежной периодике. На киностудиях «Мосфильм» и «Лентелефильм» экранизирован его рассказ «Три лимона для любимой». Призёр и лауреат литературных конкурсов. В частности, писательского еженедельника «Литературная Россия» за 1999 год, Международного, посвящённого 55-летию окончания Второй мировой войны; «Сибирь – территория надежд» Межрегиональной ассоциации «Сибирское соглашение» за 2001-2002 годы, журналов «Московский вестник» ( 2004 г .), «Сибирячок» ( 2005 г .). Награждён Грамотами Королевского Посольства Дании и Фонда «НСА2005» к 200-летию Х.К.Андерсена и журнала «На боевом посту» Внутренних войск МВД РФ ( 2005 г .). Член Союза писателей и Союза журналистов России. Живёт и работает в городе Омске.
ДВА ПИМА, ИЛИ КАК ФАМИЛИЯ МЕЛЕХОВА
«На грани провокации» – так редакция «Литературной России» в еженедельнике №40 от 09.10.2009 года озаглавила свой врез к диалогу Игоря Фролова и Александра Карасёва «Автор «Тихого Дона» будет найден», сославшись на то, что, цитирую, «первыми термин «провокация» употребили не мы», а один из авторов, предупредивший по электронной почте, «что материал получился «немножко провокационный». Этакая, скажу прямо, лукавая редакционная подстраховка на случай скандала.
Никакой, однако, провокационности я в этой публикации не обнаружил, и скандал, значит, исключён. Хотя бы потому, что провокация – это подстрекательство к действиям, вызывающим агрессивное противодействие, а здесь пацанский и никчемный трёп двух ярчайших представителей поколения, по определению Александра Солженицына, «образованщины», никаких чувств, кроме сожаления о забитом словоблудным текстом газетном развороте, не вызывающий. Вершков нахватались, а до корешков добраться поленились. Что подтверждает, скажем, даже не прокол Игоря Фролова с примером «книжки шведского автора, в которой статистическими методами, сравнением количества используемых слов, доказывалось, что автор – Шолохов»*, отмеченный в редакционном врезе, а его изумляющее и средне образованного человека признание: «Уже в недавнее время я читал «Стремя «Тихого Дона»** с предисловием Солженицына и (здесь и далее пунктуация авторов. – Н. Б.) с удивлением узнал, что он был против авторства Шолохова…». Корявость слога – ладно, у «беседователей», считающих себя писателями, на удивление «косноязычный, совершенно немощный язык», как один из них высокомерно оценивает письменную речь Шолохова, но вот «читал в недавнее время» почти в пятьдесят-то лет!..
Поражает и ни чем не подкреплённая амбициозность «провокаторов», голословно утверждающих, что Михаил Александрович по меньшей мере компилятор, и несогласованность их диалога. Как пример – опять-таки признание, но уже Александра Карасёва в конце беседы: «…я не историк и не литературовед. Сейчас я довольно поверхностно ознакомился с проблемой и сказал, что я вижу, как прозаик, имеющий военный опыт и опыт работы в военной прозе…». Как же так – поверхностно, если Фролов, автор повести «Ничья», «попавшей», как уведомляет «ЛР», в 2008-ом в шорт-лист литературной премии имени Ивана Петровича Белкина, начинает диалог таким обращением к Карасёву, в том же году, уведомлю уже я, «отхватившим» Бунинскую премию в номинации «Открытие года»: «Я знаю, что ты сейчас занялся самостоятельным изучением проблемы авторства «Тихого Дона»?..
Во как – самостоятельным! А что, есть и «несамостоятельное изучение»? Да и вообще, зачем что-то изучать, когда «шорт-листник» здесь же, без перехода, скромно продолжает: «Для меня казус… «Тихого Дона» обозначился в школьные годы, когда я прочитал роман, как было положено по программе. Он уже тогда оставил двойственное впечатление. И стилистически, и политически…Отец рассказал мне, что, по слухам, вовсе не Шолохов автор романа… И тут только я обратил внимание на возраст гения и сразу поверил тем клеветническим слухам, потому что так написать первый том эпопеи в 21 год может только бог письма, но не крестьянский малограмотный сын…».
