Наталья Закирова-Гущина. Мать Аси или дочь Рашиды? О творчестве Р.Касимовой

Наталья Закирова-Гущина (Глазов, Удмуртия)

МАТЬ АСИ ИЛИ ДОЧЬ РАШИДЫ ?..

В душе я писатель. От этого грустно…

 Р.Касимова

Годы общения с моей студенткой с тургеневским именем подсказывали мне, что эта самостоятельная одарённая девушка достигнет в жизни многого. Ася блистала на театральных подмостках глазовского народного театра и институтской сцене, выступала с докладами на конференциях, публиковала научные и популярные статьи, например, о театральных традициях Глазова (она не раз завоёвывала 1 место по НИРС по институту). Оказалось, что эта отличница, умница и красавица– дочь глазовского педагога. Когда я узнала Рашиду Александровну, то так и называла её «Асиной мамой»…

Но вот прошло время, краснодипломница Анастасия Касимова стала москвичкой, потом обосновалась в Америке, и только тёплые слова привета доходят до меня от неё с заокеанской стороны. А для меня неожиданно открылся талант её мамы–Рашиды Александровны.

Включив её персоналию в книгу «Наше культурное достояние», я сообщила читателям основные сведения:

«Родилась Рашида Александровна 23 марта 1950 года в Глазове. После окончания школы № 12 (1967) определились ее интересы, они были связаны с филологией, что привело её в ГГПИ, на факультет русского языка и литературы (1968-1972). Уже в студенческие годы Рашида активно печаталась на страницах глазовской газеты, была участницей литературного объединения при редакции «Красного знамени», клуба любителей литературы при городской библиотеке.

В 28 лет она начинала свою педагогическую карьеру с должности пионервожатой в восьмой школе, в которой в буквальном смысле проводила не только дни, но и ночи напролёт, сочиняя сценарии праздников, приобщая школьников к театру. Этот опыт помог ей и в родной двенадцатой школе, куда она пришла, как молодой воспитатель и учитель литературы. Репертуар организованного ей школьного театра составляли спектакли по Гоголю, Маршаку, Зощенко и даже Уайльду.

Большая часть её судьбы связана с гимназией № 6. Поколения учеников с восторгом и теплотой говорят о ней, вспоминают её жизненные уроки литературы и гордятся своей наставницей, учителем словесности высшей категории.

Р. Касимова – сложившийся прозаик, отдающий предпочтение малым эпическим жанрам. Однако наряду с рассказами, очерками, эссе есть у неё и «хроники печалей человеческих» («Зачарованная»), и «сатирическая кафканиада» («Даркерт»), повести и сказки. Она публикуется как в местной, так и в республиканской периодике. Стала победительницей городского конкурса на лучшее прозаическое произведение, посвященное 35-летию Победы в Великой Отечественной войне (1980). Победитель республиканских конкурсов, посвященных 200-летию А.С.Пушкина (1999), Флору Васильеву (этот конкурс «С любовью о родном крае» проводился в Глазове в 2000 г.).

Известна в республике и руководимая ей литературно-музыкальная гостиная, в которой гимназисты, увлеченные театралы, десятилетия блистали мастерством художественного слова и артистическим талантом.

Для пронзительной прозы о любви Р. Касимовой характерны психологизм, постановка острых социальных и морально-этических проблем, школьно-педагогическая тематика, напряженно-взволнованный стиль изложения».

Помниться, что желая выразить мысль о воспитательном даре героини, я не могла не написать и об Асе: «Творческое начало педагога проявляется в стремлении приобщить к миру прекрасного не только свою дочь (выпускницу филфака ГГПИ, актрису народного театра, исследовавшую, ныне работающую в США), но и своих учеников». Сегодня понимаю, что точнее надо было бы написать, что к развитию и воспитанию своих учеников Рашида Александровна подходит так же, как к пестованию родной дочери — одарённой и сложившейся Личности. Но, видимо, и тогда ещё я продолжала воспринимать писательницу Рашиду Касимову прежде всего как «маму Аси». Я и сейчас не могу забыть в исполнении моей талантливой студентки комические роли, например, капризную гратесково-манерную в шляпке-таблетке зощенковскую дамочку, которая не хотела «класть откушенное пирожное взад». А думала ли тогда юная Анастасия, игравшая в спектакле о Сергее Есенине Айседору, что окажется на родине Дункан?..

