Андрей МУХРАЕВ (Бурятия)
ГАНЖУР
документальный рассказ
По буддийской легенде текст «Ганжура» был вырезан на деревянных досках самим Буддой и его учениками. Эти текста с давних времен хранились в столице Тибета, в Лхасе, в одном из монастырей. «Ганжур», в переводе с тибетского, означает «перевод слов», т.е. перевод и толкование слов сказанных Буддой. Это собрание сочинений по различным вопросам в области: теологии, философии, истории, логики, медицины, языкознания. Обычно сочинение делится на пять разделов: 1-й раздел — Сутр. В него входят изречения нравственно-дидактического толка. Сюда же включается и «Джатака», содержащая рассказы о случаях, происходивших с Буддой во время его перевоплощений; 2-й раздел — Абхидхарма — содержит сочинения по философии; 3-й раздел — Дулвы. В нем излагается нравственный устав организации буддийской общины; 4-й раздел — Тантр — содержит рекомендации по самоусовершенствованию и самопознанию; 5-й раздел включает в себя различные литературные памятники и трактаты по астрономии, математике, медицине, языкознанию и так далее.
Рукописи хранили в строжайшей тайне, усиленно охраняли и, посягнувших сделать с них копию, ждала верная смерть. Большую часть томов «Ганджура», до недавнего времени, имели право читать одни ученые ламы.
Первая копия буддийской реликвии снятая с оригинала попала в Бурятию в начале ХХ века. Этим и объясняется её особая ценность. Об истории появления «Ганжура» в Бурятии, нам рассказал один старец, и мы приводим этот рассказ, сохраняя лишь некоторые особенности речи рассказчика. О нем самом — в послесловии.
Много лет назад, в конце прошлого века, на реке Чикой, в улусе Бурсомон, в семье одного зажиточного скотовода, родился первенец, и отец мальчика назвал его Тундупом, в честь своего далекого предка. Мальчик рос не по годам бойким и любознательным. Старики говорят, что он в шесть лет уже пас отары отца и подсказывал ему, как вести хозяйство; в восемь лет ездил со своим дядей на дальние пастбища, а в десять пошел на охоту и принес оттуда лисицу. Сверстников своих он не замечал, считал детьми, а они почитали его за взрослого. Все в улусе поражались его находчивости. Старый улигершин проходивший в этих краях предсказал, что мальчик станет великим сказителем – песню, слышанную один раз, он запоминал и пел, как свою. И голос его умилял людей. Но, не песни увлекли мальчика.
В десять лет он заболел, и родители боялись за его жизнь. В бреду увидел Тундуп человека и этот человек предсказал ему, что будет он прославлен в своем народе, если принесет книгу, в которой хранятся тайны земли и души человеческой. И что хранится эта книга далеко в Тибете, а написана она самим Буддой. Навсегда запомнил Тундуп этот сон.
Не взяло небо мальчика — много лет ему суждено было прожить на земле. После выздоровления лама балган-дугана учил его уму-разуму. Но слишком скор на учение был хубун*. Прошло немного времени, и он за кушак терлика заткнул своего учителя: монгольскому языку обучился, по-тибетски стал говорить. И сразу понял, что лама мало-мало науку знает, а он хотел много знать. Такие мальчики сейчас в университеты едут. А в то время, куда было бедному буряту податься? Петербург, царский город, не всякого подпускал к науке, да и где было взять денег на поездку туда? Много золотых и серебряных рублей надо было. Так случилось, что приехал к нам лама из Кяхты, и Лхасу в Тибете стал расписывать, там, мол, монастыри, школы, учителя, великие знания приобрести можно. Но Балга, отец мальчика, сильно ругаться стал: пусть Тундуп у купцов учится и сам купцом станет. Тундуп на слова отца ничего не отвечал, а свои мысли думал.
На праздник тахилган* весь улус семь дней и ночей веселился. Шумный праздник выдался. Немного молились, много пели, ехор танцевали, много архи пили. И никто не заметил, как Тундуп потерялся. А с ним исчез и хулэг Балги — рысак, гордость улуса — за него Балга последних быков отдал казакам. Кинулись улусцы по сопкам, кочевьям, распадки обшарили — нету мальчика. А на другой день вечером, в углу домашнего алтаря, нашел Балга записку и отнес ламе. Мальчик написал на бумаге: через гольцы идет в Ургу, там продаст рысака и через Монголию, Гоби, Китай, пойдет дальше — в Тибет. Пусть лама и отец не ищут его, пусть не проклинают — с жертвенника сам Бурхан дал ему взаймы денег, эти деньги он вернет после, а пока пусть лама молится за него.
