Анна АКИНЬШИНА (Москва)
РАССКАЖИ МНЕ ПРО ЛЮБОВЬ
рассказ
Не могу сказать, почему они дружили. С некоторой натяжкой, можно было отнести их к одному поколению, и на этом, пожалуй, всё сходство заканчивалось. Трудновато было бы отыскать двух, настолько не совпадающих по вектору приложения к жизни, людей.
У неё двое детей, муж, работа, халтура, вторая работа (для души, но почти без денег). Развивающие игры, обучение чтению, подготовка к школе — для младшей, курсы игры на гитаре, танцы и вокал – для старшей. В среду зайти в офис, на обратной дороге в продуктовый — закупить недельный запас сухого корма для детей, полуфабрикатов на завтрак мужу, кофе молотого — для себя. И, что примечательно, кофе она не любила, но пила регулярно, ссылаясь на пониженный тонус. Вообще, не понятно, что, собственно, она любила в этой жизни. Так как-то, бежала по привычке свой стайерский забег, на втором или третьем уже дыхании…
Он был высок, вальяжен, может, не особенно хорош собой, но породист и безмерно обаятелен. Нравился всем без исключения женщинам, видимо потому, что предпочитал иные, не гетеросексуальные отношения. О том, как вытанцовывался его день, мы не располагаем никакими данными. Обычно, пообещавшись зайти в гости к двум, он вставал с постели в три, до пяти пил растворимый кофе, звонил по телефону и приводил себя в порядок. Кофе он любил, пил много и часто, но варить ленился. К вечеру, обычно, он добирался-таки до места назначения.
С его появлением в чужой квартире не менялась, пожалуй, лишь планировка комнат. Пальто он бросал на диван, недопитое пиво оставлял повсюду, его папиросы, зажигалку, сотовый телефон и прочие прибамбасы, украшенные изысканными брелками можно было обнаружить где угодно, в любом не приспособленном для этого месте. Летел к чёрту распорядок дня, дети ныли по поводу пропущенных мультфильмов, таскали глазированные сырки из холодильника вместо обеда и засыпали на полу, наслушавшись его рассказов.
А как он умел говорить! Любой ничтожный эпизод из своей или вашей жизни в его исполнении становился эпосом, романом либо анекдотом, в зависимости от настроения рассказчика. Можно было слушать в пятый раз и заслушаться. Музыка его хорошо поставленного, чуть с хрипотцой, голоса, выверенные интонации, интригующие паузы… Этот человек без остатка поглощал всё ваше внимание, запивая его пивом из бутылки, чаем или кофе, что дадут. В еде он был неразборчив, но искренне радовался любому блюду, предложенному хозяйкой. И для него хотелось бы готовить! Но гораздо больше хотелось слушать, не пропуская ни одного слова.
Однажды, не особо задумываясь над последствиями, он избрал темой для рассказа свой роман. Не то, чтобы это был настоящий роман, скорее влюблённость, томление духа, одиночество — в общем, при некотором стечении обстоятельств, героических усилиях с обеих сторон и большой доли везения это могло бы превратиться в красивую романтическую любовь на неопределённый, но продолжительный отрезок жизни. ( В этом месте надо оговориться, что легкомыслием наш герой отнюдь не страдал, в отношениях он был серьёзен и вдумчив, до того, что легко мог бы служить положительным примером для детей всех возрастов.)
Дети слушали, усевшись у его ног, позабыв про вечернюю сказку по телевизору. Она заваривала чай, подставляла пепельницу под осыпающийся с его папиросы пепел, и ловила каждое слово, с жадностью, истосковавшейся по романтическим свиданиям домохозяйки. Все не подаренные ей розы, не прочитанные и не написанные для неё стихи, не пропетые под её окном серенады, мерещились ей в этом рассказе, и гитара звенела в ночи вместо трамвая за окном. Ах какая жизнь, какая страсть, драма всей жизни, накал немыслимых страстей (как только сердце выдерживает?)… он подонок, ты герой, нет, конечно, он не может быть плохим, раз ты его любишь, он тоже герой, но молод и неопытен… А ты скажи ему… Ну ладно, не говори ничего, пусть сам поймёт… А если не поймёт?
Она наслаждалась этой чужой, наполовину пригрезившейся сказкой, она принимала во всём такое деятельное участие, готова была рыдать, бежать куда-то, убеждать, бить кому-то морду. Кому? За что?
Чем тут можно помочь? И нужно ли помогать, вот в чём вопрос… Бить или не бить?
Он уходил в ночь, в темноту, в свою захламлённую берлогу. Она машинально наводила порядок на кухонном столе, укладывала по кроватям детей, и, под аккомпанемент храпящего во сне мужа, переживала красивейший кусок чужой жизни.
В заботах и мелких проблемах следующего дня, всё подыскивала повод опять пригласить его, мучительно осознавая невозможность участия в его жизни иначе, как подарком какой-нибудь ненужной мелочи, предложением какой-нибудь ничтожной помощи. Понимая, что он может сослаться на любой предлог и не зайти. Изнемогая, в отсутствия информации о нём, она, физическим усилием, буквально, не разрешала себе набирать его номер телефона. Жила, кормила детей, любила мужа, работала, до чёртиков перед глазами и думала, думала, думала о нём. Это — такой наркотик — чужая любовь. Это зависть и зависимость. Добро бы уже был счастлив, так нет — страдает! Она простила б ему неразделённое с ней счастье, но слёзы не на её плече простить не могла. И ещё неизвестно, кто больше страдал от его несчастной любви!
…А он, с трудом проснувшись к середине дня, курил, пил кофе, гранулированный, из стеклянной баночки. Чашка оставляла мокрые, липкие круги на его столе. А в углу, запылённый, стоял кофейный агрегат для приготовления «экспрессо», для которого так лень покупать молотый кофе. Ухоженными пальцами в перстнях он задумчиво вертел дешёвую сигарету, и пепел падал на пол…