Сегодня я пишу о моих замечательных землячках, воспринимая Асю (она, кстати, тоже сочиняет), как «дочь Рашиды Александровны». Есть, есть разница, не сомневайтесь!

Со времени выхода «Нашего культурного достояния», не прошло и трёх лет, а как развернулся талант Рашиды Касимовой! Она живет теперь на две страны-на два города- на два дома то в Глазове, то в предместье Чикаго, И при этом по-прежнему остаётся деятельной участницей литературного процесса, культурной жизни удмуртского городка. А теперь её творческие работы печатаются и в столичной переодике («Моя семья», «Братина», «Луч», «Италмас»), в Интрнет-журнале словесности и литературной критики А.К.Углицких… А ещё в последнее время она выпустила целых три замечательные книги.

Сборник сценариев «Под сенью муз…» отражает широту интересов учителя-новатора. Здесь автор проявил себя, как методист, сценарист, литературный критик и краевед. Как поведать сегодняшним старшеклассникам о золотом веке русской литературы, отвлечь от компьютерных утех в литературном салоне серебряного века, вернуть из моря виртуальности на реальную родную землю и вживую пообщаться с глазовскими поэтами, как уберечь от эсэмэсочности «типа слогана» речи и помочь прикоснуться к духовным ценностям слова и раскрыть собственные способности – этому учит небольшая, но ёмкая книжица удачных сценариев и разработок в помощь педагогам-словесникам.

Строки из сборника «Осенний дебют» – пронзительные слова о Родине, выговоренные после расставания с ней, как-то по-новому увиденной с другого берега, суждения о глазовских литераторах — звучали сразу, после его выхода на в литературной гостиной Короленковской библиотеки. Чуть позже на презентации этой книги увлечённо разыгрывали во дворце культуры «Россия» старшеклассники инсценировки рассказов своего педагога, отразившего проблемы нашей школы. В их выступлениях были заметны неподдельное уважение и любовь к своему талантливому Учителю, так зорко видящему сущность поколения «детей великой помойки», знающему проблемы молодых, говорящему о самом главном без нотаций, на тождественном языке, ничего не имеющем общего со стилистикой скандального сериала «Школа».

И вот, вслед за осенним листопадом мыслей, чувств и наблюдений — новая книга «Дождь в декабре» (в ней есть отсылки к предыдущей и потому налицо проявление циклизации «осенних» листов и «декабрьских» станиц). Близкое и далёкое: российская провинция и Америка, экскурсы во времени, экскурсии по возрастам и полам, близкие, родные образы и совершенно чуждые автору типы – всё это пролилось каплями жемчужин этим знойным летом 2010 года.

Открывающая сборник новелла «На земле живых» о преступлении и наказании жертвы абортов, у которой оказались не выскобленными душа и совесть… Вот что надо читать и обсуждать тем, кто браво откликается на вывешенные в наших клиниках нелюдские яркие плакаты: «Ты имеешь право на аборт без рисков…»! (Признаюсь, что эксперимент, мной проведённый единожды, чтобы быть точной – это было 2 августа в гинекологическом отделении глазовской семиэтажки -уберёг   две из шести пришедших на отлаженный конвеер узаконенного греха – детоубийства). Вот вам и сила слова!

Случай с поневоле проворовавшейся шопингоманкой, калечащие судьбы пластические операции, недремлющие гены «зверька гнуса»-алкогольно-криминальной наследственности, преступления камикадзе-смертниц, жертвы сталинских репрессий, жертвы «красоты», требующей самоистязаний голодом, эскизы обитателей американского дома для престарелых, халдейской карлицы… Это всё ощущение контекста жизни без границ, причём не самых её отрадных и радужных проявлений. Но, как метко заметил Л. Смелков, автору свойственно «редкое умение любить жизнь, видеть даже в чёрном – светлое и жизнеутверждающее». И нет в этом никакого парадокса. Ведь чёрное и белое – самые выразительные краски в мире. И автор в курсе, насколько много у них оттенков!

