Максим ЛАВРЕНТЬЕВ (Москва)
«НА БЕРЕГУ ВООБРАЖЕНЬЯ СВОЕГО…»
***
Когда отступает граница
Далеко за горизонт,
Сзывает сигнал горниста
В последний раз гарнизон.
И покидая крепость
Мечтательный офицер
Оглядывает окрестность,
Знакомую лишь в прицел.
Не нужно беречь патроны,
Блокадный тянуть паек,
И можно траву потрогать,
И жаворонок поет.
***
От малого к большому. Только так.
От инфузории к Иммануилу.
Сначала колесница. После танк.
Сперва на стрелку, а затем в могилу.
Там, где один, там трое через час.
Единое значительней, чем часть.
Но я люблю подробность мелочей,
Уютный мир обыденных вещей,
Врастанье в пустяки и прорастанье.
Я близорук, и шляпка от гвоздя
Мне больше говорит о мирозданье,
Чем где-то там сверкнувшая звезда.
***
Наталье Вишняковой
Мы полетим в начало века,
Через дорогу перейдем,
А там – Пречистинка, аптека
И пузырек с нашатырем.
Какая мелка подробность!
Но в ней, как в капле дождевой,
Вдруг отразится вся огромность,
Весь мир таинственно живой.
Есть память места, память вещи,
Как память слов, как память книг, —
Сквозь них порой ясней и резче
Бессмертья проступает лик.
***
Я прочитал в какой-то статье,
Что мы построили цирк на вулкане,
И дальше что-то о пустоте…
Но вся пустота у меня в кармане.
Я не знаю, который сегодня век,
Я не вижу смысла искать, где верх.
Кому-то снится, допустим, социум,
А мне — судакские пляжи под солнцем.
ПИСЬМО СЧАСТЬЯ
Харе Кришна, Харе Рама,
Нас помилуй и прости!
Жил на свете мальчик Петя –
Сущий дьявол во плоти.
Не учился, хулиганил,
Но однажды, ом сай рам,
Шестирукий Шадакшари
Взял его к себе в ашрам.
Написал об этом Петя
Гениальные стихи –
Но господь Анантишвара
Отпустил ему грехи.
Получил он кучу денег
И обьездил много стран…
А теперь, как говорится,
Все вниманье на экран:
Если ты не перепишешь
Этот стих двенадцать раз,
Пожалеешь, что родился,
Проклянешь тот день и час.
Ну а если перепишешь,
Никогда не будешь хмур –
Как Микхуна Чакраборти
И великий Радж Капур.
***
Не пиши о всякой скверне,
Вообще на это плюнь –
Погляди, как в нашем сквере
Благоденствует июнь.
Что за чудная картина!
Жизнь прекрасна. Мир хорош.
Отчего же ты, скотина,
Этого не признаешь?
Что ты ходишь вечно хмурый,
Говоришь на все «фигня»?
Со своею музой-дурой,
Со своей литературой
Ты уже достал меня.
***
Я – это мой отец, расстрелянный мой дед,
Московская семья, которой больше нет,
И русский адмирал, и осетинский князь, —
Я плоть от плоти их, я их взаимосвязь.
Упрямое родство меня уводит вниз,
Где намертво они с землею обнялись.
ПСИХЕЯ
Во мраморной одежке –
Из Павловского парка –
Психея на обложке, —
Ну, разве мы не пара.
Ну, разве мы не образ,
Ну, разве мы не сгусток
Всего, что входит в область
Прекрасного искусства.
Мы не годимся в пламя
И не идем на паперть, —
Мы сохраняем память,
Мы сохраняем память…
***
По Петербургу злой и нервный
Ходил я восемь лет назад,
Глядел на замок Инженерный –
Как золотит его закат;
Таврического мимо сада
Прошелся с книжкой Кузмина;
Пил пиво – там, где Медный всадник,
Гранит и невская волна, —
И думал: разве этот город
Пел Костя Вагинов больной,
И был ему смертельно дорог
Летейский сумрак ледяной?
Но постепенно оживая,
Мелькнул навстречу Филострат –
И вот уж, издали кивая,
Нам улыбнулся Летний сад.
***
И допетровская Москва
И маркаврелиевский Рим –
Они закатаны в асфальт,
Освободить их – нужен ритм.
Удар, еще, — и в мерный гул
Сливаются набеги волн –
И ты сидишь на берегу
Воображенья своего;
И возникают из песка
Желаньем творческим твоим –
То допетровская Москва,
То маркаврелиевский Рим…