Не менее скромен и Карасёв, путано продолживший здесь диалог на тему, не стоящую и выеденного яйца, почему и вся «беседа» в целом не о «Тихом Доне», а вокруг да около: «Я в школьные годы не был так искушён. На меня роман произвёл впечатление, подкрепляемое многократным просмотром герасимовского фильма. Это настоящий шедевр киноискусства. В отличие от халтурной его перелицовки Бондарчуков (? – Н. Б.)…». – И. Ф.: «Бондарчуковский (? – Н. Б.) фильм поначалу удивил меня абсолютным холодом между Григорием и Аксиньей. Когда выяснилось, что актёр – гей, то всё стало понятно. Но с книгой дело обстоит сложнее, чем с фильмом…». – А. К.: «С книгой тоже всё ясно…». И. Ф.: «Дело ясное, что дело тёмное, как говорится…»… – А. К.: «На самом деле – всё очевидно…Текст романа разобран от и до. Выявлен компилятивный характер работы, свободное перенесение кусков текста из одной части романа в другую, сочетание эпизодов, относящихся к одному году, с эпизодами из другого времени, наличие чужеродных вставок, прямые заимствования из мемуарных источников с грубым механическим переписыванием. Было проведено историческое исследование сцен Первой мировой и Гражданской войны. Расположение на фронте тех или иных войсковых частей, особенности их комплектования. Изучена география романа. Отмечены и несовместимые противоречия в мировоззренческих убеждениях автора, что свидетельствует о наличии автора и соавтора (соавторов). Показано, что соавтор этот сам не понимал текст первоисточника…»…
Конечно, куда тут шолоховской стилистике до фроловской вкупе с карасёвской, и наш сибирский мужик, живущий на земле и землёй, прочитав этакое, наверняка бы восхитился: «Шибко вумные парнищи! – непременно, однако, добавив после паузы: – Только вот ума – два пима…». Пимами, поясню, в Сибири называют валенки. А ещё в народе о таких «диалогщиках», несущих несусветную околесицу и даже не упомянувших блистательных «Донских рассказов», предшествующих «Тихому Дону», первые два тома которого были завершены Михаилом Александровичем в 23 года, говорят: «Мели, Емеля, твоя неделя». И Емели наши мелят, переливая из пустого в порожнее, для пущей важности козыряя знакомыми им именами: Лев Толстой, Бондарчук-старший, младший, Бар-Селла, Фёдор Крюков (из произведений которого А. Карасёв прочёл лишь рассказ «Офицерша», который почему-то называет повестью, – «замечательная повесть…». – Н.Б.), «бунтарь Секач в значении Пугачёва», «…красные полководцы, в частности, Деникин, Антонов-Евсеенко, Краснов, Лукомский, Какурин, Френкель…», Владимир Бондаренко, Феликс Кузнецов, Алексей Толстой, Бондарев, Кондратьев, Бабель, Бунчук, Макаровы, «журналист Севский (настоящая фамилия – Краснушкин)», Пушкин, Мандельштам, Шекспир, Сергей Волков, – «короче, как сказал бы Зощенко – даже говорить об этом скучно»… Наконец, какой-то Александр Иванович, то ли, непонятно, автор дневника-черновика, то ли, в соавторстве с Фёдором Крюковым***, которому якобы и принадлежит честь написания «художественной части» «Тихого Дона», и «накатавший» великий русский роман, – до такой степени заговариваются собеседники. А заговорившись, чуть ниже начисто отметают эту версию: «Крюков не был автором «Тихого Дона» даже в «художественной части» романа. И гневно вопиют: «Почему имя Шолохова до сих пор на обложке?». Да потому, оказывается, что всё «упирается в политику, в то самое решение РАПП двадцатых годов (какое именно? – Н. Б.), которым Шолохов фактически был назначен автором», да ещё в «лобби Шведской Академии, вручившей Шолохову премию…».****
Но кто всё же истинный автор «Тихого Дона»?
«…ты можешь предположить логически обоснованную кандидатуру на место автора?» – по-казённому вопрошает Игорь Фролов Александра Карасёва. И вновь всплывает имя уже упомянутого выше Александра Ивановича. – «Что тебе известно об авторе?» – продолжает пытать собеседника Фролов. О, лауреату Бунинской премии известно многое, но остановлюсь только на возрасте установленного им автора: «Это казак, молодой во время написания романа человек. О молодости автора пишет ряд исследователей – стилистика, мировоззрение…».
Вот, значит, кто «бог письма», – тоже молодой, но не «крестьянский малограмотный сын» Михаил Шолохов.
«Имя автора ты уже установил, – поздравляет «исследователя-открывателя» Александра Карасёва, заключая бредовый диалог, его собеседник-единомышленник Игорь Фролов, – осталась фамилия!».
