Наталия РОССИНА (Стокгольм, Швеция)
[Наталия Россина, учитель русского языка (Центр преподавания родных языков и языков национальных меньшинств в Стокгольме, Швеция)]
«ДЕРЖАТЬ ВЫСОКУЮ НОТУ…»
(О поэзии Зинаиды Новлянской)
…Наш литературный кружок назывался «Поэзии и прозы» и был поделен на две группы: старшую и младшую. Это уже потом выяснилось, что многие в этих двух группах ровесники, а вначале мы даже боялись из младшей группы через года два переходить в старшую, так дорожили обретенным нами чудесным дружеским кругом. Но чудеснее всех всегда оставалась наша лучезарно-мудрая руководительница – Зинаида Николаевна, прозревшая в каждом его лучшее «я», и, как мне теперь вспоминается, в нескольких словах определившая все направление моей жизни.
Когда предстоял экзамен или какая-то другая жизненная трудность, Зинаида Николаевна говорила: «Буду завтра о тебе думать». Много лет спустя я догадалась, что это означало: «Буду за тебя молиться». Понятно, что в «годы застоя» ни о чем духовном прямо сказать было невозможно. Но целомудренное не-называние духовных вещей было гораздо глубже элементарной осторожности. Да и литературоведческие термины в нашем кружке, кажется, не изучались, и благодаря постоянному «сократическому диалогу», который вела Зинаида Николаевна, многие понятия, и философские и литературные, путем общих мыслительных усилий рождались прямо в ходе занятий, был свой внутренний язык, прижились любимые словечки, вроде ОА (отношение автора). А в студенческие годы выяснилось, что университетский анализ текста ничего особенного, кроме общепринятой терминологии, к нашим кружковским обсуждениям прибавить не может.
Мы довольно поздно узнали, что Зинаида Николаевна сама пишет стихи: она никогда не заводила разговор об этом. Помню, как я смешно кипятилась и возмущалась возможностью устроить их обсуждение на очередном занятии кружка: как это так мы будем обсуждать стихи своего учителя?! Но, прочитав машинописную подборку, сразу запомнила наизусть и навсегда приняла многие строки в свое сердце.
Поэзия Зинаиды Новлянской является частью русской классической поэтической традиции. В ней сосредоточено все самое дорогое для меня как читателя: стремление к преодолению тяжести земного бытия и выход к свету, нежная глубинная связь с русской природой, укорененнность в отечественной истории и чуткая открытость мировой культуре.
Мне дорог в её стихах сквозной мотив «высокой ноты», которую надо держать во что бы то ни стало, в усилии преодолевая человеческую беду и превращая её в прекрасную песню спасения и победы.
Когда все на свете в полете, в полете —
Кто недвижим
Остался?
На высокой-высокой и стонущей ноте
Птичий крик
К нам сорвался.
(«Песня»)
И поверь наконец, что другие — смогли,
И попробуй однажды посметь
Эту черную, трудную песню земли
Озаренно и празднично спеть.
(«Одуванчик»)
Так вот что значит —
Быть как дети!
Так вот как истина проста —
Играючи прожить на свете,
Не зная нотного листа,
На высоте, на самой-самой
Переплеснуться через край…
Сын говорит: «Не надо, мама!
Не дуй, а музыку играй!»
(«Дудочка»)
Несмотря на войны и перевороты,
На охоту незыблемое раздолбить,
Кто-то должен держать высокую ноту
И простую мелодию выводить.
(«Несмотря на войны и перевороты…»)
Если бы эти слова могли быть услышаны современным читателем, они помогли бы многим, как помогают мне:
Дыши движеньем строчки! Но сперва
Пойми, куда ты открываешь двери.
И повезет — ты выдохнешь слова,
И повезет — им кто-нибудь поверит,
Увидит сквозь неловкие следы
Весь путь невероятного везенья:
От совпаденья слова и беды —
До совпаденья слова и спасенья.
(«Меня дорога долгая вела…»)
Литературная критика и публицистика @ ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ, №10 (октябрь) 2012