Максим Белпулер – ответ Илье Плохих:
НИКОГДА НЕ НАЗЫВАЙТЕ СТИХИ СВОИ – ВИРШАМИ…
Здравствуйте, Илья!
Извините, что не сразу отвечаю, но были обстоятельства (командировка), помешавшие мне сразу откликнуться на Ваше послание. Довел его текст до меня А.К.Углицких (“Журнал литературной критики и словесности”), за что ему отдельное спасибо.
Честно говоря, обрадовало меня то, что Вы так быстро сумели найти обзор, написанный мной (раздел “Обо-жур”, “Новый мир”, январь, 2002 – http:// legeartis.medic-21vek.ru. М.Б.). Я и не рассчитывал на такое чудо.
Еще более меня поразил тон Вашего послания – взвешенный, при всей своей взволнованности, почти доброжелательный, при всей своей эмоциональности:
Здравствуйте, Максим Белпулер.
Случайно набрел на ваш обзор январского номера “Нового мира”, в том числе – разбор моей подборки. Не стану спорить, могут глаза врать или не могут и так далее, – это “личное”. Но вот в стихотворении “Рисуя кошку”, которое вы так ругаете, нет сбоя с амфибрахия на дактиль, а только пропущен один безударный слог:
Мне э¢ти коша¢чьи копы¢та весо¢мо
на´помина¢ют чугу¢нные ги¢ри,
а жи¢тели сни¢зу ухо¢дят из до¢ма
в тот ча¢с, когда бро¢дит она¢ по кварти¢ре.
То есть схема-то следующая:
–/– –/– –/– –/–
(–)/– –/– –/– –/–
–/– –/– –/– –/–
–/– –/– –/– –/–
Согласитесь, это совсем не похоже на то, что вы изобразили. Не стоит (ударение на первом слоге) требовать от поэтической речи хождений по плацу под барабанный бой. Ни у кого, кроме вас, не возникало трудностей при прочтении этого стихотворения.
В строках Рубцова вы тоже ошиблись: ни на первом ни на втором “когда” вообще не следует делать акцента: “Я люблю¢, когда шумя¢т бере¢зы, когда ли¢стья па¢дают с бере¢з…”. Ритмический рисунок здесь несколько сложнее простого хорея, на который вы, видимо, подумали. Это называется пеоном. А всякие “если” и “снова” здесь вообще неуместны.
Судя по тексту, вы человек темпераментный, но не всегда следует торопиться, чтобы не выглядеть глупым. Спасибо, хотя бы, что процитировали “Рисуя кошку” полностью, предоставив другим возможность самостоятельно оценить эти вирши.
Если вас заинтересовало мое творчество, прочтите подборки “Такая фамилия” и “Дом-интернат” в “Знамени” (№1,1998 и №2, 1999) и “Экспедицию” в “Новом мире” (№11, 2000). Первой из этих подборок нет в Интернете, но в ней есть часть моих программных стихотворений.
Илья Плохих
По сути написанного Вами, Илья, спешу сообщить следующее:
- Относительно того, что я “так ругаю Ваше стихотворение “Рисую кошку””. Это не совсем так, точнее – совсем не так… В мои планы не входило, не входит, и никогда не будет входить мстительное, низкое желание что-либо ругать: ни Ваши, ни чьи либо еще произведения. Скорее, наоборот, если Вы заметили, весь пафос “Обзора”, в котором Вы фигурируете, состоит в попытке взглянуть на представленные в нем сочинения “со стороны”, не заинтересованным взглядом, увидеть в них то, что далеко не всегда заметно даже самим их авторам. Ведь не даром же говорят, что со стороны виднее…
- “…Но вот в стихотворении “Рисуя кошку”, которое вы так ругаете, нет сбоя с амфибрахия на дактиль, а только пропущен один безударный слог:
Мне э¢ти коша¢чьи копы¢та весо¢мо
на´помина¢ют чугу¢нные ги¢ри,
а жи¢тели сни¢зу ухо¢дят из до¢ма
в тот ча¢с, когда бро¢дит она¢ по кварти¢ре.
То есть схема-то следующая:
–/– –/– –/– –/–
(–)/– –/– –/– –/–
–/– –/– –/– –/–
–/– –/– –/– –/– ”
О’ нет, Илья, Вы не просто “только пропустили один безударный слог” в цитируемом четверостишии, Вы этим серьезно нарушили ритмический строй всего сочинения в целом. Нужно называть вещи своими именами. И дело не в идентификации допущенного Вами размерного “безобразия”, хотя, очевидно, что усечение амфибрахия на один безударный слог делает его дактилем, а приращение – анапестом. Вопрос в другом: зачем вообще эта операция была Вами проведена над стихами?