Сильно горевал Балга, думал, что умрет мальчик в дальней дороге. Но дорога, как и жизнь долгая была у Тундупа. Ум его достоин песен и улигеров! Мальчик дошел до Урги и там продал рысака. Прошел он пешком остальную Монголию; с караваном купцов проехал Гоби; пересек Китай. Через год увидел он горы Тибета. Нет на земле выше и страшнее тех гор. И взрослые теряются и умирают там. Может, пропал бы мальчик, но возле горы Джамала судьба послала ему доброго монаха-отшельника. Этот монах приютил и пригрел мальчика. Тундуп все ему рассказал: куда идет и что видел за время пути. Монах долго слушал его и все удивлялся: какой сильный и смелый мальчик! Все претерпел, чтобы прийти учиться.
— Только жаль мне тебя, — сказал монах Тундупу, — закрыт Тибет для иноземцев, а про ученье в дацанах и монастырях и говорить нечего. Не возьмут они инородца.
Но полюбил монах Тундупа и долго держал возле себя, пока не стал Тундуп совсем, как тибетец. Язык и обычаи изучил мальчик, и много полезных знаний приобрел. И тогда повел его монах в Лхасу — устроить учиться в самый лучший монастырь. Монастырь назывался «Сэра» — шиповник, и там учился когда-то сам далай-лама. После беседы взяли ламы Тундупа в монастырь.
— Только будь осторожен, — напутствовал его монах, — не уколись о шиповник, никому не говори, что ты родился не на Тибете.
И стал сын бурята Балги жить в монастыре. Целыми днями рубил он дрова, носил воду, доил яков, сбивал масло. Учиться было некогда. Но острым умом обладал Тундуп. Много друзей завел он среди самых мудрых монахов, они учили его врачеванию, искусству выиграть любой спор, искать целебные источники и травы, давали читать хорошие книги, но самыми лучшими книгами были тома «Ганджура», ведь зерна мудрости рассыпаны на их страницах. Но эти книги были недоступны простым монахам.
Шли годы. Всякий час Тундуп помнил, зачем он в Тибете. Он приехал стать ученым, чтобы вернуться в родной улус и лечить людей от болезней, лености и невежества. Сын Балги ничего не боялся — кровь батыра текла в его жилах, но однажды он понял, что не вернуться ему на родной Чикой. Еще никому из монахов не удавалось бежать на волю. Тоска по родине погнала его за стены «Сэры» в горы, но стражники монастыря поймали его и били плетьми.
Но Тундуп все же решил бежать. И подумал он так: если увезет он к себе на Чикой «Ганжур», то все науки и секреты Тибета будут всегда у него. Но похитить «Ганжур» все равно, что с неба похитить солнце. Того, кто возьмет хоть один листок, стражники монастыря без суда зашивали в коровью шкуру и с обрыва бросали в пропасть. Но сын Балги ничего не боялся. И у него было много друзей.
Самым лучшим другом Тундупа был тибетец Сонам. Он работал в мастерской, где переписывались святые книги. Там же хранились деревянные доски, на которых давным-давно ученые монахи вырезали слова мудрости. С этих досок, с высшего повеления далай-ламы, печатали «Ганжур». Сонам был подстать Тундупу, он ничего не боялся. Сонам сказал, что по ночам тайно будет делать оттиски с древних досок. Под половицами мастерской друзья выкопали тайник и туда складывали листы книг. Но листов в «Ганжуре» все равно, что звезд на небе. Как вынести их из монастыря, из Лхасы? С таким большим грузом Тундупу не выйти — даже без груза, этого сделать было почти невозможно. Полгода оставалось печатать листы, когда Тундупа схватили стражники.
Избили его плетьми до самой смерти и бросили его на дно сырой, каменной темницы. По выкрикам лам и стражников, очнувшись, понял он, что собираются его живым зашить в шкуру яка и бросить с обрыва. Ламы вскрыли за ним страшное преступление. И он подумал, что нашли их тайник и все раскрыто. Но вдруг Тундуп узнает, что не за «Ганжур», а совсем за другое его хотят покарать. Кто-то донес, что много лет назад бурят из России обманул жрецов, выдав себя за тибетца, а теперь собрался бежать обратно в Россию. А обман у буддистов — тоже немалый грех! За это монаха, да еще чужеземца, ожидала смерть.
