Наталия Закирова-Гущина (Глазов, Удмуртия)
Поэтическая этнокультурология. К 80-летию О.Поскрёбышева*
Первые Поскребышевские чтения в Глазове.
* Статья публикуется в соответствии с планом выполнения гранта РГНФ
«Культурный феномен российской провинции» (Номер проекта 10-04-80406 а/У)
26 мая 2010 г . управление культуры и молодежной политики Администрации города Глазова и публичная научная библиотека им. В.Г. Короленко
совместно с Глазовским пединститутом им. В.Г. Короленко провели
региональную научно-практическую конференцию «Первые Поскребышевские чтения».
Это важное в культурной жизни республики событие привлекло внимание
наших ижевских гостей – верной спутницы поэта Зои Ивановны Поскребышевой,
ведущего критика-литературоведа Удмуртии, члена Союза писателей России
Зои Алексеевны Богомоловой, замминистра национальной политики
Удмуртской Республики Ольги Викторовны Царегородцевой,
встретивших в среде глазовской интеллигенции добрый приём и одобривших деятельность местных учёных, педагогов, краеведов и сотрудников библиотек.
Пленарное заседание открылось уникальными кадрами фотографий и авторским исполнением стихотворений – записью выступления поэта по Всесоюзному радио в цикле «Поэтическая тетрадь». Вниманию участников конференции было представлено полтора десятка научных докладов, круглый стол, выставки книг, презентация биобиблиографического указателя «Олег Поскрёбышев и Глазов», книжных новинок издательства «Удмуртия», экскурсия в институтский музей.
Завершилась эта насыщенная программа вечером воспоминаний
«Мир полон встреч». На нём прозвучали стихи и проза О.Поскрёбышева, были показаны редкие видеокадры и презентации, блистал детский хор «Глазовчанка», виртуозно пела гармонь В.Трефилова… А сколько искренних тёплых признаний и живых трогательных воспоминаний друзей, коллег, родственников поэта прозвучало в литературной гостиной!..
З.А.Богомолова и З.И.Поскрёбышева сделали нашей библиотеке ценные книжные подарки.
Мы с землёй навечно связаны,
Сращены – не разорвёшь.
О.Поскрёбышев
Такими вот прочными нитями связан О.А.Поскребышев и в прошлом, и в настоящем времени с Глазовом, где состоялось его приобщение к педагогическому труду и закладывались основы литературного мастерства. Не случайно поэт никогда не забывал город на Чепце, где его знают, помнят и ценят.
О.Поскрёбышев по сути своей краевед-универсал. Он знает и чтит историю Удмуртии от седой древности до реалий современности, убедительны его поэтические изыскания по географии и топонимике, он серьёзный этнограф, компетентный специалист по фольклористике, он на «ты» с местной природой, талантливый лингвист-переводчик и диалектолог, сторонник народной педагогики — словом профессиональный этнокультуролог.
Вечные образы-символы и проблемы «добра и зла», «жизни и смерти», «войны и мира», «света и тьмы», «отцов и детей», «правды и лжи», «верности и предательства», «чести», «долга», «совести» выдержаны О.Поскрёбышевым в духе народных традиций удмуртской концептосферы, вмещающей в себя не абстрактную, а свою «землю» («дорогу», «реки», «леса», «дом»), свой «хлеб» и свои «песни». И ещё собственные, поскрёбышевские понятия-«маяки» — «посох», «конь», «птица», «труд».
Этот дух верности и любви к родному краю струится из всех его произведений и, завораживая, настигает, увлекает и очаровывает читателя местной колористикой.
«Старинный удмуртский обычай», «Деревенский мой народ», «Лоскутное одеяло», «Перепечи», «Отцовский дом», «Удмуртский мёд», «Цветок золотой – италмас», «А кто мы», «Моя Удмуртия» — это только некоторые заголовки регионоведческих творений поэта.
О.Поскрёбышев патриотично славит не только Родину Россию, он поэтизирует своё Отечество-Удмуртию. Для него это не абстрактная категория, не территория, не местность, а родная земля.
