Елена Петухова (Москва) «Два рассказа»

Елена ПЕТУХОВА (Москва)

 ДВА РАССКАЗА

МИСТИФИКАТОР

Он был Великим Поэтом, Мистификатором, и где-то даже Богом. Богом — для как миниум сотни и-нетовских обитательниц,ожидающих его явления в электронных письмах. Он видел их как на ладони; они не видели его, но ощущали его присутствие; они не узнавали его под разными масками — да им этого было и не надо. Он давал каждой то, что казалось необходимостью, и незаметно высасывал из разомлевших «жертв» энергию. Причудливо трансформируясь у него в сознании, она давала импульс к творчеству — и из разрозненных осколочков характеров нет-нет да слагался цельный, становясь идеалом, будя неизведанные ранее ощущения… Слагался — срисовывался — и тут же рассыпался — в постоянном вращении калейдоскопа, насыщая своими кусочками вереницу еще не родившихся образов…

 

… В этот день Мистификатор вернулся с прогулки по парку в особенно гнусном настроении. Осень не баловала погодой и бестактно напоминала о возрасте своим примером преждевременного увядания. Вдохновение витало где-то вдали и не собиралось возвращаться. Поэтический калейдоскоп, казалось, исчерпал все возможные комбинации, но вместе с тем создавалось ощущение, что главная комбинация не найдена. Комбинация, после которой можно было бы закончить свой путь Поэта.

 

Движимый силой инерции, он с безразличным видом подошел к компьютеру и нажал кнопку включения. Машина заработала, и на мониторе высветилась привычная картинка — девушка в полупрозрачной белой накидке с разбросанными по плечам упругими светлыми локонами.

 

На рабочем столе располагалось несколько папок. Три из них были условно обозначены как «Прошлое», «Настоящее» и «Будущее». В первой находились «досье» на счастливиц, уже запечатленных в стихах — и навсегда «похороненых» гениальным вампиром. Другие две папки постоянно пополнялись — и составляли «золотой фонд», будущий материал для творчества. Материал, который вот уже месяц казался каким-то вторичным…

 

Запах тлена, казалось, преследовал его, когда, вопреки обыкновению, он шлепнул мышью по папке «Прошлое». Ему открылось бесконечное число файлов, и он стал наугад просматривать их…

 

… Вот милое полудетское личико — и такой же точно ник — Лолита. «Интересы: группа «Та-ту»… верховая езда… книги Толкиена… Психические характеристики: холерик, склонность к авантюризму (несовершеннолетняя!)… Уровень интеллекта — ниже среднего, сексуальный потенциал — выше среднего Запретные темы: нет. Знает меня под никами — Эльф, Очарованный Странник, Зара… Приоритет — Эльф.»

 

… А вот — женщина в возрасте. Лицо несколько помятое, но в глазах все же светится какая-то утомленная надежда… «Интересы: театр… классическая музыка…. пикники… Психические характеристики: меланхолик, склонность к депрессиям… возможно насилие в семье… Уровень интеллекта — выше среднего. Сексуальный потенциал и его реализация — предположительно ниже среднего. Запретные темы: алкоголизм. Знает меня под никами — Поклонник, Майя, Александр Николаевич. Приоритет — Майя.»

 

… Ну как из таких компонентов вообще можно было что-то сотворить? Поэт обреченно откинулся на спинку мягкого кресла и бессмысленно уставился в экран. Его взгляд безразлично скользил по именам и комментариям, и лишь иногда лицо его омрачалось воспоминанием о каком-нибудь неприятном обстоятельстве расставания… На одной страничке он остановился поподробней и долго всматривался в буковки комментария — будто читал по слогам. С фотографии на него глядела девушка с заставки… Он усилием воли заставил себя вспоминать, кто это, и с его лица сошло выражение безразличия. Оно покраснело, как от внезапной пощечины. «Вот оно! едкое-злющее, то, что разбавит мою приторную палитру!» — подумалось ему, и он повторно — уже осмысленно — пробежался по строчкам, которые и без того уже вспомнил и мог бы пересказать наизусть.