Силы Тундупа удвоились. Дело Сонама осталось в тайне — это главное. Страх не смог замутить его ум. Он уже знал, что не позволит себя умертвить.
Посмотреть на казнь пришли ламы самых высоких рангов. И дали они Тундупу последнее слово. И сказал Тундуп много слов, и эти слова были острее бритвы. Он говорил о грехе убивать. Свою речь он подтвердил словами древних, читая из мудрых книг наизусть целые главы. Вспомнил слова Цзонхавы*, сказал, что «буддист не может убить даже вошь, если эта вошь кусает тебя». Он говорил о достоинстве и о высшем назначении человека. И много еще говорил он.
Никто из лам ничего не смог сказать против Тундупа. Ламы решили, что в него вселился «дух Будды». Они не стали его убивать, а доложили о нем далай-ламе. Человек-бурхан заинтересовался Тундупом, и пригласил его для беседы во дворец Поталу*. Сначала Тундуп пал ниц у ног далай-ламы. Ответы его были короткие, но острые, и они залетали в самое сердце «ясноликого». Человек-бурхан и сын Балги провели в неторопливой беседе весь день. После этой беседы не только оставили Тундупа в живых, но за его ученость и ум воздали почести и возвели в чин доромбы*. На белом коне вернулся он в Сэру.
Тибетец Сонам остался верен тангригу — клятве, которую они дали друг другу — и по ночам продолжал печатать листы. Сонам ничего не боялся — ни Будды, ни далай-ламы, ни самой смерти. Он тоже хотел бежать из монастыря. Через год, в обещанный срок, весь «Ганжур» был отпечатан.
Наступил новый век и трудные времена настали для Тибета — англичане осадили Лхасу. Многие тибетцы, монахи, ламы бежали в Китай и Монголию. Сам далай-лама переехал на время в Ургу. Под шум войны удалось Тундупу и Сонаму вынести листы из монастыря и вывести их на лошадях из Тибета в Монголию.
После двадцати лет скитаний и жизни на чужбине, вернулся Тундуп Балгоев на берега родного Чикоя. Не встретил он на родной земле, ни отца, ни матери, ни ламы — своего учителя. Немногие помнили о мальчике бежавшем когда-то в далекий Тибет, чтобы принести облегчение своему народу. Среди жителей улусов Шергольджина, Тулхутуя и Дунда-Шергольджина собрали немного серебра, нашли коней и Тундуп со стариками поехал в Ургу. Там, тайно, ночью, вывезли они на подводах все 108 томов «Ганжура». Отдал Тундуп все серебро Сонаму и помощникам его, и простились друзья навсегда. Может, встретились они после смерти — это одному Богу известно.
х х х
Так появился на берегах Чикоя свой «Ганжур». Чтобы лучше замаскировать груз, Сонам послал книги без оберток и досок. Одни только листы. И каждый двор в улусе покупал отрез шелка на обертку и люди сами строгали доски. Тундуп хорошо лечил людей с помощью кореньев и трав, даже чахотку вылечивал и падучую болезнь. Лечил бесплатно, но с богатых брал деньги, чтобы отдать их в те юрты, где люди сидели возле холодных очагов. Люди нарадоваться не могли на Тундупа. Но «шила мешком не утаишь». О доставке книг древности узнали ламы в Агинске, Иволге, Кяхте, Цонголе. В переводе на золото это было несметное сокровище. Ламы знали, что листы эти с дерева самого Будды. Все ламы Бурятии и Забайкалья навострились завладеть этими книгами. Знали они, что, по буддийским правилам, нельзя небольшой, бедной молельне иметь «Ганжур». На легкую наживу рассчитывали они. Ламы Агинска говорили, что имеют разрешение царских властей забрать «Ганжур», но в Дунда-Шергольджине их людям задали хорошую трепку. Высший, духовный суд решал это дело. На суде Тундуп Балгоев сказал много хороших слов и верховный лама Бурятии вынес такое решение: через год на Чикое на празднике Тахилган будет проведено 3 состязания. Первое состязание — скачки. Пусть послы из больших дацанов и хозяева состязаются в скорости. Второе состязание — в борьбе. Пусть послы и хозяева состязаются в силе телесной. Третье состязание — в ученом диспуте. Пусть послы состязаются в силе умственной. И, если проиграют шергольджинцы хоть одно состязание, отдадут их «Ганжур» в один из больших дацанов.
