Н.Закирова, М.Хохрякова (Глазов, Удмуртия): «А.Г.Татаринцев-короленковед»

Н.Закирова, М.Хохрякова

(г.Глазов, Удмуртия)

А.Г.Татаринцев-короленковед

 

Если смыслом Вашей жизни

будет оставаться труд ради других, 

Вы будете счастливы

более, нежели в своем желании, стремлении

обрести счастье иным путем.

Профессор А.Г. Татаринцев.

 

«Понятие Родины и патриотическое сознание немыслимости осуществления вне ее формируется в каждом из нас при внутренней потребности жить ощущением кровной связи со своим краем, городом, селом – это глубокое убеждение нашего современника, подлинного сына Отечества, А.Г. Татаринцева, пронизывало всю его жизнь, научную и педагогическую деятельность.

Удел учителя – жить в памяти учеников. И с этой задачей великолепно справился Александр Григорьевич Татаринцев. Имя его известно и дорого многим в Удмуртии и за ее пределами. Выпускники филологического факультета Глазовского пединститута гордятся тем, что их преподавателям был именно Александр Григорьевич, открывший для них художественный мир русского фольклора и литературы, учителя и литературоведы постоянно обращаются к научно-методическому наследию А.Г. Татаринцева, включающему несколько монографий и более ста статей, отражающих широкий круг его исследовательских интересов. И можно с уверенностью сказать, что проблемы, поставленные Александром Григорьевичем, актуальны и на сегодняшний день. Регулярно проводятся совместные научно-практические конференции – Татаринцевские чтения, которые можно назвать действенной формой продолжения труда этого удивительного светлого человека, излучавшего энергию добра и любви к родному краю, его истории и народу, к культуре России, с военной юности и до последних дней жизни ощущавшего личную причастность к судьбе большой и малой родины.

Александр Григорьевич был разносторонне образованным человеком и при этом определяющей чертой его характкра была исключительная скромность и простота в общении. Такие черты личности А.Г. Татаринцева были сформированы не только родительским и школьным воспитанием, но и высокими нравственными идеалами, демократическими убеждениями тех славных «сынов Отечества» — А.Н.Радищева и В.Г. Короленко, жизнь и творчество которых определили проблематику его научной деятельности. И мы можем с уверенностью сказать, что и сам А.Г. Татаринцев был достойнейшим сыном России, в юности защищавшим ее свободу, бескомпромиссным исследователем ее истории и культуры, талантливым воспитателем ее юных граждан, ставших учителями и продолжателями высокой миссии образования – «сеять разумное, доброе, вечное».

Имя В.Г. Короленко хорошо известно и дорого удмуртскому народу. Его позиция в Мултанском процессе сыграла решающую роль в оправдании подсудимых удмуртов. Да и вообще, надо сказать, что личность, судьба и творчество В.Г. Короленко оказались настолько созвучны А.Г. Татаринцеву, что он привлек к исследованию целое поколение студентов и преподавателей ГГПИ, выступил основателем ставших впоследствии традиционными «Короленковских чтений». Под его непосредственным руководством был выпущен в свет коллективный труд «Глазов в жизни и творчестве В.Г. Короленко». А.Г. Татаринцев выделялся настойчивостью, требовательностью в деловых отношениях с преподавателями факультета. Взяв на себя ответственность в редактировании этой кафедральной монографии, он целенаправленно, принципиально вел коллег к конечному результату, настаивая на соблюдении сроков, объема работы, его научного уровня. Он сумел, как мудрый редактор, добиться концептуальности, внутренней целостности этой книги, которая после выхода в свет в 1988 году была высоко оценена литературоведами и давно уже является библиографической редкостью. Книга «Глазов в жизни и творчестве В.Г. Короленко», если можно так сказать, единственная в своем роде. В ней авторы осмысливают письма и произведения Короленко, связанные с Глазовом. Особенно же интересными являются разделы, написанные самим Татаринцевым: «Места жительства и знакомства В.Г. Короленко в Глазове», «В.Г. Короленко и старожилы о его глазовских квартирах», «Глазовские знакомые В.Г. Короленко», «Глазовские квартиры и маршруты В.Г. Короленко», «Один из прототипов» и другие. Редактура статей других авторов была также проведена Александром Григорьевичем.