Это не смакование «мерзостей жизни», это не противопоставление берегов добра и зла, это активное противостояние личностным и социальным аномалиям, к которым мы уже начали привыкать, по сути привыкли, как к бытовым явлениям, – это стремление растопить стужу, это «дождь в декабре»!

Есть в книге и ощущение контекста искусства в целом: горизонт видения мировой литературы, живописи, музыки, зодчества, театра, кино, критики…

Суждения о языке вполне уместны в книге филолога, которому больно за «язык кино в отсутствии слов», за то, что в Америке наши соотечественники забывают язык этнической родины и их дети говорят на «руглише» («почти русском» языке, наполовину состоящем из английских слов).

 

Вообще языковой материал книги при всей своей естественности и ненадуманности представляет явную ценность. Здесь мы найдём и проявление интертекстуальности, например, в размышлении о земном несовершенстве в притчевом повествовании «С книгой рассыпанных жемчужин…», сотканном из сур Корана. Не случайна и фраза одного из героев рассказа «Путники»: «А ведь это уже кто-то писал. И это было, было, было…»

 

Есть на страницах книги и проявления синтаксисической неординарности. Многочисленны примеры порцияляции («А когда поняла, что не вернётся, научилась жить другой любовью. Любовью матери».) (с.42) Встречаются написания нового абзаца с многоточия и не только с заглавной, но даже и прописной буквы. И это не просто форма, в ней живёт-пульсирует содержание. В первом рассказе, например, подобные отрезки бессвязных «стирилизованных» мыслей-ассоциаций также и обрываются, как возникают… (словно недоношенные и нерождённые дети героини). (с.4,6) А вот не имеющее аналогов построение текста из каскада интервально проронённых вопросов с анафорическим «отчего», заданных лирической героиней себе под впечатлением от встречи с одноклассниками («Вечное»). А вслед за этим восьмистрочное «На берегу» о самом главном в жизни автора и совсем не большие, пропитанные татарским ароматом «Семейные хроники», в которых узнаваем один из глазовских памятников. Описание Чикаго столь документально убедительно, что эта «заочная экскурсия» с ощущением присутствия и соучастия может послужить читателю путеводителем по «городу-празднику». И нет здесь ни капли обиды за свою «немытую» державу, с детства воспитывавшую нас в одном духе («Когда у нас — день, в Америке – ночь. Так им и надо, буржуям!»)

Есть в новой книге Р. Касимовой посвящения духовно близким людям: «Поэту и сильному мудрому человеку Л.Ф. Смелкову («Путники), и «Моему учителю и дорогому другу Виолетте Рудольфовне Мартыновой посвящаю» («Вечное»).

На одном из творческих вечеров Рашиду Касимову спросили в лоб (это из зала подала голос Т. Ананина): «Что для Вас писательство? А Вы можете не писать?»

Не помню, что ответила наша героиня тогда, я бы вслед за взыскательным поэтом-земляком В. Мельмом, тонко чувствовавшим неповторимость прозы Рашиды и настоятельно поддерживавшим её писательство, ответила цитатами из интервью с Рашидой: «Но как возможно обойтись без слова?», «Слова уходят, а написанное – остается…», «В душе я писатель. От этого грустно…»

В «Весенних цветах» вдруг встречаю мою Асю – переводчицу Анастасию. Буквально слышу её интонации так же явственно, как и неподражаемый говор «американских» одесситов, с которыми она ведёт телефонные диалоги.

Как жаль, что всё хорошее быстро кончается… Закрывая последние – сказочные страницы книги (книга завершается «Сказкой про Маму и Папу»), оцениваю её оригинальное оформление и, возвращаясь к началу, обнаруживаю на форзаце: «Посвящается моей дорогой девочке, любимой дочери Асе»…

Буду ждать новых встреч с книгами «американской глазовчанки».