Год готовились жители улусов к состязаниям. Пришлось Тундупу Балгоеву собирать деньги и ехать в Китай за скакуном. Великолепного, пегого рысака привел он! Лучший наездник Чикоя занимался с ним. Но, как было выиграть второе состязание? В семье кузнеца Бадмы нашли они своего представителя. Молодым и сильным был тогда Санжи, очень сильным. Это сейчас руки его одряхлели. Год он ничего не делал, а только готовился к поединку. Поднимал и таскал камни, по лесам и по горам бегал. Люди шутили: «хочет с медведем побороться», а он по горам бегал, чтобы ноги окрепли, а по лесам, между деревьями, чтобы ловкость развить. У многих парней и молодых мужчин болели кости после того, как проверял Санжи на них свою силу. Так вот, подготовились к состязаниям.
На праздник собралось много народа. Молва быстрее птицы летит, и тысячи человек приехали на праздник со всех концов Забайкалья. В первый день прошло первое состязание. Хороши были скакуны у гостей, но, где им было угнаться за Пегим? Даже хвоста его не разглядели они в пыли. На другой день пришла очередь борцам мериться силою. Десять лучших богатырей Аги, Уды и Онона противостояло Санжи Бадмаеву, но он всех победил. В честь победы выдали ему грамоту, где он, на монгольском и тибетском языках, назывался стремительным, истинно сильным, храбрым, красивым, но к старости он потерял не только силу, но и скромность.
На последнее, третье состязание вышел один Тундуп Балгоев. Не было больше ученых людей среди шергольджинцев. Двести лам из самых больших дацанов Бурятии и Забайкалья говорили с ним. Не знаю, открыл ли он у себя «третий глаз», но никто из этих лам не мог поспорить с ним. Люди заслушались его речью, и было слышно, как ветер гуляет по степи. Семь дней и семь ночей длился праздник. Ни с чем уехали ламы с Чикоя. Долгое время старались они завладеть древними книгами. Все обещали они за «Ганжур»: райскую жизнь на небе, расправу Очир-Вани*, большие деньги золотом и серебром. Но отказался Тундуп от этих обещаний. В отместку, назвали ламы силу Санжи черной, а Тундупу отказали в дружеском расположении. А «Ганжур» остался на Чикое. И стал Санжи хранителем этих книг. Радовался народ — все ожидали изобилия и процветания.
х х х
Но, разве знает что-нибудь человек о судьбе своей? Как придет беда — горюет человек. Но придет другая, большая беда и прошлая беда кажется человеку ничтожною. Прошла революция в Царском городе Петрограде и эхо её докатилось до берегов Чикоя. Много крови пролилось тогда — кровавой дорогой пошел народ к лучшей жизни. Сильно невзлюбила новая власть веру народа. Стали они уничтожать дацаны, лам расстреливали и в тюрьмы сажали, надсмехались над святынями — и спор между дацанами за «Ганжур» показался людям детской забавою. В тридцатых годах, перед большой войной, вошел в улус отряд красноармейцев с молодым комиссаром-бурятом во главе. Люди сразу же почувствовали недоброе. Окружил отряд дом Тундупа Балгоева и дунган, возле которого он жил. Вывели они доромбу на улицу и, под стволами винтовок, приказали открыть помещение, где хранились книги. Но, отказался доромба. Тогда сбили красноармейцы замки с дверей и вытащили книги на улицу. Комиссар долго говорил людям об их невежестве, о новом времени и о новой жизни. Сильно ругал лам и их книги, и велел разжечь во дворе костер. Саблями разрубали красноармейцы свитки и бросали в огонь. До ночи полыхал костер. До ночи, вокруг костра, народ молча стоял. У многих были слезы на глазах, но никто не смел противиться вооруженным людям. А Тундупа Балгоева избили, посадили на телегу и увезли неизвестно куда.