Итак, рассмотрим вопросы, которые волновали Татаринцева как истинного короленковеда. Во-первых, это места жительства Короленко в Глазове. Считается само собой разумеющимся, что В.Г. Короленко, отбывая ссылку в Глазове, проживал на той улице города, которая теперь носит его имя. Это ее «мемориальное» значение увековечено памятником писателю, установленным в примыкающем к ней небольшом сквере. Однако никакими документами такое переименование бывшей улицы Мясницкой не обосновано, не подтверждено. Проводившиеся в течение ряда лет архивные разыскания позволили выявить множество документов, достаточно определенно характеризующих известных В.Г. Короленко жителей слободки (ставших прототипами его произведений о Глазове), но никто из них, как оказалось не проживали ни на улице, названной позже именем писателя, ни в прилегающих кварталах. Получается что-то непонятное: проживая будто бы на Мясницкой, автор очерка «Ненастоящи1й город» почему-то изображал лиц, дома которых находились совсем в других местах.

Значит переименование Мясницкой в улицу имени В.Г. Короленко надо взять под сомнение? Да! Переименование это ошибочно. И «повинные» в этом как старожилы, так и краеведы, некритически воспринявшие их свидетельства» — восклицает А.Г. Татаринцев. А ведь вопрос определения места жительства В.Г. Короленко в Глазове имеет принципиально важное значение для изучения ряда его произведений и, конечно же, для освещения той атмосферы городской жизни, которая окружала писателя и побуждала его взяться за перо, чтобы воспроизвести ее. Очень важно выяснить, где проживали те, кого В.Г. Короленко хорошо знал, выведя их затем под собственными или вымышленными именами в своих произведениях.

А.Г. Татаринцев внимательно изучил очерки «Собор с зароком» и «Ненастоящий город» и делает вывод, что о жителях Глазова, чьи дома находились за чертой слободки (в «городе») Короленко не сообщает никаких ни биографических, ни бытовых фактов. Не сообщает, потому что непосредственно не общался с ними. Все более-менее конкретно изображенные им герои названных произведений обитали в слободке. Собственно говоря, ненастоящим Глазов и предстал в изображении писателя потому, что в поле его зрения и осмысления находилась по преимуществу эта окрашенная часть города. Итак, выясняется, что именем В.Г. Короленко названа не та улица. А.Г. Татаринцев, изучая архивные документы, выявляя новые сведения о городе и его жителях за 1879 год дает ………. И неопределенный ответ на вопрос о месте жительства писателя: в слободке, да и сам писатель говорит также. Слободкой принято считать ту часть города, которая находилась северо-западнее теперешней улицы Ленина (бывшей Инвалидной). Точнее определить местонахождение квартир В.Г. Короленко можно лишь относительно домов тех «обывателей» слободки, с которыми во время пребывания в Глазове писатель встречался часто, чем с кем-либо еще. А.Г. Татаринцев пишет: «За сто с лишним лет после выезда Короленко из Глазова не найдено ни одного документа, по которому можно было бы определить адрес его квартир и тех жителей города, что проживали где-то поблизости от него и были хорошо известны ему. Поэтому пришлось основываясь на сочинениях и письмах В.Г. Короленко, провести весьма сложное разыскание архивных материалов и их изучение».

В статье «Глазовские знакомые В.Г. Короленко» Александр Григорьевич пишет о знакомых Короленко в Глазове, об их взаимоотношениях.

Вопрос о знакомых В.Г. Короленко – это вопрос о прототипах героев его произведений о Глазове. Некоторые из них установлены давно. Это Л.С. Петров – исправник, «царский ангел», С.Н. и Е.П. Микрюковы (Семен Несторович и Елена Петровна) – сапожник Нестор Семенович и его жена Дарья Парменовна. Другие выявлены совсем недавно; купец Н.А. Ваненко – лавочник Иван Никифорович, отставной солдат Косолапов – кожевник Матвеев, А.Я. Косолапова – его дочь, И.К. Устинов – объездчик, ее муж, Мордхель Гельчинский – «жид Мордхель». Александр Павлович Бородин, чета Микрюковых, Александра Петровна Салтыкова, А.П. Салтыков, А.П. Косолапова – вот далеко не полный перечень глазовских знакомых Короленко.