Если б жизни мне хватило
По земле пойти пешком,
Я весь край, родной и милый,
Обстучал бы посошком
(«Говорили прежде люди…»)
Или
Пускай ещё среди лесных проплешин
С медведем здесь столкнёшься в двух шагах,
Но этот край назвать угом медвежьм
Не повернётся твой язык никак.
Певецу Удмуртии дороги «волны песен, шуток, смеха», «поля, и луга, и тропинки, и гулы, и звоны, и тишь»… А вот к родникам, рекам, ручьям, заводям, прудам, затонам его душа прикипела особенно («Жить не чаял без реки…»). Настоящий певец земли-кормилицы, что зовётся в народе «мать-земля сырая», он настолько пропитан её живительными соками, что родниковая свежесть, речная прохлада, прибрежные картины неизменны в его пейзажах.
Невесть когда возник,
Пробившись из суглинка,
Наш лепетун-родник,
Серебряная спинка…
Речка.
А за речкой-
За витьём излук-
Есть и будет вечно
Наш заречный луг…(«Речка»)
«Знают, помнят берега,
Что одна у них река…» («Берега»)
С бесконечной рекой по-особому торжественно сравнивает поэт нашу речь в зеркально отражающихся и взаимодополняющих друг друга афоризмах: «И текла и будет течь/ Наша реченька, как речь» и «Ах, текла и будет течь,/ Словно речка, наша речь!» А стихотворение «Река» — это философская притча и гимн жизни!
На «перекрёстке» трёх рек и родился поэт! И себя, свой жизненный путь и личную судьбу он символически соотносит с рекой, токами которой живы природа, человек, семья: «Да и сам я речкой в жизнь впадаю/ В самый что ни есть кипучий стрежень».
Его растворённость в реалиях края, причастность к судьбе «малой родины» проявляется в топонимической конкретике, поэтизации удмуртских рек, деревень и дорог. Вот они, речки и речушки – живительные артерии нашего края, описанные поэтом: Пызеп, Сыга, Вала, Подборенка, Тойма, Рожайка, Молодь, Воложка…
Исследование «имени речки, словно ласточки», сложилось в кружево ярких и убедительных фонетических, сезонных, цветовых и даже вкусовых перепетий-открытий вариантов поэтических этимологий топонима:
Ой, речка, Позимь, Позимь, Позимь!..
В названье-то земля и озимь
Корнями обнялись легко.
Одно словцо, а что наделало –
Перемешало с жёлтым белое,
Зелёным всё обволокло…
Ой, речка, Позимь, Позимь, Позимь!..
Хрустит словечко на морозе
И тает сахаром во рту.
Одно словцо, а что наделало –
С зелёным породнило белое,
С ледком зазимок – теплоту…
Особенно, кажется, повезло Чепце. Это о ней такие разные поэтические зарисовки: «Ах, Чепца, Чепца-река», «Сплав на реке Чепце», «Медоносы у самой Чепцы..», «Над Чепцой, где от звонких жалеек…», «На вечерней Чепце», «Отражаясь в глубинах Чепцы…», «Истоки», «Долгие проводы – лишние слёзы…», «Цветы на больничном окне»… Это о ней задушевно-мудрые строки:
По моему ль по краю вечно
Журчит Чепца, звенит струёй.
И что за родина без речки.
Без луговины над рекой!
Писал поэт и о городах, о Глазове, но карта Удмуртии для него прежде всего в «именах» деревень: Игра, Чепца, Омутница, Соловьи, Кильмезь, Липовка, Полом и, конечно, Бани.
Названье Липовка вызвало у поэта череду исторических и звуковых ассоциаций:
А было вот так –
Ох, лихо ты, лихо!-
Из лычка кушак,
И лапти из лыка…
История другой деревни в – диптихе «Село Полом» и «Поломский хор». «Обстучал посошком» О. Поскрёбышев и свою родную деревню Бани на печально знаменитой Сибирской дороге.