 

…»Интересы: поэзия. Психические характеристики: холерик, впечатлительна, мнительна, склонна к депрессиям, суициду, страдает фобиями: страх высоты, боязнь замкнутого пространства… социофобия, а также сексуальными комплексами. Уровень интеллекта: высокий. Сексуальный потенциал: предположительно высокий, бисексуальна. Его реализация: сублимации в творчество. Запретные темы: недопустим переизбыток сексуальной эскпрессии. Знает меня под ником: … » Здесь Поэт вздрогнул от неожиданности. Редкий случай — как он мог такое забыть! одна из немногих, кто знал его только под его собственным, зарегистрированным в паспорте именем! Значение словосочетания «знает меня…» вдруг открылось ему в его первозданном значении. Она его — знала… Воспоминания закружились густым роем: где, что, когда пошло не так, почему… Да вот же оно: «недопустим переизбыток сексуальной экспрессии»… Я сломал тебя, девочка!

 

… Идеи пульсировали в его мозгу — вернуть, вернуть… Мышка дрогнула и остановилась на папке «Творчество поклонниц». Ее стихи… первые… как он мог быть таким слепцом! И — в сравнении с ними — последние… нет, возврат — его возврат — таким, каким она его знала — уже не возможен… Но возможно…

Великий Мистификатор удовлетворенно потер руки, как будто только что провернул выгодную сделку. Он аккуратно перенес файл в папку «Настоящее» — и -о чудо! — значение названия этой папки также причудливо преломилось в его сознании — и открылось в своей первозданности… Он уже ощущал рождение образов внутри него, он смаковал это предчувствие… Не долго думая, он добавил в графу «Знает меня под никами…» еще два имени: «Ася» и «Виктор». Это было первое, что пришло ему на ум — и почти одновременно его фантазия дописала назначение этих персонажей… Виктор — будет «мальчиком для битья», он станет его черным двойником, сконцентрировав в себе все, из-за чего в итоге и произошел разрыв… Он немного разбудит ее чувственность, но она, разумеется, обязательно пошлет его по известному адресу — не наступать же дважды на одни и те же грабли… А он, Мистификатор, буду смаковать ощущение того, что то, что перепало перед последней вспышкой вдохновения ему — не перепадет более никому… О! Какой соблазн почувствовать свою исключительность! И «Асенька»… Она напомнит Девушке_в_белом о нем — Настоящем. Она будет играть роль «покинутой любовницы» — и первым же письмом даст почувствовать Девушке_в_белом ее превосходство. «Ася» напишет, что он, Поэт, перестал общаться с ней с момента начала этой странной переписки , что он бредил «прекрасной виртуальной незнакомкой», что хотел изменить под ее воздействием все-все в своей жизни… Девочка будет ликовать… Конечно же, она великодушно простит «соперницу» — и ударится в ностальгические воспоминания о том, как все было хорошо — ведь так легко поверить в то, во что хочется поверить! И тут — тонкий момент — «Ася» сначала по-дружески «вытянет» из нее все невысказанные ТОГДА признания… все нюансы ее ощущений — за право узнать что-то и про него… Девчонка все-таки не смотря на свою зажатость негодяиста и в сети вольна…. «Ася» совратит ее. Совратит сначала упоминанием о Поэте. Потом — его запахом, источаемым строчками откровенных признаний и реальных историй… Потом — собою, впитавшей этот запах… И при этом «Ася» — будет творить!!! О, как она будет творить… Да… Почувствовать себя женщиной — это то, что еще не разу не удавалось Поэту. Тем более — быть с женщиной женщиной.

 

Два электронных письма написались как-то само собой — как будто под диктовку. И улетели к далекой Девушке_в_белом.

 

… За тысячи километров от Поэта, у экрана своего монитора сидела и точно так же уныло смотрела в одну точку Она. Компьютер жил своей жизнью, периодически давая о себе знать переливистым звуком — это был знак, что почтовый ящик пополнился очередной рассылкой или письмом от нешибко умного поклонника творчества. Вдохновение уже давно забыло к ней дорогу.

