АМИР ДАУТОВ
ГЕРОЙ НЕНАШЕГО ВРЕМЕНИ
Персонажам милицейских романов
посвящается…
— Разрешите войти, товарищ полковник? — высокий и широкоплечий,
лейтенант Солнышко бесшумно появился на пороге кабинета начальника Управления. Стоял он на вытяжку, но в то же время по-домашнему: чуть согнут был мизинец левой ноги, узел форменного галстука сбит в сторону, а мокрая шинель висела на локте как дорогой макинтош английского дэнди .
— Входи, что с тобой делать, — добродушно прогудел высокий и широкоплечий полковник Матушкин.
Волевое лицо начальника Управления бороздили шрамы. В сочетании с седыми волосами они подсказывали, что в 56 году участвовал Матушкин в уничтожении банды Леньки Чумы. В 61 из именного нагана успешно обстреливал самолет американского шпиона Пауэрса. Позже ловил печально знаменитого бандита «Мосгаза», в семидесятых раскрыл ростовскую банду.
Много еще было героического в трудовой биографии полковника Матушкина,
а теперь вот стал он начальником Управления, обзавелся кабинетом. Но тянуло его на оперативную работу! Ведь сколько еще людей мог он посадить в тюрьму?!
— Ты, лейтенант, какое сейчас дело ведешь? — достав трубку и посасывая ее без табака, потому что бросил курить еще в двадцатые годы, — спросил полковник у молодого сотрудника.
— Убийство семьи мелкого бизнесмена Мандаринова, — подняв глаза к высокому потолку, стал перечислять лейтенант Солнышко. — Ограбление ювелирного магазина, четыре изнасилования гражданки Пенкиной, разбойное нападение на обменный пункт на Тополиной, еще одно нападение на обменный пункт, но уже на Березовой. Также веду убийство банщика в парилке мокрым веником… По последнему делу масса свидетелей из женского отделения, но вот веник пропал с места преступления. Я объявил его
во всероссийский розыск. Сейчас проверяю всех скупщиков веников. А заодно и торговцев вениками.
— Веник был березовый? — вдруг спросил полковник и даже отложил трубку.
— Откуда вы знаете, товарищ полковник? — удивился оперативник.
— Я на днях в баню собрался, и мне около входа предложили веник, — опять стал посасывать трубку начальник Управления. — И один из этих веников мне показался подозрительным… Продавца я арестовал, а веник отдал на экспертизу. Так что потом зайти в лабораторию к Олечке, она тебе даст заключение.
— Спасибо, товарищ полковник! — как дитя обрадовался лейтенант Солнышко. — А то уж мы в тупик зашли!
— Значит так, — посуровел лицом, голосом и фигурой полковник Матушкин. — Все дела отложи, займись вот этим, — Николай Иванович взял в свои большие, сильные и добрые руки тонюсенькую папочку. — У гражданки Тюхиной с балкона пропали трусы.
— Может имитация? Самопохищение? — недоверчиво прищурился молодой оперативник.
— Не похоже, — было заметно, что полковник тоже засомневался в первоначальной версии. — Но ты поработай и в этом направлении.
— Товарищ Николай Иванович, — лейтенант вскинул брови, руки, плечи. — Я еще веду ограбление кассы строительного треста, покушение на депутата Думы.
— Вот что, лейтенант, — полковник легонько хлопнул ладонью по столу, но графин отлетел в угол. — Для нас, народной милиции, трусы гражданки Тюхиной также важны, как и касса стройтреста!
Смягчая резкость своих слов, полковник Матушкин успокаивающе и
щедро добавил:
— Я дам тебе помощников. Ты думаешь, лейтенант, мне легко? — вздохнув, полковник потер набухшие веки. — Третий год без сна. И до этого лет пятнадцать не спал.
Лейтенант Солнышко сочувственно покивал головой — сам он не спал только шестой месяц.
— Возьми папку, ознакомься, — заканчивая аудиенцию, полковник встал.
— Разрешите идти? — запоздало воскликнул оперативник.
— Разрешаю, — добро махнул рукой Николай Иванович. Все-таки он был мягким человеком. Это часто встречается среди высших и низших чинов милиции.
— Товарищ полковник, — уже стоя в дверях, что-то вспомнил подчиненный. — Как вы сказали по поводу трусов?
— Трусы любой гражданки важны для сотрудника милиции, как и любое другое преступление, — продиктовал полковник Матушкин, а лейтенант Солнышко записал высказывание.
Увидев, что подчиненный перестал писать, Николай Иванович добродушно приказал:
— А ну-ка, дай сюда, ошибки проверю!
Что скрывать, начальнику Управления нравилось, когда сотрудники записывали его мудрые изречения.
— Мне самому понравилось, как я сказал, — покачал большой головой полковник и расписался. — Хоть на стенку вешай!
— Кого? — не понял лейтенант Солнышко.
— Что кого? — переспросил полковник Матушкин и тут не выдержал — стоя заснул.
Оперативник, скрипя сапогами, половицами и портупеей тихо вышел из кабинета и прикрыл скрипучую дверь.
— Ну? — спросила его секретарша.
— Заснул, — приложив палец к губам, глазами ответил лейтенант Солнышко.
— Наконец-то, — облегченно вздохнула секретарша и, выключив кофейник, плитку, чайник, калорифер и запасной чайник, заторопилась домой.
Лейтенант Солнышко с укором посмотрел на ее сутулую пыльную спину и, вздохнув тяжко, отправился домой к гражданке Тюхиной — пора было браться за это странное дело с кражей трусов…
Когда лейтенант Солнышко стремительно шел по коридору, то чуть не падал — под ногами путался стажер Ивушкин.
— Вы на дело? — с завистью беспрерывно спрашивал он. — Возьмите меня с собой! Я стрелять умею!
— Дело оперативника не стрелять хорошо, — по-доброму ухмыльнулся лейтенант Солнышко и с интонациями начальника Управления закончил фразу: — А думать головой. Не своей, так головой начальника.
Увидев, что стажер записывает мудрое высказывание, офицер довольно расцвел. Теперь солнечные лучи играли не только на сапогах, но и на красивом лице лейтенанта Солнышко.
— Ладно, пошли, — оперативник добродушно потрепал стажера по голове.
Подняв с пола упавшую фуражку, стажер Ивушкин с любовью посмотрел на старшего товарища.
— Идем на задержание? — утихомирив качающуюся голову, наконец выговорил стажер.
— Понимаешь, Петя, — проникновенно произнес лейтенант Солнышко и тут же поинтересовался у Ивушкина: — Тебя не коробит мой тон? Этакого старого опера, читающего нотации?