Вот как повествует он о ней в очерке «Завтра стучится в дверь»: «Давно стоит деревня на этом месте, а сколько – никто не знает. Как упавший на место камень обрастает мхом, обросла она легендами… Многое перевидали в прошлом Бани. Здесь прогнали почти всех декабристов, а позднее А.И.Герцена и Ф.М.Достоевского. Сибирский тракт был напряжённо гудящей артерией России».
Очеркист опирается на предание о том, что при Екатерине II на окраинах удмуртских и русских сёл, окаймляющих путь ссыльных и каторжан, строились «чёрные» бани. С тех давних пор его родная деревня и носит своё название.
Родная деревня и Сибирский тракт описаны О.Поскрёбышевым и поэтическим слогом:
Моя деревня —
Деревня Бани.
Как будто что в нём,
В таком названье?!
…А путь змеится,
А пыль клубится –
Ой, многих гонит
В Сибирь царица…
А ранним утром
Опять дорога
К безмолвным рудам,
К немым острогам…
Эта дорога – «трудный путь» скорби и невзгод фигурирует и в литературно-краеведческих стихотворениях поэта о ссыльных писателях: «Радищев. Ночлег у удмурта», «Ф.М.Д», «Баллада о печной трубе».
Такая открывалась даль и ширь!
Но вот – гляди:
Деревня Омутница,-
А главный омут впереди –
Сибирь.
Бреди звенящим трактом под конвоем,
С плакучей вьюгой перемерь весь путь
И-каторжник,
Изгой среди изгоя-
В том омуте сумей не утонуть.
Характерны авторские сноски-примечания к краеведческим зарисовкам. Так один из комментариев сделан прямо к заголовку стихотворения:
Ф.М.Д.*
Под Глазовом,
В деревне Омутница,
В забытой богом вятской стороне.
Он вырезал –
Не в силах сном забыться –
Свои инициалы на стене…
*«По дороге на каторгу в Сибирь Ф.М.Достоевский ночевал в дер. Омутница (ныне Глазовского района Удмуртской АССР). На стене избы, где он останавливался, писатель вырезал свои инициалы. (Прим. автора)»
«Балладу о печной трубе» поэт сопроводил сноской к финальным строчкам:
…И уже сквозь мрак и серость
Вперекор недоле злой
В первый раз ясней смотрелось,
Дальше виделось впервой.
Обжигала грудь отвага,
Первый ропот возникал,
И в душе рождалась тяга
К дальним-дальним огонькам…*
Примечание О.А.Поскрёбышева гласит: * «В.Г.Короленко в рассказе «Огоньки» символически повествует о притягательной силе огней, мерцающих в ночной мгле. Концовка рассказа проникнута верой в достижение далёкой, но светлой цели».
Символ света (света звёзд, глаз, огня, солнца, зари, рассвета) очень близок был и самому поэту, по-короленковски оптимистически убеждённому, что «у нас от счастья все ключи/ И крылья за плечами»(«Какое это счастье…»).
Что ни возьми из поскрёбышевского – все о «белом свете»: «Все светло, да как светло-то». Всюду явная или скрытая борьба света с тьмой и добра со злом. «Глазам теперь невмоготу, когда они без света долго…», «Едва-едва зари лоскут», «Вон за буграми/ Заря багряна», «Сердце, как факел во мгле/ гордо горело», «А всего и было: света пятна», «Солнце в небе утверждало власть»…
И солнцеворот, и «Течёт река, вся состоя из света», и «Качу по рельсам-солнечным лучам», и «светлым светла зимы российской ширь», и золото италмаса, и живое пламя кипрея, и белеющая белизна берёзы, и наблюдение:
В мире от Родины –ясно
И от берёзки светло.
Как же в мире поэта безмерно светло!
Вешний день высок и лучезарен,
Льётся свет без меры и помех.
Солнце землю, словно девку парень,
Обнимает на виду у всех…
Зло и чернота противопоставлены душевному богатству и свету в стихотворении «Два портрета». И естественно такое вот восприятие своей малой родины в российском масштабе:
Удмуртия,
жаркой кровинкой
Ты в сердце России горишь.