Через три года пришла в улус весть, что жив доромба. В дальневосточном краю сидел он в тамошних лагерях. Откуда слухи взялись, не знаю, но говорили, что сильно уважают там старика за его знания, за его умение лечить и принести облегчение людям. Сразу после войны вернулся доромба в родной улус. Искал он Санжи Бадмаева, но не нашел — за тысячи километров от родины воевал Санжи, а когда вернулся, уже похоронили доромбу. Тюрьма и голод подорвали его здоровье, и сильно заболел он, и страшна была его смерть. Чудилось ему проклятие лам; каялся он, что нарушил буддийскую заповедь «не укради»; что взял когда-то деньги с жертвенника; что не смог он вызволить народ из нищеты и привести к счастью. Слишком тяжелым оказался этот груз для одного человека. Прошли года, и забыл народ о «Ганжуре». Выросло новое поколение, а потом другое — разве слышали они о сыне Балги?
Послесловие
Старик замолчал. Я предложил ему сходить в магазин и капнуть за память доромбы. Старый отшельник ничего не ответил, но его молчание означало согласие. После третьей рюмки, старик — этот бывший богатырь Санжи — который походил теперь скорее на древнего духа леса, чем на человека, вдруг, словно очнулся от напавшего на него оцепенения. Лицо его приобрело торжественное выражение.
— Пойдем, — громко сказал он.
Мы вышли из его дома на окраине Бурсомона и прошли к развалившемуся овину со сгнившим крыльцом и продавленной крышей, стоявшему во дворе. Дед Санжи, бренча ключами, открыл скрипучую дверь, и мы вошли вовнутрь. В избушке не было окон, и из темноты, пугая, скалились звериные морды. Это были чучела медведя и леопарда. С алтаря свирепо смотрел, сидя на оскаленном чудовище, медный бурхан и кротко улыбалась глиняная богиня.
Старик стал доставать из-под слоя пыли древние книги, сделав мне знак, чтобы я выносил их на улицу. Обертка у книг была разных цветов: оранжевая, синяя, зеленая, красная, пурпурная, бордовая, желтая. Отрезы шёлка тоже были разные — старинных русских мануфактур, китайских фабрик и даже ткачей из Индии, что распознавалось по рисунку орнаментов. Были тут куски далембы* и даже простого ситца. Доски для книг строгали тоже разные руки из различных пород дерева. На некоторых досках строгавшие оставляли надписи: » Я, Сандан Луддупов, принес этот шелк на обертку «Ганжура»…»
— Но, ведь это «Ганжур»? — удивленно спросил я у старика.
— Да, — ответил старик.
— Как же он сохранился?
— Небо одарило Тундупа Балгоев мудростью. А, к старости, она еще более окрепла в нем. Слышал доромба, что разоряет новая власть дацаны и не чтит лам, и знал, что когда-нибудь дойдет очередь и до нас. Много дней до прихода красноармейцев, точили мы доски и собирали старый шелк и бумагу, и доромба писал на ней что-нибудь по-тибетски. Эти надписи заворачивали мы в шелка и складывали в старом дугане. Разве знал кто-нибудь из красноармейцев по-тибетски? Разве видел кто-нибудь из них настоящий «Ганжур»? Покидали они в костер наши свитки с надписями, а настоящий «Ганжур» мы вывезли в лес задолго до этого. Надеюсь, что теперь сбудется мечта Тундупа Балгоева, и станет наш народ счастливым, а наша земля процветающей.
х х х
На этом заканчивается история, рассказанная бывшим богатырем, дедом Санжи. Ровно через год, я узнал, что старик умер. Где сейчас находится «Ганжур» Тундупа Балгоева, мне еще неизвестно.
* хубун (бур.) – младший сын в семье, маленький мальчик.
* Дуган — часовня, буддийская молельня.
* Тахилган — праздник восхваления покровителей именно этого селения.
* Цзонхава — основатель ламаизма в Тибете (1357-1415)
* Дворец Поталу — резиденция далай-ламы в Лхасе.
* Доромба — ученая степень духовного лица. Существуют девять ученых степеней для лам. Доромба – степень, по своей значимости следующая за высшей.
* «Третий глаз» — чудо тибетского врачевания. По непроверенным данным, на Тибете, умели делать операцию «третьего глаза». Человеку делали трепанацию черепа в области лба, высвобождая «третий глаз», скрытый будто бы внутри мозга, после чего прооперированный приобретал необычные логические и телепатические способности.
* Очир Вани — относится к разряду самых свирепых богов. В его изображениях нарочито деформированы черты лица. Многорукий, многоголовый, он имеет «украшение» в виде черепов.
* Шеретуй — настоятель ламаистского монастыря.
* Далемба — очень прочная, китайская, хлопчатобумажная ткань.
Проза @ ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ, №12, 2004