— Что вы?! Мне приятно ваше доверие и ласка! — Петя с улыбкой помассировал шею.
— Понимаешь, Ивушкин, — оперативник шагал широко, легко и танцующе, но встречные все равно жались к стене. — Работа оперативника — это не только погони, стрельба, обыск проституток. Очень много у нас повседневной рутины. Таких дел, о которых не пишут газеты, не поют ребята со сцены и подворотен. Вот и сейчас мы с тобой идем к гражданке Тюхиной, у которой пропали трусы.
— Она жива? — с тревогой за жизнь незнакомого человека, пусть даже женщины, воскликнул стажер Ивушкин.
— Полковник ничего не сказал, — брови лейтенанта Солнышко вскинулись трехэтажным домиком. — Ты, Петя, на всякий случай приготовь оружие.
— Я же стажер, — Ивушкин смешно наморщил нос, губы и форменный китель. — Мне дали пистолет с холостыми патронами.
— А один боевой? — лейтенант Солнышко вдруг вспомнил свое стажерство.
— А зачем? — искренне удивился молодой и неопытный сотрудник милиции.
— Действительно, — быстро согласился оперативник. — Раньше, мне дед-чекист рассказывал, бандиты при слове «Милиция!» сразу сдавались. А сейчас у сотрудников милиции уже последний патрон в обойме, а бандиты все стреляют и стреляют. Перестали, негодяи, сдаваться. Сейчас только крикнешь «Руки вверх! Милиция!» и все — весь бронежилет в
дырках.
— Но за то мы их ловим! — с гордостью за старших товарищей, воскликнул стажер.
— Ловим, — согласился лейтенант Солнышко. — Ловим, если у них машина ломается. А часто они ломаются, эти иномарки?
Некоторое время шли молча, секунд двадцать, но чувствовалось, что стажера Ивушкина полно вопросов. Около шестнадцатиэтажного дома с одиноким балконом на десятом этаже лейтенант Солнышко остановился, тяжко вздохнул, искурил предложенные стажером пять сигарет и только потом объявил:
— Здесь. Вот с этого балкона и пропали у гражданки Тюхиной трусы.
Ты, Ивушкин, обойди квартиры, пивбары и рестораны, опроси соседей и посторонних. Может кто видел трусы пострадавшей. А я навещу гражданку Тюхину.
На звонок офицера открыла зареванная дородная девушка килограммов на сто двадцать. Лет ей тоже было около двадцати пяти.
— Я из милиции, — представился лейтенант Солнышко и уверенно прошел в скромную пятикомнатную квартиру. — Рассказывайте, как все произошло. И учтите, что любая мелочь, мелкая подробность могут помочь следствию.
— Ой, горюшко-горе, — запричитала девушка. — Уж как я их берегла, лелеяла, не занашивала. Чтоб вид не потеряли, год не стирала! Это ж бабушкин подарок! Из ее приданного!
Лейтенант Солнышко терпеливо кивал мудрой головой. Как учил полковник Матушкин, человеку надо дать высказаться, выплеснуть накопившуюся муть, а затем по крупицам алмазов в этом словесном поносе слепить полную картину происшедшего.
Через три часа причитаний лейтенант Солнышко осторожно остановил девушку:
— Чужих, посторонних в квартире не замечали?
— Чужих? — Тюхина перестала плакать, а принялась беззвучно шептать губами и загибать пальцы. После мучительных подсчетов она неуверенно ответила. — Да вроде нет…
— Значит, вы их постирали и?.. — подтолкнул разговор в нужном направлении оперативник.
— Да. И повесила на балконе, — пострадавшая махнула рукой и опять разрыдалась.
— Прищепки надежные были? — очень тактично поинтересовался лейтенант Солнышко.
— Фирменные! «Филипс», — сквозь стоны гордо призналась хозяйка. — Я еще, как чувствовала, трусы к веревке пришила. Отечественной бечевой.
— Веревка цела? — лениво и безразлично спросил лейтенант Солнышко, но будь здесь полковник Матушкин, он бы догадался, как взволнован оперативник. — Давайте лучше пройдем к месту преступления.
— Квартира у вас ничего, — плутая по комнатам и лишь бы что сказать, произнес лейтенант Солнышко.
— Это мне на заводе дали, — с гордостью ответила девушка и даже перестала плакать и шмыгать покрасневшим носом. — Я на заводе знатный слесарь-ремонтник!
_ Как вас зовут? — оперативник с интересом и уже с симпатией посмотрел на красивую девушку. — А то, прям, неудобно: «гражданка Тюхина», «подозреваемая».
— Люба я, — зарделась кумачом и от этого став еще краше, ответила девушка. Стрельнув озорно глазками, она кокетливо поинтересовалась: — А вас как кличут?
— Лейтенант Солнышко, — щелкнув каблуками по босым ногам Любы, еще раз представился оперативник, но тут же поправился: — Но преступники зовут Вова.
— И я тоже Люба, — хихикнула девушка и лейтенанту вспомнилась строчка из недавно прочитанного судебного фельетона: «Есть женщины в русских селеньях».
«До чего же хорошая девушка! — отметил он про себя. — Не только коня на скаку остановит, но и танк. Т-90, самый тяжелый. И детей поднимет, и мужу сопли вытрет…»
— Может вам, Вова, тарелку щей налить? — вдруг предложила хозяйка. — Щи свои — мама из деревни привезла. А я вам такую большую тарелку налью…
— Нельзя, я на службе, — с сожалением ответил оперативник и тут они вышли на балкон.
— Ой, горюшко-горе, — опять запричитала пострадавшая и милиционер пожалел, что привел ее на место преступления.
— Вот туточки я их видела в остатний раз, — Люба ткнула крупным пальцем перед собой и упала без чувств, но не надолго.
— Да-а, — загадочно протянул лейтенант Солнышко и глянул вниз. — Могли лестницу приставить. Десятый этаж… это что-то около… тридцати-пятидесяти метров. А могли и с крыши спуститься. Скажите, гражданка Тюхина, а из соседей вы никого не подозреваете?
— Что вы! Соседи у меня хорошие — старик Михеич с нашего завода, член профсоюза…
— Такой, конечно, не мог, — уверенно вставил оперативник.
— Он уже два года без зарплаты, но не опозорит пролетарскую гордость.
— А враги у вас есть? Недоброжелатели? — опять поинтересовался лейтенант.