А о своей миссии поэт пишет так, словно перекликается с толстовской установкой «Надо не светиться, а быть светлым»:
Я по крутым ступеням строк
В подвалы душ людских спускаюсь:
Людскою мыслью жгу висок,
Людской судьбой свечусь и маюсь.
Или:
Если будет от стужи вам зябко,
И в лицо снеговей зарычит,
Вспыхну хвороста жаркой охапкой
И поленом истаю в печи…
И неслучайно заветное откровение того, кто пренебрегая смертью «светится и светит»: «И душа обомрёт от желания/ Солнце обликом повторить».
Вчитываясь в поскрёбышевские строки в эти юбилейные дни, я поймала себя на одном наблюдении: нет у автора политических призывов, ура-патриотизма, воинствующего атеизма, столь характерных для людей его поколения, непременных в литературе советской эпохи. Вечные духовные и нравственные ценности, собственная совесть были для О.Поскрёбышева таким же камертоном в жизни, как и для беспартийного В.Короленко, как и для простого читателя, которому важны не лозунги, а как писал сам поэт «лишь правда сердцу дорога».
По воспоминанию старейшего врача Глазова Зинаиды Павловны Зориной, учившейся вместе с супругой О.А.Поскрёбышева в Ижевском мединституте, поэт в 60-70-е годы очень часто приезжал в Глазов и обязательно выступал в медсанчасти.
«Это мой самый любимый поэт!- оживлённо говорит З.П.Зорина. – Да и у всего коллектива глазовских медиков он был самым уважаемым и духовно близким автором. Он нам читал:
Я ваш посох – смелей опирайтесь,
Ваш носильщик – давайте свой груз…
Мне такое не в тягость, а в радость –
Я на вас быть похожим учусь.
Ведь у него стихи не для партийных собраний, а на каждый жизненный случай, поэзия – обо всём важном. У него даже берёзы «светло» стоящие, «как сёстры милосердия»… Прочитайте его стихотворения «Разговор со своим сердцем», «Что это было со мной?»
«Чужое счастье
Мне глаз не застит;
Лишь боль чужая
Всё жить мешает» —
это слова Народного Поэта. Он был настоящей поддержкой и просто врачевателем наших душ.
Мы часто проводили поэтические вечера, и всегда добрые и мудрые книги О.Поскрёбышева были нашими лучшими помощниками! Целую машину книг своей библиотеки и подборку сборников стихов с автографами О.Поскрёбышева я подарила в Глазовскую районную библиотеку. Надеюсь, слово поэта, мечтавшего «живым лицом, живой душой глядеть из строчек», востребовано и сегодня среди читателей».
Держу в руках зоринский экземпляр «Жизнью всё было», вижу сделанные ей или её мужем Виктором Стефановичем многочисленные пометы. Вот одна из них, явно созвучная этим сердечным, отзывчивым людям, строчки словно о каждом из них самих:
И боль чужая пусть разит меня,
Пусть никуда мне от неё не деться
И так томиться ею,
Словно я –
Сплошное человеческое сердце.
И точно проходит «радуга меж двух сердец» — вся их жизнь, созвучная трогательным откровениям Олега Алексеевича… Впрочем, так и было замыслено самим поэтом:
Что значит «я» в стихах моих?..
Мне для строки живучей важен
Миг жизни
(Мой иль чей-то миг),
Порыв души
(Моей иль вашей)…
Преподнося на Первых Поскрёбышевских чтениях в подарок Зое Алексеевне книгу «Наше культурное достояние», где имя её супруга занимает достойное место, я поделилась впечатлениями от общения с поэтом.