 

Вяло шлепнув мышкой по посланию некоего Виктора, она тяжело вздохнула:»Очередной извращенец!». Но, пробежав глазами его стихи, вдруг почувствовала между строк нечто знакомое — … и не просто знакомое — а талантливое… Решив для себя непременно ответить, она обратилась к письму «От Аси». Пробежала его глазами… потом еще раз… Резким движением мыши закрыла. Нашла на рабочем столе папку «Прошлое». Моментально отыскала среди множества других файл с его именем. И вбила напротив графы » Известен мне как…»два новых ника — «Ася» и «Виктор». Строчки еще не написанных стихов колотились в висках — и она стала одержимо фиксировать их — на поле электронного письма — одного из двух, которые ей предстояло написать в этот вечер…

 

Житие поэта  

Запнувшись о кипу посеревших от времени книг, еще вчера служивших столом, поэт вполголоса выругался. Кипа рухнула на пол и тут же пропиталась какой-то жидкостью. «Наверное, кеглю пива вчера разлили,» — подумал он и переступил с ноги на ногу: так и есть, на полу влага.

 

Слева в ворохе одеял кто-то храпел. Поэт не знал, кто именно, но был уверен, что это один из них — тех, кто так любит жить на халяву и считает, что все им должны. Впрочем, для временого избавления от одиночества такие годились: с ними всегда можно было душевно поговорить за жизнь, излив все накопившееся раздражение. А они вызывали его, как хорошее рвотное. Наутро эти случайные исчезали, едва кинув исподлобья пару стандартных фраз, или молча бежали за повторной бутылкой. По крайней мере, не напрягали. Только однажды, года два назад один такой перец подчистил квартиру, захватив с собой немудреные плоды цивилизации, доставшиеся поэту от сердобольной родни, чем еще раз подтвердил, что жизнь — дерьмо.

 

Где-то вдали лилась вода, и ее барабанная дробь колокольным звоном отзывалась в голове. Боль отдавала в левый коренной зуб — тот самый, что ныл, не переставая, последние две недели, даруя ощущение гармонии духа и тела. На улицу выходить не хотелось — а все зубные врачи мира находились именно там, за толстыми стеклами не распаковывающихся даже летом окон, и чтобы пройти к ним, нужно было вляпаться во множество осенних луж, раздавить миллион дождевых червей, а для начала — просто посмотреться в зеркало. А этого уже давно не хотелось.

 

Хотелось пить. Прошлепав босиком к кухне, поэт с удивлением отметил, что пивная лужа — огромна. Она растеклась до самой кухонной двери, которую почему-то стало страшно открывать. Звук льющейся воды вдруг оборвался, и в недрах черепной коробки он услышал шипение — будто кто-то настраивал неведомую радиостанцию. С ним бывало такое — собственные мысли вступали с ним в диалог, и имели при этом довольно вредную привычку орать на ухо в самый неподходящий момент, заглушая все остальное. Сейчас же был только этот шум, сквозь который пробивались едва ощутимые импульсы-сигналы: не входи! Иди спать! Но он уже повернул ручку двери, и…

 

… вода хлестала через край ржавой металлической раковины, затопляя все большее и большее пространство. Он кинулся к кранам и принялся вертеть их из стороны в стороны. Шипение прекратилось, и послышался голос — в этот раз на редкость спокойный, назидательный:

— Брось — бесполезно. Отойди от крана!

 

Началось. Сейчас ему будут приходить строчки, а он не сможет их не записать. Как-то раз он попытался увильнуть от этого — и потом год ничего не мог из себя выжать. Типа наказание.

Но в данный момент это было сосвем не к месту. Поэт поморщился и послал невидимому собеседнику импульс-ответ:

— Ну не сейчас же! Видишь — у меня потоп!

Голос меленько захихикал:

— Потоп!… вот именно, что потоп! И спасется не каждый — надо отметить… Бери бумажку — вон, хотя бы из-под курицы вчерашней… карандашик… карандашик сказал, а не ручку! ручка на жирном не пишет… И пиши…. выводи буковки аккуратно, чтобы потом и на трезвяк, и по пьяни одинаково хорошо разбирал…

 

Поэта затошнило. «Странно, — подумал он. — Раньше он мне только вопросы задавал, а я записывал свои ответы, а теперь он хочет диктовать…»

— Дурак ты, — импульс был каким-то печально-обреченным, — а дуракам диктовать надо.