— Да что вы!.. — Люба всплеснула руками. — Знаете, какие у нас хорошие люди на заводе?! Мне вот Никифоровна эту квартиру уступила. Так и сказала: «Хоть ты и работаешь всего третий год, а ударница знатная. Получай ты квартиру. А я как стояла в очереди тридцать лет, так еще в коммуналке потерплю лет двадцать! Ты, Любаша, честно заработала
квартиру!»
— Значит, действовал гастролер, — недовольно поморщился оперативник, но увидев в глазах девушки испуг, твердо пообещал: — Найдем мы ваши трусы! Да и сами подумайте: кому нужны трусы честного человека, да еще ударника труда? Кстати, вы бы их описали. Ну, какие они из себя? Я понимаю, вам больно сейчас говорить о ценной пропаже, но это
нужно для следствия.
— Красивые они, — всхлипнула Люба.
— А особые приметы были? — не унимался оперативник.
— Сами они розовые, а резинка — белая, — на последних словах Люба опять разрыдалась. — Ой, горюшко-горе!..
— А размер какой? — Солнышко быстро писал в блокноте.
— 60-й, — прошептала хозяйка.
— А разве такой бывает? — нетактично сорвалось у оперативника, все-таки молодого и неопытного человека.
Тут он бросил опытный взгляд на фигуру девушки и в блокноте написал «66. Но скорее больше. Выяснить у полковника Матушкина, какой самый большой размер трусов бывает у женщин». Конечно, в школе милиции курсантам это говорили, но видно Солнышко пропустил ту важную лекцию.
В дверь позвонили нахально и беспардонно.
— Вы кого-нибудь ждете? — шепотом спросил лейтенант Солнышко и на испуганный взгляд девушки ответил опять же шепотом: — Откройте дверь и тут же падайте на пол.
Сноровисто выхватив пистолет, милиционер щелкнул затвором и крепкими зубами.
За порогом распахнутой двери никого не было. Выждав около часа, лейтенант Солнышко готов уже был сделать шаг, но тут из-за косяка высунулась рука с пистолетом.
Упав спиной на лежащую Любу, оперативник направил свой пистолет на возможного противника.
— Руки вверх! Милиция!
— Руки вверх! Милиция! — эхом отозвался из-за порога стажер Ивушкин.
— Я тебя по ногтю на мизинце узнал, — убирая оружие, добро улыбнулся лейтенант Солнышко. — Действовал ты правильно! Ну-у, как у тебя дела?
— Прошел все квартиры, — стал отсчитываться Ивушкин. — Всех опросил. Ни до, ни после преступления никто трусов гражданки Тюхиной не видал. Хотя она их не скрывала. Жильцами потерпевшая характеризуется положительно: дает денег в займы, всем говорит «Здрасьте!» и пьяной у подъезда не валяется.
— А я и трезвой не валяюсь! — обиженно отозвалась с пола хозяйка квартиры.
— Люба — наш человек, — пояснил лейтенант Солнышко. — Является ударником труда и активисткой.
— Я и говорю, что она положительно характеризуется потенциальными преступниками, — кивнул головой Ивушкин. Чуть тише он добавил: — Товарищ лейтенант, тут одна квартира показалась мне подозрительной. У хозяйки глаза бегали. Она, наверное, и свистнула трусы.
— Стажер Ивушкин, что за жаргон! — возмутился старший товарищ. Чуть успокоившись после валерьянки, валокордина и пустырника, он сказал стажеру: — Дело это не такое простое, а вы уже преступника вычислили! Не спешите делать выводы.
— А может нам кинолога с собакой вызвать? — наконец до стажера дошло, как запутано и нераскрываемо данное преступление.
— А ты знаешь, это мысль! — озарился лейтенант Солнышко.
— А что мы собаке дадим понюхать? — вдруг спросил не к месту молодой сотрудник милиции и посмотрел на хозяйку.
— А-а, — лейтенант повел рукой в сторону потерпевшей, но тут же осекся. — Найдем, что дать.
— Я колбаски могу дать, кости есть, — откликнулась Люба.
— Вы, гражданка Тюхина, — официально попросил лейтенант Солнышко. — Сейчас закройте дверь и никому не открывайте. А мы с товарищем проверим подозрительную квартиру. Кстати, Ивушкин, какой номер подозрительной квартиры?
— Номер белый, а табличка — черная, — моментально ответил стажер.
— Квартира какая? — улыбнулся оперативник.
— Обшарпанная, без мебели, обои грязные и рваные, по углам пустые бутылки…
— Понятно, — перебил его лейтенант Солнышко. — Это квартира тридцать семь.
— Точно! — воскликнул Ивушкин. — А как вы догадались.
— В милиции не на догадках живут, а на знаниях, — усмехнулся лейтенант Солнышко. — И еще на интуиции. А если серьезно, то я высчитал время, потраченное тобой на каждую квартиру, разделил на число «пи» и умножил на 90 градусов. Вот и получил нужный номер квартиры. Без науки сейчас никуда…
Спустя секунды оперативник уверенно толкнул входную дверь квартиры тридцать семь. Он так и думал, что замок сломан, да и большая дырка в двери на месте замка подтверждала его догадку.
— Живые кто есть? — громко позвал он от порога.
— А убитого мы вчерась вынесли, — из вороха тряпья отозвался замызганный мужичонка. — Быстро же вы его нашли!
— Вызывай подмогу, — шепнул оперативник стажеру Ивушкину. — Сейчас по горячим следам убийство раскроем!
— Есть! — также тихо ответил Ивушкин и сдавленно зашептал в хрипящую рацию. — Первый! Первый! Я — три тысячи пятьсот восьмой! Дежурную машину на пятый этаж!
— А самогонный аппарат где? — в это время уверенно спросил лейтенант Солнышко.
— Он уже не у нас, — жалобно признался мужиченка. — Мы его отдали в аренду в сорок девятую квартиру.
— Ивушкин! — опять прошептал оперативник. — Еще одна машина срочно нужна.
— Начальник! Только не бей! — вдруг взмолился мужичонка. — Наворованное я в подвале заныкал!
— Это вещи с Песчаной, — перебил преступника лейтенант Солнышко.
— А где вещи с Береговой?
— Продал барыге, — поник допрашиваемый.
— Как вы догадались о кражах, товарищ лейтенант? По фотороботу? — тихо поинтересовался секретами оперативника стажер Ивушкин, перестав мучать рацию.
— Мне его отпечатки пальцев показались знакомыми, — пояснил свои действия лейтенант Солнышко.
— Че надо, мент поганый?! — из ободранной комнаты вышла красивая и нарядная женщина.