С какой же целью А.Г. Татаринцев обратился к этой теме, так подробно ее исследовал? Поскольку краеведческий подход к этому вопросу и поиск не только поможет представить Глазов и его жителей в период пребывания здесь В.Г. Короленко, но и полнее, конкретнее, чем это могло быть сделано до сих пор, охарактеризовать мировоззрение, художественные искания и принципы писателя в начале его творческого пути. И именно этот вопрос является ключевым в решении этой задачи.

Листая книгу «Глазов в жизни и творчестве В.Г. Короленко», составителем и редактором которой является, как мы знаем, А.Г. Татаринцев, мы часто сталкиваемся с таким литературным терминов как прототип. И действительно, Александра Григорьевича волновал вопрос – прототипы произведений В.Г. Короленко. В частности, в статье»Один из прототипов» он обращается к образу некоего Морхеля, который упоминается в очерке «Ненастоящий город» и в начале XX века в «Истории моего современника», над которой Короленко работал одновременно с подготовкой второй редакции очерка «Ненастоящий город». Что же мог знать В.Г. Короленко о Морхеле? Случайно ли упоминается в очерке «Ненастоящий город»? С этой целью А.Г. Татаринцев обратился к архивным документам, отразившим некоторые факты биографии этого человека, хорошо известного глазовским знакомым писателя. Третьего июня 1889 года (то есть ровно двадцать лет спустя после приезда В.Г. Короленко в Глазов) Мордхель (так в документах!) Гельчинский, проживающий тогда в Перьми приехал в Глазов и подал на имя городского судьи прошение о выдачи ему справки, удостоверяющей его отцовство в отношении Лейба Гельчинского и возраст сына. Такой документ был необходим для поступления Лейба в вуз. Понятно, что об этом В.Г. Короленко не мог знать, но ему могло быть известно то, что сообщал Мордхель Гельчинский о своем пребывании в Глазове.

Из прошения выясняется, что при рождении Лейба (в июле 1876 г.) в Глазове не было «Коренных раввинов» (служителей культа в иудаизме), а метрические книги православного Преображенского собора не зафиксировали факта рождения Лейба. Но Мордхель Гельчинский сослался на свидетелей – один из них Николай Петрович Бородин, другой – глазовский мещанин В.М. Богачевский. Который словно бы повторял слова Н.П. Бородина: «… Кажется в 1863 году в г. Глазов прибыл Мордхель», «родился сын Левка в июле 1876 года», «дней через восемь собрались гости»… Такие совпадения, точности (20 лет спустя!) были бы невозможными без предварительной встречи со свидетелями. Но в то же время, В.М. Богачевский оказался более осведомленным, чем Н.П. Бородин, указывая, сто Мордхель прибыл «в Глазов в начале один, а потом явилась и его жена» (напомним, как писал Короленко: «… Выписал даже семью…»). Богачевский вспоминает, что Гельчинский жили у А. Иванова в слободке (у унтер-офицера Александра Иванова в слободке, действительно, было два дома в 29 и 32 кварталах), что из дома Бородина они перешли на квартиру Чирковой, что в 1888 году Гельчинскому было выдано удостоверение о возрасте его сына Лейба.

Сведения о Мордхеле В.Г. Короленко получил, надо полагать, не только от Бородина, Микрюкова, но и от Богачевского, который был близко знаком с первым квартирохозяином писателя, тем самым Бородиным. А жена Бородина, Ирина Ермолаевна, была знакома с Микрюковыми, которых так хорошо знал и изобразил в своем очерке «Ненастоящий город» В.Г. Короленко.

Или статья «В глуши, в затишье», на которую я наткнулась, просматривая газету «Красное знамя». В статье поднят вопрос о прототипе учителя Ивана Ивановича из повести «Глушь», благородные, человеческие качества которого, просветительские идеи и начинания не встретили в ненастоящем городе понимания.

В малоизвестной широким кругам читателей и даже специалистам повести «Глушь», отразившей глазовские впечатления и раздумья писателя о призвании и условиях деятельности интеллигенции, В.Г. Короленко рассказал о драматической судьбе некоего учителя Ивана Ивановича, благородные человеческие идеи и начинания не встретили в «ненастоящем городе№ понимания.

Имел ли писатель в виду какого-то конкретного, известного ему человека, трудно сказать. До сих пор (спустя почти 100 лет после первой и вплоть до 1861 года единственной публикации этой повести) никто из ученых и краеведов не ставил перед собой такого вопроса и не пытался ответить на него.