Поэт вздрогнул. Он не ожидал, что его мысли будут услышаны.

— Я не посылал тебе импульса! — нервно огрызнулся он. — Как ты узнал?

 

Поэт поклялся, что услышал тяжелый вздох. Он даже обернулся, сам не поверив в это. Раньше голос никогда не позволял себе такой лирики.

— Вот все вы такие, — наконец услышал он. — Думаете, что ваши мысли принадлежат вам, и только вам. А говорить со мной можете, когда вам вздумается и о чем вы хотите — я вам что, джинн, что ли? А в другие моменты — там, когда нажираетесь до безобразия или с девками случайными по подворотням шатаетесь- типа отдыхай, джинн?

 

Поэт хотел возразить, что вообще-то он никого не звал в голову, и если уж эта сущность поселилась там, так надо бы ей быть покорректней… но потом понял, что нет смысла слать импульс — мысль оказывается понятой этой сущности раньше, чем пошлется, да что там — раньше, чем сам успеешь ее подумать. Лихо!

— Вот ты вчера — о чем разглагольствовал за чарочкой? — не унимался голос. — Ты говорил, что ты… собеседник Бога! То есть — на равных! Да? Типа мне интересно, что ты тут думаешь о том- о сем, да? Ну надо же так заливать! Скажу по секрету: все я про вас знаю! Только вы про себя ни черта… то есть, я хотел сказать — ничего не знаете! Вот и пытаюсь до вас, блин, это донести!

Поэт внимал. Мысленно стенографировал, можно сказать. Ждал сверхистины.

 

— А че ты притих? — продолжал голос раздраженно. — Ты секи, секи фишку: с чего это поэты все ваши, кого вы талантами зовете да чьими афишками клубы обвешиваете — вроде в стихах люди как люди — добрые, искренние, пронзительные даже, а на деле… Типа » Не режь мне сердце на куски…» — а сами — кидают по-черному. Типа: «Совести червь грызет…» — а сами зенки зальют, и спит у них совесть — а вот гордыня-то, гордыня прет! Оттого и дерьмо они как люди, все через эту гордыню. А теперь подумай — если бы я им вопросы задавал, а они мне отвечали — они бы такое искусство падальное вам развернули на базе душонок-то своих низких! А у вас оно это… гуманное в основном. Даже когда про мразь какую пишете — все с оттенком совестливости, все с самобичеваниями и привываниями… Это я все! Ни слова вашего!

 

Поэт хотел было возразить, что иногда ему и впрямь бывает стыдно, и совесть, и все дела — не только на бумаге, но эта мысль почему-то не дошла до голоса. По крайней мере, он не ответил — может, проигнорировал. Странный он сегодня — строчки диктовать так и не начал, а те, что процитировал… какие-то затасканные… Низшей пробы.

 

— Ну хорошо… Ладно… Допустим, ты прав. — устало вздохнул поэт и нерешительно покосился на лист: — Давай. Диктуй, что ли.

 

Ответа не последовало. Поэт кинул взгляд на кран. Вода прекратила хлестать, и теперь было легко определить причину аварии: пробка от раковины была забита бычками. «Отошел он, что ли? Нашел время в прятки играть. Пойду спать…» — подумал было поэт, но тут голос вернулся — и звучал на этот раз как-то особенно испуганно и торопливо, словно боялся упустить собеседника.