— Вот и встретились, Зоя Сергеева, — удрученно развел руками милиционер.
— Я с тобой свиней не пасла, волк позорный! — пьяно и грубо ответила женщина.
— Мы с тобой, Зоя, вместе учились в музыкальной школе. Затем в институте культуры. Потом я поступил в консерваторию, а ты пошла в валютные проститутки.
— А-а, это ты, Вова Солнышко, — хрипло протянула женщина. — Не признала тебя… Богатым будешь.
— Буду, — согласился лейтенант. — Буду, потому что я милиционер и живу честно, на одну зарплату. А ты вот погналась за длинным долларом и что? Посмотри, на кого ты стала похожа?! А ведь ты была комсомолкой, собирала металлолом, макулатуру! Чуть не сдала норматив по метанию гранаты… Зоя, ты ли это?
Женщина вдруг расплакалась, упала на грудь лейтенанта. Оперативнику стало мучительно больно.
— Вова, дура я была! Жалею о прожитом. Мне всего двадцать три года, а выгляжу я уже на двадцать четыре. Дура я, дура!
— Хочешь, я похлопочу, и тебя возьмут рабочей по укладке асфальта? Или общественные сортиры убирать на вокзале? — искренне предложил лейтенант Солнышко. — Станешь человеком. Тебе зарплату не будут платить, а ты будешь счастливой и красивой.
— А возьмут меня? — женщина робко взглянула в добрые глаза лейтенанта Солнышко.
— Возьмут! — твердо пообещал милиционер.
— Почему ты не встретился мне раньше? — слезы счастья залили женщине красивые коленки. — У меня есть накопленные пять тысяч долларов… Как ты думаешь, что с ними сделать?
— Уничтожить! — твердо и бескомпромиссно предложил оперативник. — Эти деньги нажиты нечестным трудом.
— Правильно, Вова! — обрадовано воскликнула падшая женщина и стремительно шагнула к туалету.
Достав из бюстгальтера несколько презренных зеленых купюр, она с ненавистью бросила буржуазную валюту в унитаз. Веселая российская вода унесла иностранные деньги в глубины отечественной канализации.
— Теперь я узнаю прежнюю Зою! — с гордостью за товарища детства воскликнул лейтенант Солнышко. — Помнишь, как мы носили кирпичи на субботнике? Ты еще носила сразу по пять штук?
— Помню! — ответно воскликнула Зоя. — Было весело и счастливо! Мы строили новую тюрьму!
— Мы и теперь вместе будем строить новый мир! — согласился оперативник.
— Как я счастлива! — искренне воскликнула Зоя и упала на грудь милиционера.
Они завалились на пол и тут ворвался вызванный ОМОН. Зою заковали в наручники, огрели шестнадцать раз автоматом, потоптали ногами, уронили два раза на потолок, но потом ошибка выяснилась и все весело посмеялись над недоразумением.
Летучка у полковника Матушкина была как всегда скоротечной, но накурить за пять часов успели полный кабинет.
— Та-ак, отдел особо опасных преступлений, как у вас дела? — по очереди выкликивал подчиненных Николай Иванович.
— За прошедшую неделю задержано 138 пьяных, — скромно отрапортовал майор Звездочкин.
— Хор-рошо, — полковник Матушкин отметил в настенном графике успехи отдела. — Отдел уличных происшествий, что у вас?
— Задержано и обезврежено 121 пьяный, — лихо отчеканил капитан Голубев. — Из них 120 оказались иностранными гражданами — украинцы, молдаване…
— Понятно, — недовольно поморщился Николай Иванович. — Ох уж эти иностранцы! Куда только пограничники смотрят! Отдел квартирных краж, чем порадуете?
— За неделю задержано 38 пьяных, — громко отчитался майор Никодимов, но тут же тихо добавил, оправдываясь: — Николай Иванович, людей не хватает!
— Ребятушки, — скривился полковник Матушкин. — Я и так вас щажу. Как отец родной пекусь о вас…
— И жалеет, как мать, — тихо прошептал лейтенант Солнышко, но полковник услышал.
— А для вас, лейтенант Солнышко, и мать, — согласился начальник Управления. — Кстати, как у вас дела обстоят?
— Совместно со стажером Ивушкиным задержано 11 пьяных. Правда, они оказались милиционерами.
— Нечего патрулировать у нашего общежития! — резко бросил полковник и спокойнее уточнил: — Я про гражданку Тюхину спросил.
— Опрошено около 1000 свидетелей. Из них под подозрение попало около десяти человек…
— А поточнее нельзя? — потребовал кто-то из присутствующих.
— 892 человека подозреваемых, — не заглядывая в свои записки, ответил лейтенант Солнышко и обиженно воскликнул: — Товарищ полковник, вы людей обещали!
— А что стажер Ивушкин? Хваткий же парень, — вопросом на вопрос ответил начальник Управления. — Выпросил-таки у меня один патрон боевой! Но я ему другого калибра патрон подсунул. Пусть теперь обороняется!
— Ивушкин внедрился в среду валютных проституток. Надеемся, что трусы гражданки Тюхиной всплывут там, — ответил молодой оперативник и при имени девушки голос его потеплел, что не ускользнула от опытного начальника. Лейтенант Солнышко же уверенно продолжил: — Товарищ полковник, стажер Ивушкин поиздержался. Нельзя ли его обеспечить презервативами и «Виагрой»? Презервативы желательно импортные. Очень уж у него сейчас работа опасная.
— Сколько он уже проверил падших женщин? — полковник сверился со своими записями.
— Да всех, — обреченно махнул рукой оперативник и тут же пояснил свой пессимизм: — Так путаны все прибывают и прибывают. На место одной проверенной появляются пять новых.
— Может нам всем отделом подключиться к Ивушкину? — с готовностью предложил помощь капитан Голубев.
— Я в свой отгул могу выйти на контакт с этими негодяйками, — в пространство сказал майор Звездочкин.
— Свои дела делайте! — оборвал искренний порыв своих подчиненных полковник Матушкин. После недолгой паузы он устало вздохнул и обратился к лейтенанту Солнышко: — Я сам выйду на помощь Ивушкину. Это направление поисков не надо бросать. Мне тоже кажется, что похищенное у гражданки Тюхиной может всплыть там. Надо будет — мы и в Париж кого-нибудь командируем. Да что там! Сам поеду!
— Знаешь, Солнышко, — у полковника Матушкина замутнели глаза и сотрудники испугались, что он заснет. Но оказалось, что это воспоминания ударили в голову Николаю Ивановичу: — А 21 году был похожий случай в селе Мелкие Грязи. И тоже с трусами!