3.“Ни у кого, кроме вас, не возникало трудностей при прочтении этого стихотворения”…
Вполне возможно. Вы, как творец, как создатель некоего художественного мира, вправе сами задавать его параметры, размеры, формы и так далее и так далее. Читатель – лишь ведомый, он, как зачарованный, идет по Вашим стопам, движется вслед за Вашей творческой фантазией, полетом Вашего воображения, Вашими интуитивными прозрениями. В известном смысле, чтение литературных текстов — это ничто иное, как движение от пункта А в пункт В по сильнопересеченной местности или болоту. И вся разница между прозой и поэзией, возможно, состоит лишь в том, что прозаик методично и планомерно кладет через непроходимые трясины настил, “мостит гать”, а поэт расставляет некие условные смысловые “вешки”, опорные “кочки” строф, на которые можно вступать, не рискуя провалиться в топь. В силу этой своей зависимости от проводника, он (читатель) требует от своего поводыря лишь одного – соблюдать некие правила игры: по возможности, не расставлять “вешки” слишком далеко друг от друга и стараться не сбиваться с шага, чтобы не споткнуться и рухнуть с размаху в грязь, а то и во что похуже…
Но всякая связь, если она связь – обратная. У читателя, помимо слепого доверия к своему “ивану сусанину”, есть еще и инстинкт самосохранения, здравый смысл. Который, может спасти, случаях, когда сбивка шага “проводника” неожиданна, и не продиктована обстановкой, но все-таки не фатальна. Тогда “ведомый”, пусть, и с трудом, но сохраняет “смысловое равновесие”, удерживается на плаву, даже вопреки действиям своего неумелого или же злонамеренного “ведущего”. Ведь не все же споткнувшиеся люди падают, не правда ли? Нечто подобное, на мой взгляд, происходит и с чтением Вашего “кошачьего” стихотворения у подавляющего числа людей. Здравый смысл, исподволь подсказывает им, что читать напо’минаю’т, как автор стихотворения прописал, нельзя, потому, что это ни в какие рамки не лезет, и читающий автоматически почти мгновенно “исправляет” возникающую при чтении “неловкость”. Все это делает честь Вашим читателям, Илья, но не делает чести Вам, как мастеру поэтического слова. Вот об этом-то я и пытался сказать, разбирая Ваше стихотворение “Рисуя кошку”…
4.“…В строках Рубцова вы тоже ошиблись: ни на первом ни на втором “когда” вообще не следует делать акцента: “Я люблю¢, когда шумя¢т бере¢зы, когда ли¢стья па¢дают с бере¢з…”. Ритмический рисунок здесь несколько сложнее простого хорея, на который вы, видимо, подумали. Это называется пеоном. А всякие “если” и “снова” здесь вообще неуместны…”.
Хотите Вы или нет, нравится Вам это или нет, но существуют правила общие для всех поэтических произведений, касающиеся, в том числе, и написанных хореем (пеон – частный случай хорея или ямба, это всего лишь хорей с пиррихием или ямб с пиррихием, как писал А.Белый). И правила, эти гласят, что хореические строки не должны начинаться со слов, с ударением не на первом слоге. В противном случае, это уже не хорей (или хореический пеон, соответственно), как стихотворный размер…
- “…Судя по тексту, вы человек темпераментный, но не всегда следует торопиться, чтобы не выглядеть глупым. Спасибо, хотя бы, что процитировали “Рисуя кошку” полностью, предоставив другим возможность самостоятельно оценить эти вирши…”
Никогда не называйте стихи свои — виршами, Илья, никогда!
- “…Не стоит (ударение на первом слоге) требовать от поэтической речи хождений по плацу под барабанный бой…”. По поводу того, чего можно требовать от поэтической речи, попытаюсь, если получится, пересказать историю о том, как Льва Ивановича Ошанина, царствие ему небесное, в его творческой юности, отучили “материться” в стихах… Пересказ получится вольный, приблизительный, смысловой, потому, что много уже ушло времени с того времени, как все это мне рассказывал автор “Ехал я из Берлина”…
… Давным-давно, в начале 30-х (или в конце 20-х) начинающий поэт Ошанин передал свои стихи “на пробу” тогдашней знаменитости, метру, будущему секретарю правления Ленинградской писательской организации, поэту-партийцу товарищу Прокофьеву. Тому самому, который “песней как ветром, наполнил страну”. Придя, недели через две “за приговором”, наш герой услышал приблизительно следующее:
“Стихи ты пишешь неплохие, товарищ Ошанин… Только почему-то все время в них материшься…
-Я не матерюсь, — похолодел Ошанин.
— Материшься, материшься… Перечитай свои стихи еще раз… У тебя же через строчку: “Я б…”, “Я бу-ду… ”, “Я бы…”, “Я был…”… Ну, кого ты там все время яб#шь да яб#шь?
“Вот, с тех самых пор, я в стихах больше “не матерюсь””, — закончил в тот вечер свой рассказ Л.И.Ошанин…
Обдумывая услышанное, по дороге в Москву, в электричке, я вдруг вспомнил, строку из “Песни о тревожной молодости” Льва Ивановича: “Я буду идти вперед”.
Естественно, что при очередной нашей встрече я не преминул вернуться к разговору о “нецензурщине” в стихах и, как бы, ненароком, процитировать “крамольный” текст автору. Лев Иванович только отрешенно махнул рукой:
— Я знаю… Я слышал это и собирался поменять эту “матерщину”, да мне режиссер не позволил, все руки выкрутил…
…С тех самых пор, Илья, читая знаменитые стихи Н.Рубцова (к которому отношусь с большим уважением), я вспоминаю …Льва Ошанина:
***
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризной,
Я буду скакать по следам миновавших времен…
Или:
“Я буду долго гнать велосипед…”
И последнее: Ваши публикации непременно буду искать и читать…
Успехов Вам и здоровья.
Искренне Ваш, Максим Белпулер.
belpuler@mail.ru
PS: Буду просить Андрея Клавдиевича Углицких опубликовать этот текст в разделе “Литературная критика” журнала “Литературной критики и словесности”, если ни он, ни Вы не будете возражать.