Вспоминая творческие встречи с Олегом Алексеевичем (в 1988 г . в санатории «Металлург» и десять лет спустя в ГГПИ), невольно ловлю себя на мысли, что когда читаю его стихи, до сих пор отчётливо слышу его интонации, особый говор («окая и вовсе нараспев, говорят у нас»), учительскую манеру повторять, акцентируя внимание на самом главном, ощущаю искренность и простоту. А ещё, когда перед выходом к студентам мы общались с Олегом Алексеевичем и его супругой в деканате филфака, я была поражена его изменившимся имиджем: внешним обликом он мне очень напомнил Короленко. И этой ассоциацией я по простоте душевной с ним поделилась, на что наш гость ответил «утвердительной» улыбкой… И узнав, что я профессионально занимаюсь короленковедением, с особым почтением одарил меня, молодого декана, своим рукопожатием и прочитал строчки про Короленко из «Баллады о печной трубе»:
«Так и было, что когда-то
Над туманною Чепцой
Жил он в ссылке –
Бородатый,
Рослый,
Сильный,
Молодой…»
Многие годы изучая вместе со студентами жизнь и творчество Короленко, я непременно обращаюсь к этому произведению. А приобщая будущих учителей-филологов к творчеству О.Поскрёбышева, всегда читаю:
Нет края, чтоб стал мне милей и теплее…
А вы, земляки, — вы мне словно родня…
Беду избедую и боль изболею,
Вы только чужим не считайте меня…
Пусть жизнь изойдёт и останется в были.
Пусть краски погаснут, согрев без огня…-
До самой той грани, пока не забыли,-
Вы только чужим не считайте меня!
И как отклик на эти строки однажды на занятии литературно-краеведеского спецсеминара в буквальном смысле ожили страницы поскрёбышевского рассказа об институтской поре: о преподавателе Ирме Эммануиловне Ротман, учившей меня зарубежной литературе, и об одной из сокурсниц писателя.
Студентка-заочница Аня Рылова рассказала: «Моя бабушка Ольга Сергеевна Рылова училась на одном курсе с Олегом Алексеевичем Поскрёбышевым. В нашей семье это все знают по её рассказам. Она же нам и поведала историю о том, как она невольно помогла Олегу сдать экзамен по «западной» литературе. В поскрёбышевском сборнике «Лоскутное одеяло» рассказ про этот случай так и назван именем моей бабушки «Оля Рылова».
А Наталья Кутергина привезла на занятие старое фото, на котором её мама-школьница на коллективном снимке с поэтом, её перебивает Светлана Патракова: «До сих пор с благодарностью помнят молодого тогда педагога работавшие с ним в Пужмезьской школе наши старейшие учителя Р.С.Щепина и Б.И.Русских. Бережно хранящие память о земляке, они организовали школьный музей». Такие моменты делают для моих студентов О.Поскрёбышева ещё ближе, понятнее и родней. А я смотрю на своих студентов, слушаю их и с гордостью думаю, что сегодня наследие поэта в надёжных руках !
Наследие О.А.Поскрёбышева – кладезь ценнейшей информации о коллегах – современных удмуртских авторах, с кем он был особенно близок и чьи стихи блистательно переводил (Н. Байтеряков, А. Вотяков, В. Ившин, В. Романов, Г. Ходырев, С. Широбоков, Д. Яшин).
Нерукотворным памятником Ф.Васильеву, Ашальчи Оки, Г.Красильникову стали поэтические признания О.Поскрёбышева.
Проблема «поэт о поэте» заслуживает особого внимания ведь в сфере творческого влияния Олега Алексеевича были и остаются глазовские авторы, унаследовавшие традиции народного поэта Удмуртии – В.Захаров, Л.Смелков, И.Фарушев, Н.Шагимарданов, А.Мартьянов, А.Фомин, В.Мельм…
По убеждению О.А.Поскрёбышева: «Поэзия помогает человеку опираться на неё сердцем и подниматься выше и выше – даже выше себя дотягиваться до необъятных высот и далей, утверждаться ещё запредельней. … Причём не только увидеть себя в себе самом помогает поэзия, но и постепенно, исподволь творить в себе новый духовный облик, несравнимо более сложный и глубокий, чем он был прежде».
Нравственный облик наших земляков формируется в культурной среде, облагороженной целительным краелюбием О.А.Поскрёбышева, сконцентрированном в художественном мире солнечной души Поэта, продолжающей свою судьбу в благодарной памяти глазовчан