Артистично держа паузу, полковник Матушкин неторопливо достал свою знаменитую трубку, попыхтел ей, будто раскуривая. Только после этого он веско и быстро заговорил:
— И похитил тогда трусы сторож Абрам Моисеевич Иванов. Старый такой дед, дремучий, глухой, полупарализованный, но ловкий и сексуально озабоченный. Только через 15 лет сознался в лагере на лесоповале в содеянном. Так что ты, Володя, проверь этого деда. Может опять взялся за старое.
— Есть! — быстро согласился лейтенант Солнышко, который не привык спорить со старшими по званию.
— Если и здесь не будет результата, — продолжил начальник Управления. — То проведите следственный эксперимент — повесьте похожие трусы на балкон. Вдруг опять украдут?
— А если гражданка Тюхина не даст свои трусы? — засомневался оперативник. — Можно я свои повешу?
— Кто твои с десятого этажа заметит? — усомнился начальник. — Так что никакой инициативы и самодеятельности. Все должно быть натурально, как в первый раз.
С грохотом полковник Матушкин уронил свою красивую голову на стол и заснул. В последний раз с любовью посмотрев на начальника Управления, офицеры без привычного топота покинули кабинет.
— А вот еще в моей практике был случай, — запальчиво прозвучал голос полковника из-за стола.
Группой захвата милиционеры ворвались обратно в кабинет и заняли свои места.
— Дух-дух! — голова Николая Ивановича грохнулась об стол, но прежде зазвучал храп уставшего человека.
Выждав на всякий случай около часа, начальники отделов поднялись со своих мест и проскрипели сапогами к выходу.
В приемной, упав головой на пишущую машинку, тревожно спала верная секретарша. Около ее головы стояла табличка «Ушла в тюрьму. Буду не скоро». Было видно, что она уже собралась уходить, но силы покинули ее.
Весь день, вечер и ночь горел свет в кабинете начальника Управления. Непосвященные думали, что полковник Матушкин работает, работает и еще раз работает.
К утру лампочки перегорели…
— Вова!
— Любаша! — лейтенант Солнышко стремительно бросился на встречу к Тюхиной, но девушка опередила его, упала на грудь молодого человека и они завалились в кусты.
— Ты что?! Нас арестуют за аморальное поведение в общественном месте! — испуганно воскликнул оперативник.
Сегодня он был выходной и поэтому форму не надел. Правда китайские джинсы были заправлены в форменные сапоги, а в фуражке красовался огромный пион.
— А пусть арестуют! — беспечно ответила девушка. — Я с тобой никого не боюсь!
Чьи-то шаги зашуршали по другую сторону куста и теплая струя ударила в лицо лейтенанта Солнышко.
— Пусти! Пусти! — горячо зашептал Володя в большое и видно музыкальное ухо девушки.
— Это дождь? — томно спросила Люба, не делая попытки встать с молодого человека.
— Витек, — ответом прозвучало за кустами. — Иди сюда. Здесь не видно.
Мощная и обильная струя затанцевала на лице оперативника.
— Милый, ты плачешь? От счастья? — восторженно зашептала Люба.
— Да, — только и оставалось Володе, что признаться в большом и светлом чувстве.
— Ты меня любишь? – прошепала девушка.
— Да, гражданка Тюхина, — сознался придавленный лейтенант Солнышко, который надеялся и знал, что чистосердечное признание облегчает участь.
— А за что? — назойливым милиционером спросила девушка.
— За то, что ты ударница труда, активно участвуешь в общественной
жизни и самодеятельности…
— Еще!
— Уходя, всегда гасишь свет и выключаешь воду… Не перебегаешь дорогу перед близко идущим транспортом…
— Говори, говори еще, — взмолилась счастливая Люба. — Мне еще никто таких нежных слов не говорил!
— Еще у тебя большое сердце, большая душа, большая… — руки лейтенанта Солнышко замерли на ядреных ягодицах девушки. Запнувшись, он все-таки продолжил: — Большая личная ответственность перед мировой общественностью.
— Мы поженимся? — Люба от счастья потеряла голову и заговорила совсем на другую тему.
— Теперь я, как честный милиционер, просто обязан это сделать, — признался молодой человек. — Только… Я плохо тебя знаю, а в твоей милицейской анкете не все написано… Скажи, только честно… Ты допускаешь брак в работе?
— Как ты мог такое подумать?! — покрасневшая от гнева и трудового позора Люба скатилась с лейтенанта Солнышко и хотела уползти, но оперативник успел применить несколько болевых приемов и задержал ее.
— Прости, я пошутил, — Володя криво улыбнулся. — Что, и пошутить нельзя?
— А какие книжки ты любишь? — после паузы спросил Солнышко и попал в точку — Люба зарделась нездоровым свекольным румянцем и простила его.
— У-у-у! — пропела она. — Я много книг прочитала! По школьной программе и еще три! Сейчас вспомню… «Моральный кодекс строителя коммунизма» — раз! «Справочник начинающего слесаря-ремонтника» — это два. И еще одна была… с картинками.
— Дашь почитать последнюю? — у лейтенанта Солнышко загорелись глаза.
— А зачем она тебе? Это же «Техника безопасности слесаря-ремонтника»?! — удивилась Люба.
— Для кругозора, — Володя даже чуть обиделся на реплику девушки.
— Знаешь, как нас полковник Матушкин заставляет книги читать? Очередное звание не присваивает, если мы не расширяем кругозор.
— Я тебе ее подарю, — девушка прильнула к кавалеру. — И ты мне подари… «Справочник начинающего слесаря-ремонтника».
— Но ты же его читала?
— А вдруг какие новые дополнения? — горячо воскликнула Люба. — Надо быть в курсе передовых технологий.
— Так ты еще и новатор производства?! — очарованно любуясь девушкой, обрадовался Володя. Но вдруг посуровел, как форменная шинель, замялся, и все-таки решился: — Любаша, очень сложный для меня вопрос, но мы же не дети! У тебя была жизнь до меня и… Я должен это спросить! Да, я ревнив, но все равно спрошу… Где ты была в августе 91 года? С кем?
— Как и весь советский народ, — тихо призналась Люба. – Сидела дома у телевизора.
— И я тоже! — обрадовался лейтенант Солнышко. — Переоделся в штатское и убежал домой!
— А где ты был в октябре 93? — подозрительно прищурилась Люба и чуть отстранилась.