 

— А вот допустим, почему я выбираю таких вот опустившихся да морально нечистых для того, чтобы им истину нашептывать — не знаешь? Почему мне не выбрать более или менее праведных — относительно, конечно…

 

— Ну почему? — уныло спросил поэт. Надо бы вспомнить, что вчера курили — с водяры таких душеспасительных бесед никогда не бывало…

 

— Потому что вас легче сломать. Те, что покрепче — праведники-то — они изначально не такие ранимые, поэтому соблазны мира сего.. ну там — водяра, женщины, ты понимаешь — не для них. А вот ранимые-то дерьмом в итоге и оказываются — бегут от себя, ни за кого ответственности не несут- тяжела для них эта ноша, и опускаются. Чаще всего вот как ты — через человеконенавистничество… А как опустился такой человек — он мой клиент. Своего-то ничего нет у него, никакой основы — он знает, как нельзя жить, а как можно — еще не знает, тут я еще поднажму… спровоцирую пару ситуаций — чтобы друзья отвернулись, жена ушла, с деньгами не везло… обострю — глядишь — человек и не человек уже, а овощ. Даже если мыслить он еще и способен — пользы хоть кому-то принести — уже нет. Тут-то я этот материал некудышный и подхватываю — овощу-то несложно в уста что угодно вложить. Я и вкладываю… добро. А те, что пользу в миру несут — они покрепче будут. Знают потому что, для чего живут, и миссия у них совсем иная. А стихи вот — плохие выходят у них. Без искринки, без мыслей особых. Другому жизнь посвящают — действенному. Каждому свое. Тебе вот — меня слушать…

 

Поэт почувствовал, как к горлу комом подкатывает раздражение. Этот голос его конкретно бесил. На фига, спрашивается, поэту такая богоизбранность? Что же это значит: думает человек, что сверхсилой наделен, сверхталантом, а она, сила эта, попросту его имеет? Использует, сперва заставив прогнуться?

Попытался крест нательный нащупать — ну, думает, сорву — не нужен мне такой пахан, такая крыша! — а нет его. Потерял, видимо, в один из последних дней — где-то тут, на полу, небось, лежит.

 

— Ты… — сквозь зубы, со злостью и почему-то уже вслух процедил поэт и даже стукнул кулаком по столу. — Ну-ка дуй отсюда! Мне ведь — и выкинуться не слабо… Сдохнешь у меня в голове, падла!

Будто услышав его, приветливо распахнулось окно. Паралон, с незапамятных времен скрывающий оконные щели, повалился на подоконник. В кухню ворвался холодный ветер, подхватил со стола листок и закружил его. Краем глаза поэт успел заметить, что бумага уже измарана двумя строчками. «Откровение» — мелькнуло в голове, и он кинулся ловить этот клочок. Листок долго не поддавался: норовил улизнуть на улицу и смешаться с осенней листвой, но почему-то всякий раз, отлетев на пару-тройку метров от окна, возвращался, словно ручной птенец. Наконец, ухватив его за краешек, поэт прочитал нечто, запечатленное его собственным почерком. Всего две строчки:

 

«Не режь мне сердце на куски,

Совести червь грызет…»

 

Внизу красовалась улыбающаяся рожица.

 

Сзади послышался шорох, и поэт резко обернулся, готовый кинуться на любого, кто войдет. Но в дверях стоял всего лишь вчерашний собутыльник в цветастых, необъятных размеров семейных трусах и виновато почесывал волосатый живот:

 

— Я того… наверное, пополз уже… Забери вот это… — замялся он. — Выигрыш он, конечно, выигрыш, и про то, что все мы — вселенные в себе, это ты вчера круто заливал… но как-то это… слишком, что ли — крестик все-таки…

 

Елена Петухова, род. в 1977 г. Окончила Московский Государственный Университет Печати, специальность — издательское дело и редактирование. Редактор, журналист. Пишет стихи, прозу. В 2001 году вышла первая книга научно-популярного характера (Петухова Е. Ю. «Сыр. М.: Издательство Жигульского, 2001), в 2003 году — художественная — сценарии школьных праздников в стихах (Петухова Е. Ю. «Веселые вечера в школе» М.:Русское слово, 2003). В 2004 году вышел роман «Три цвета любви» в издательстве «Гелеос». Публиковалась в ряде литературных журналов («Истоки»,»Край городов», «Третье дыхание», «ЛитКлуб», «Озарение», «Рукопись», «Родник» и др.), принимает участие в ряде сетевых литературных проектов, дипломант ряда литературных сетевых конкурсов («Золотая осень», «Иерусалим-2004» и т. д. )

Координаты: elen77@mail.tascom.ru, http://petu-elena.narod.ru