Первое впечатление по прочтении повести — вымышленность героя и ситуации, в которой он оказался. В то же время становился ясным другое: если автор имел ввиду конкретного прототипа, то его судьба должна была сложиться именно так, как об этом рассказано. А.Г. Татаринцевым обнаружены архивные документы об учителе Глазовского уезда В. Дьяконове из Зюздино-Афанасьевского училища, который находился в том же положении, что и герой В.Г. Короленко.

13 ноября 1876 года В. Дьяконов писал в Глазовскую уездную управу: «С большим нежеланием доношу управе, что у меня … в Зюзине явилось столько врагов из этих кулаков и всех тех мироедов, которые объедают несчастных мужиков, что не стало у меня уже силы бороться далее с ними… И все это от чего же? А от того, что я всеми силами забочусь о лучшем положении бедных крестьян». В. Дьяконов организовал ссудно-сберегательную кассу, открыл чайную для них, но «главный его «враг», зюзиковский купец Н.А. Саутин, «у которого имеют честь останавливаться все приезжие чиновники», старается распространить в народе «различные слухи» против учителя с тем, чтобы опозорить его и лишить возможности обучать «малолеток». Увидев в нем своего конкурента, отвлекающего «народ» «от пьянства и, следовательно, подрывающего «экономику» и авторитет, власть имущих, Саутин стал засылать своих агентов в чайную, открытую В. Дьяконовым. Туда они являлись с вином и картами, напившись и устраивали дебоши, создавая впечатление, будто хозяин этой лавки, прикрываясь, по выражению Отца Ферапонта, «похвальным усердием к своей обязанности», торговал из-под полы спиртными напитками, наживаясь на этом. Так провоцировались обыски, производимые по приказу волостного старшины становым приставом, полицейским сотским и сельским старостой с привлечением понятых. Так была организована кампания на выживание В. Дьяконова. Доведенный до отчаяния, он не знал как дальше поступить: «Ну что тут сейчас прикажете делать? К становому? Да он живет за 86 верст от Омутной!… Да и смеет ли он что-нибудь сказать против Саутина?… Вот вам и Зюзино – вторая Сибирь, где могут еще грызть нас и бедных крестьян кулаки-мироеды.… Нет, будет, я пожил, пускай другой поживет, может быть, и более здесь пользы он принесет…»

Знал ли В.Г. Короленко о бедственном положении этого «народного учителя»? Для ответа на этот вопрос мы пока не располагаем фактами. Известно лишь, что В. Дьяконов продолжал и позже служить в этом училище, что в сентябре 1878 года В.Г. Короленко проезжал через село Афанасьевское (по пути в Бисеровские Починки). Не исключено, что еще в Глазове от кого-нибудь из местных учителей или чиновников земской управы он слышал о В. Дьяконове.

Как бы то ни было, писателю хорошо была знакома судьба тогдашних тружеников на ниве просвещения, с которыми он связывал общественный прогресс. Возможно, В. Дьяконов закончил свою деятельность так же, как и герой повести «Глушь» Иван Иванович. Именно это – судьбу учителя-просветителя в атмосфере «ненастоящей» жизни, в глуши и в затишье, в безнадежном противоборстве с подковырками, саутиными и им подобными – запечатлел В.Г. Короленко в своем произведении.

В своем реферате я постаралась осветить отдельные вехи исследований А.Г. Татаринцева в области короленковедения. Но на этом моя работа не закончена, впоследствии она перейдет в дипломную работу, в которой этот вопрос будет уже рассмотрен и разработан детально.

А.Г. Татаринцев действительно разносторонне образованный человек – это и краевед, и исследователь творчества Радищева и Короленко, фольклорист, литературовед, но прежде всего – он Человек, человек исключительно скромный и простой в общении, человек, избегающий каких-либо похвальных слов в свой адрес, человек, который часто оценивал свои значительные достижения в науке как часть коллективной работы кафедры, человек, который никогда не требовал для себя особых условий работы благоприятных для научных исследований. Можно сказать, что А.Г. Татаринцев был достойным сыном России. Память о нем живет в его учениках, читателях, с любовью оформивших кабинет литературы имени А.Г. Татаринцева, в его многочисленных трудах-образцах служения Истине и Отечеству. И, конечно, велика и неоценима его заслуга в области короленковедения, а именно – в идее создания великого труда, книги «Глазов в жизни и творчестве В.Г. Короленко», научным редактором и составителем которой он является.