— Здесь вопросы задаю я! — чеканно произнес лейтенант Солнышко, но опомнился и ответил: — Как и положено: чтоб никого не раздражать формой, сидел дома. Но зато потом я наверстал упущенное! После нашей трудной победы! А где ты была? Что-то мне ваше лицо кажется знакомым, гражданка Тюхина…
— Я работала! — Люба опять обиделась. — Наш завод как выпускал иголки для примусов, так и в трудное для России время не остановил производство.
— Золотце мое, — лейтенант Солнышко нежно обнял девушку и сломал ей два ребра.
— Любишь, — со стоном признала Люба. — У нас в деревни так и говорят: «Раз бьет, значит любит!»
— Я тебя еще не бил, — теперь обиделся молодой человек. — Ты еще не знаешь, как я бить умею! Особенно, если связанный нарушитель попадется. А ребра — это так, от страсти.
— Ломай, чего уж там, — разрешила Люба. — У меня их много. До свадьбы заживут.
— А ты что, замуж собираешься? — воскликнул окрыленный лейтенант Солнышко и обнял девушку еще пять раз…
— Оперативная группа! На выезд! — прокатилось по коридорам Управления.
Все свободные сотрудники милиции, а также вахтеры, электрики и задержанные бросились к машинам.
— Капитан Голубев! А вы-то куда? — возмущенно окликнул подчиненного полковник Матушкин. — Вам же сегодня апендицит удалили!
— Но людей-то не хватает, товарищ полковник! — держась за расползающиеся медицинские швы, ответил офицер и первым добежал до машины.
Сбивая зазевавшихся пешеходов, первый автомобиль покинул двор Управления. Снося киоски, деревья и невысокие дома, остальные автомобили со звуковой сиреной помчались по улицам.
— Отставить! Учебная тревога! — прозвучал по рации спокойный голос полковника Матушкина. — Спасибо, сынки, дочки и внуки, порадовали. Все уложились в норматив. На учебных тревогах нам это удается. А сейчас все выезжают на точки. Начинаем операцию «Сеть-1».
Кроме водителя, в автомобиле с лейтенантом Солнышко оказался стажер Ивушкин.
— Ну как, Петя, дали тебе боевой патрон? — добродушно пошутил лейтенант.
— Патрон-то дали, а пистолет забыли выдать, — огорченно признался Ивушкин. — Зато дубинка у меня самая длинная в Управлении!
— Слышь, сержант, — засмеялся оперативник. — Зачем мы с тобой едем? Сегодня Ивушкин один справится!
— А то! — поддакнул водитель.
— Всем постам! Задержать «Запорожец». Госномер …надцать — …надцать. Несется со скоростью 30 километров в час по Центральному проспекту! — старчески прокряхтела рация.
— Щас! — цыкнул зубом сержант. — Догонишь эту иномарку на нашей развалюхе!
— Товарищ сержант, в чем дело? — возмутился лейтенант Солнышко, почувствовав охотничьий азарт. — Догоняйте!
— Как я догоню?! Бегом, что ли?! — искренне воскликнул водитель.
— У меня бензина уже две недели нет!
— А как же мы сюда приехали? — по-детски удивился стажер Ивушкин и посмотрел за окошко.
— Как, как! — обиженно пробурчал водитель. — По инерции. С горки спустились, а теперь стоим.
— Уйдет «Запорожец»! — сквозь стиснутые зубные коронки и обильные слезы простонал лейтенант Солнышко. — Нам народ и президент трудный участок доверили, а мы…
— Товарищ сержант, — спустя час находчиво воскликнул оперативник.
— Давайте толкать автомобиль. Стажер Ивушкин вам поможет, а я буду имитировать шум работающего мотора, чтоб никто не догадался. Мы еще успеем перехватить нарушителя!
— Есть! — в один голос откликнулись обрадованные милиционеры. Их тоже угнетало бездействие и бессилие перед нарушителем.
— Отставить «Запорожец»! — прошипело в рации. — Ушел, сволочь, через канализацию! Всем постам! Задержать, обезвредить «Москвич». Госномер …надцать — ноль два.
— Ну что, толкаем? — спросил своих подчиненных и товарищей лейтенант Солнышко.
С песнями, прибаутками ребята стали толкать патрульную машину.
Через два часа в лоб милицейской машине врезался «Москвич». Сержант схватил микрофон и, тяжело дыша, доложил:
— Первый! Первый! Мы настигли «Москвич»! Госномер… — он повернулся в Солнышко и прошептал: — Товарищ лейтенант, какой у этой колымаги номер?
— 66 — 88, — тоже шепотом, боясь разбудить полковника Матушкина, ответил офицер.
— 66 — 88! — гордо доложил сержант.
— Но мы не успели его объявить в задержание! — возмутились оперативности подчиненных на другом конце провода. — Что за самодеятельность?
— А у нас был встречный план! — с гордостью сказал сержант. — Так за что мы должны были задержать эту машину?
— Номерной знак у него грязный, — ответил «первый». — Пусть протрет и уматывает.
— Не найдет хозяин номер в этой куче металлолома, — засомневался стажер Ивушкин.
— Внимание! — захрипела рация. — В районе центрального бульвара сбежал больной СПИДом — лицо негритянской национальности. Особые приметы: ну уж очень на гуталин похож!
— И все? — возмутился шепотом стажер. — А рост? А вес? А родинки на интимном месте? Как мы его вычислим?
— Не волнуйся, Петя, — спокойно ответил лейтенант Солнышко. — Трудная задача, но разрешимая. У больного есть еще одна примета — он плохо говорит по-нашему.
— А кто в этой стране хорошо говорит по-русски? — удивился водитель. — Я таких не встречал…
— Все равно этого мало! — упорствовал стажер Ивушкин. — Опознать можно еще по фотографии, по отпечаткам…
— Свят! Свят! Свят! — разорвав подкладку, сержант достал партбилет КПСС и принялся им неистово креститься.
— Что с ним? — сдавленным шепотом спросил Ивушкин.
— Аф-аф-аф… — коротко выдыхал лейтенант Солнышко и трясущимся пистолетом показывал за лобовое стекло.
По темной улице вальяжно шел человек в белом плаще, белой шапочке, но без головы.
— Труп в состоянии аффекта гуляет, — прошептал синими губами стажер и у его ног что-то весело зажурчало.
— Аф! — тяжело и устало выдохнул в последний раз лейтенант Солнышко и выскочил из автомобиля.
— Щас я его перееду, и у негра плащ будет под зебру! – мстительно прошептал водитель и газанул на месте.