И правда, фамилию установить осталось. Только вот не высосанного из пальца Александра Ивановича, а мужика казачьих кровей из романа «Тихий Дон» – служивого «12-го Донского полка, раненого в глаз». А вдруг, и впрямь, он не Мелехов, а МЕЛИХОВ, как уверены авторы публикации «Автор «Тихого Дона» будет найден». Извините за тавтологию. Слава богу, хоть имя не исковеркали, а об отчестве Григория Мелехова и спрашивать опасаюсь. Впрочем, вместе с новоявленными ниспровергателями Михаила Александровича правильное написание фамилии Григория Пантелеевича неведомо и сотрудникам редакции «Литературной России». А ведь среди них есть и те, кто десять лет назад опубликовал в еженедельнике мои заметки «Зерно с охвостьями» («ЛР». 23.04.99. №16.), главку из которых «Как фамилия Мелехова?» и воспроизвожу:
«Глупый, не правда ли, вопрос, вынесенный в заголовок? Любой, кажется, школьник на него ответит, предварительно повертев пальцем у виска: тронулись, мол, что ли, коли имеете в виду главного героя великого романа «Тихий Дон», созданного Михаилом Александровичем Шолоховым?
Школьник, может, так и скажет, да вот преподаватель русского языка и литературы – каждый ли? Особенно если он, этот преподаватель, ещё и слушатель Дипломатической академии МИД РФ, как указано в сноске об авторе под её статьёй «Слово в пейзаже», опубликованной 26.02.99 года не в безымянной, а в «Независимой газете». Фамилия этой, пардон, авторши – Цобдаева, имя – Лариса, а отчество – Андреевна. И в «Слове…» своём она размышляет, будто делая великое литературное открытие, о том, какое место в творчестве Михаила Шолохова, а конкретнее – в романе «Тихий Дон», занимает описание природы. О чём и до неё написано, без преувеличения, столько, что, право, это написанное наверняка перетянет по весу все тиражи «Тихого Дона» с первого их появления на свет, вместе взятые. И не только в советский период истории России, как собственно в СССР, так и на Западе, но и в постсоветскую смуту, в чём легко убедиться, заглянув в любую общедоступную библиотеку. Картины природы в произведениях Шолохова, начинаясь и сходясь в «Тихом Доне», изучены, истолкованы и вдоль, и поперёк, и вглубь, оставаясь по-прежнему девственными, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сделать, как Цобдаева, «ошеломляющий» вывод: «…описания природы Шолохова (?) ставят его в один ряд с классиками русской литературы: Тургеневым, Аксаковым, Гоголем…». Открыла, как говорится, Америку!
Бог, однако, с ними, с этими пустопорожними «открытиями», поскольку, будь они даже и вправду откровением, на авторском месте надо бы со стыда сгореть или сквозь землю провалиться, когда обнаруживаешь, глазам своим не веря, уже не исковерканную фамилию поэтессы средней руки (в заметках «Зерно с охвостьями» была главка об одной якобы известной омской поэтессе, фамилию которой во всех случаях её упоминания исказил автор хвалебной газетной статьи о ней. – Н.Б), а искорёженную – гения. Нет, не Шолохова, а его героя, образ которого, с чем вряд ли кто станет спорить, гениален. А если образ гениален, то и герой, согласитесь, гений, хотя, опять же, какой он герой – Григорий Мелехов? – русский мужик казачьих кровей, под которым обрушили землю…
Стыдно, больно, не укладывается в голове – как это бойкая авторша ни разу не назвала правильно фамилию главного героя «Тихого Дона». «Мелихов», «мелиховский курень»… И такое пишет преподаватель русского языка и литературы?
Всё-таки МЕЛЕХОВ.
А уж куда смотрели редакторы «Независимой газеты» – тут впору руками развести. И поставить точку».
Воистину, коротка память человеческая. А освежить её, заглянув хотя бы мельком в роман, сотрудникам редакции «ЛР» было недосуг. Потому, наверное, что одни из них, как оповестил редакционный врез, предваряющий галиматью И. Фролова и А. Карасёва, «возражали против публикации данного материала, указывая на содержащиеся в нём неточности», а другие приводили «свои аргументы в пользу печатания материала», однако, «в общем, большинством голосов редакция высказалась за публикацию диалога».
Но лучше бы в этом споре, который «чуть не привёл редакцию к расколу», победило меньшинство.
Николай Березовский.
*Компьютерное исследование романа «Тихий Дон», проведённое норвежцем Г. Хьетсе в конце 70-х годов прошлого века, неопровержимо свидетельствующее об авторстве М. Шолохова.
**Здесь разумеется Нобелевская премия по литературе, присуждённая Нобелевским комитетом Михаилу Шолохову за роман «Тихий Дон» в 1965 году.
***Автор книги «Стремя «Тихого Дона», изданной в 1974 году во Франции под псевдонимом «писатель Д.», – Ирина Медведева-Томашевская. Свободно переиздаётся в России с конца 80-х годов минувшего столетия.
****Фёдор Дмитриевич Крюков (февраль 1870 – февраль 1920 гг.) – потомственный казак, известный писатель и политический деятель, вычеркнутый из русской литературы в советский период истории России.