Оперативник оказался менее проворным чем иностранец и поэтому, уворачиваясь от автомобиля, головой протаранил кирпичную стену. Легко вынув голову из пробоины, лейтенант успел ударить гражданина пистолетом по голове. Не вякнув, задержанный осел в лужу.
— Это был тест на СПИД, — пояснил коллегам лейтенант Солнышко. — Он болезнью ослаблен и поэтому не выдержал удара.
— Теперь и пистолет заражен СПИДом, — мудро покачал головой сержант.
— Ты думаешь? — засомневался оперативник.
— А то, — веско объяснил сержант. — СПИД передается только половым путем, это нам старший сержант говорил. А негр сейчас и лежит на полу.
— На асфальте, — уточнил стажер Ивушкин.
— А асфальт что, не путь? Не дорога? — вскричал водитель. — По дорогам и путям я здесь самый большой специалист!
— Вот, Ивушкин, смотри на него и делай выводы, — нравоучительно произнес лейтенант Солнышко. — Учись хорошо, чтоб получить надежную профессию милиционера. А то будешь, как этот неуч, всю жизнь баранку крутить. А СПИД моему пистолету не страшен — я на него презерватив надену. Говорят, помогает.
— Чего с этим делать будем? — обиженный сержант ткнул пальцем в сторону иностранного гостя.
— Поступим по-честному, — разочарованно вздохнул лейтенант Солнышко. — Мы его задержать не можем, потому что лежит он на дороге. Значит, принадлежит иностранец гаишникам. Нехорошо у коллег черный хлеб отбирать.
— Всем экипажам! — зашипела-закряхтела рация. — Раз, раз, раз… Два, три, четыре, пять… Я иду искать…
— Я думаю, товарищ лейтенант, — горячо зашептал стажер Ивушкин. — Мы можем задержать иностранца. А чтоб не заразиться, на руки презервативы надеть.
— А что? Это выход! — обрадовался оперативник.
Но тут иностранец сбросил с себя белый плащ, хлопнул шапочкой об землю и с криками «Вашу маму! Блин!», набросился на милиционеров. Лейтенант Солнышко применил пару приемов, после чего водитель и стажер были повержены на землю, а невидимый в темноте иностранный гость попинал их ногами. Стоило лейтенанту выставить защитный блок спереди, как невидимый противник бил его ниже спины, но выше коленок. Оперативник
быстро оборачивался, и следующая серия ударов приходилась вниз живота, как раз туда, где кончался бронежилет и начиналось мужское достоинство.
«У Любаши никогда не будет детей», — даже в тяжелую минуту лейтенант Солнышко думал не о себе, а о других.
— Хорошо, что он один, — с земли прошептал стажер. — Был бы на боевом носороге, затоптал бы на фиг!
— Во, блин! Негр нашу родную и любимую милицию бьет! — пьяно танцуя, из-за угла появилась троица.
Как былинные герои, мужики набросились на супостата. Не прошло и минуты, а лейтенант Солнышко уже докладывал о задержании иностранца и трех пьяных граждан.
Третий час лейтенант Солнышко стоял в парке под сломанными часами и ждал Любу.
«Наверное на работе задержалась, кисонька моя, — с нежностью думал он. — Это хорошо, что иголки для примуса для нее важнее, чем любовь…»
Молодой человек боялся сделать шаг влево — шаг в право: вдруг Люба прибежит и не увидит его. Во-он сколько мужиков с цветами и водкой кружится под часами! Правда, долго никто не ждет: как только заканчивается бутылка, так и уходят за другой порцией спиртного.
«Может и мне… — подумалось Володе Солнышко. — А чего? Отлучусь по нужде и быстро вернусь?!»
Сориентировавшись по запаху, молодой человек побежал к туалету. Обоняние не подвело сыскаря, но привело на загаженную полянку. Марксистско-ленинское эстетическое воспитание не позволило лейтенанту оставаться здесь и он принялся искать чистое место, не позорящее мундира офицера. Солнышко не был бы милиционером, если б не нашел уютный уголок, но там уже расположилась на траве компания мужчин. Одного взгляда
было достаточно, чтобы понять: по ним плачут тюрьма, общественность и матери.
— Глянь! Нутром чую — ментура! — хмыкнул один из них, лысый. На руках у него было много наколок.
— Пришить его, стукачка! — цыкнул золотой фиксой второй, кряжистый как пень.
— Чур я его сделаю! — прохрипел третий. Был он гориллоподобен: руки висели ниже колен, туда же провисали и штаны. — На мне и так два мента, вышка все равно светит.
— А мы его живьем закопаем, — весело предложил последний, хилый и гнутый мужичек.
«Бандиты! — догадался лейтенант Солнышко. — Надо их задержать? Но как? Свисток я оставил дома. Может закричать, позвать честных людей?! Их много в нашей стране. Все прибегут!»
— И не вздумай кричать и звать честных людей, волк позорный! — с нехорошей, даже очень плохой улыбкой, посоветовал Гнутый. И достал огромный перочинный нож.
«Я справлюсь один! — твердо решил лейтенант Солнышко. — Это же мразь, пьянь, рвань и шантропа! А я офицер! На моей стороне закон, ум, честь и совесть нашей эпохи!»
— Вы че, в натуре, кореша не признали? — скривился лейтенант Солнышко. Решение изобразить блатного пришло неожиданно, как энурез. Ничего не оставалось, как после этой фразы разбросать пальцы веером и сделать тупое лицо. Последнее удалось без труда. — Уркагана с ментом спутали, блатари? Ну я, ваще, тащусь! Корешам расскажу — рыдать будут! — лейтенант Солнышко прошелся развинченной походкой, откидывая плечи назад и кривя рот.
— Братаны, это ж свой! — обрадовался и шире заулыбался Гнутый. — Ваську Кривого знаешь?
Еще бы! Лейтенанту Солнышко и не знать известного бандита! Сам развешивал его фотографии на стенде «Их разыскивает милиция».
— Да мы с Васькой Кривым кассу бани брали! — небрежно ответил оперативник.
— И много взяли? Васька, он такой, фартовый! — с уважением произнес Лысый.
— Так, ерунду, — лейтенант Солнышко хотел сплюнуть на землю, а попал себе на джинсы. — Но мочалок на большую зону хватит!
— А Петьку Косого знаешь? — все еще не веря непрошенному гостю, поинтересовался Кряжистый.
— Так у хозяина Петюня, — опять не растерялся лейтенант Солнышко. — Меня прикрыл, когда по трамваям шарили.
— Что-то мне личико твое незнакомо, — гориллоподобный приставил ладонь козырьком. — И как тебя кличут, мил человек?
— Солнышко, — небрежно признался оперативник и замер, ожидая ответной реакции.
— Кореш! Братан! — гориллоподобный в один прыжок оказался около оперативника и сграбастал его в крепкие братские объятия. — Давай выпьем за встречу!
В руке нехорошего человека появился пузырь одеколона. Лейтенант Солнышко совсем не пил. У них в Управлении никто не пил, не курил и не ругался матом. Даже когда полковнику Матушкину на голову упал бюст Ленина, а следом пятизвездочный бюст Брежнева со всеми орденами, он только крякнул. И все офицеры потом только крякали, пусть на ногу падала гиря, или дверью прищемливало пальцы. Но сейчас, смотря на небольшой пузырек, Володя Солнышко понял, что задание превыше всего. Если б родное Управление приказало во имя правопорядка, оперативник Солнышко даже выпил бы цианистый калий без закуски!
— О-о, «Тройной»! Вещь! — подыгрывая, лейтенант Солнышко довольно потер ладонями.
Смело приложившись к пузырьку, милиционер запрокинул голову и стал жадно пить. Если б не светлый образ Любаши и полковника Матушкина, он не выдержал бы, не сдюжил.
— Кореш, кореш, фуйню порешь, — пропел Гнутый и отобрал пузырек.
— Дай я тебя поцелую! Наш ты, наш! Не мент поганый!
— Ненавижу ментуру, — зло высказался Володя Солнышко и даже удивился искренности своих слов.
— Мы сегодня идем брать сберкассу, — признался Лысый. — Два месяца готовились… Пойдешь с нами?
_ Касса на Березовой? — уточнил Солнышко.
— Нет, на Кленовой, — замотал головой Кряжистый.
— А то я завтра буду брать кассу на Березовой, — схитрил лейтенант Солнышко, который таким тактичным способом выяснил, где ждать налета.
— А ствол дадите? — глотнув еще одеколона задал очередной хитрый вопрос оперативник.
— Ты че, кореш?! — возмутился гориллоподобный. — У самих только два обреза и один патрон.
— Может вам тачка нужна? — по-доброму предложил милиционер. — А то я могу пригнать.
— Ну-у, в натуре, обижаешь, — возмутился гнутый. — У нас «Газель», госномер 15 — 15.
— Авторитетные вы ребята, — похвалил бандитов лейтенант Солнышко.
— Основательно подготовились. Может лучше пару коммерческих банков возьмем?
— Ты че? Там же охрана! — испуганно сорвалось у Кряжистого. — И крыша солидная! Своих не грабим…
— Братаны, — лейтенант Солнышко посмотрел на часы. — Мне срочно нужно в библиотеку…
— Чаво? — в один голосом воскликнули бандиты.
— Пошутил я, — не растерялся милиционер. — Публичный дом в той библиотеке. Так что тороплюсь. Говорите, где встречаемся? Где засаду ставить?
— Приходи сразу к кассе, — успокоил подельника Лысый. — Только не опоздай.
— Уж не опоздаю, — твердо и двусмысленно пообещал лейтенант Солнышко, мысленно уже докладывая полковнику Матушкину о крупной своей удаче.
Уж как обрадуется начальник Управления, узнав, что удалось предотвратить разбойное нападение! Ведь главное для милиции не поймать преступника, а предотвратить уголовное деяние. А там, глядишь, удастся полковнику Матушкину перевоспитать этих рецидивистов, наставить на путь истинный и страна получит еще одну пару нетрезвых рук на каком-нибудь авиационном заводе…
Уж очень любил такие беседы с преступниками полковник Матушкин.
На что был грозен и кровожаден маньяк-убийца Шмылкин, но и к нему Николай Иванович нашел ключик, растопил лед его сердца. Сейчас Шмылкин встал на путь исправления, завязал со своим мрачным прошлым. С помощью полковника Матушкина устроился на работу в детскую поликлинику хирургом. И ведь хорошо работает! Даже получил Почетную грамоту от ЖЭКа N 13 за сбор макулатуры и пустых бутылок на территории поликлиники! И ампутации проводит хорошо — никто с претензиями не возвращался.
Пробегая через площадь парка, лейтенант Солнышко увидел, как шестнадцать хулиганов пристают к его Любе. Девушка стыдливо придерживала разорванную на груди кофточку, в то время как хулиганы уже стаскивали с нее юбку.
— Прости, Любаша, — прошептал побледневшими губами Володя Солнышко. — Но я должен предупредить о готовящемся разбойном нападении! Перед тобой у меня долгов нет, а перед Родиной — всегда должен и никак не расплачусь!..
— Товарищ полковник! — лейтенант Солнышко стремительно и нагло ворвался в кабинет начальника Управления.
— Лейтенант! — грозно одернул молодого сотрудника Николай Иванович, но по столу не хлопнул, поберег руку. — Потрудитесь выйти, а затем войти, как подобает офицеру милиции!
— Есть! — уставно рявкнул оперативник и, круто развернувшись, вышел из кабинета.
Через час, после сотого входа-выхода в кабинет, у лейтенанта Солнышко получилось войти к начальнику так, как сегодня хотел полковник Матушкин.
— Проходи, Володя, — мягко, по-семейному, по-простому, как умеют только наши офицеры, наконец-то разрешил начальник.
— Понимаешь, Володя, — обняв молодого сотрудника, проникновенно произнес Николай Иванович. — Мы с тобой делаем одно большое общее дело — людей сажаем в тюрьму. Получается, мы с тобой коллеги. Так что давай по-простому, без званий. На «ты» и по имени. Что нам между собой чинами хвастаться? Правда, Вова?
— Правда, Коля, — согласился пораженный оперативник.
— Молодец, Вова! — чему-то обрадовался полковник Матушкин.
— Коля, можно я тебе что-то расскажу? — попросил лейтенант Солнышко.
— Нет уж, Вова, послушай старшего, — начальник Управления махнул рукой в сторону своего стола. — Видишь, сколько я сегодня незаконченных дел закрыл? Возьмем хотя бы это…
Сев на край стола и по-граждански заболтав ногами, Николай Иванович продолжил:
— Вот это дело висело на нашем Управлении многие годы. Ты еще молодой, было до тебя. А суть его в том, что на даче жили три сестры и дядя. При странных обстоятельствах умирают сначала старшие сестры. Когда мы приступили к расследованию, от укуса змеи умер и дядя. Как ты думаешь, кто мог совершить преступление?
— Оставшаяся в живых, — предположил лейтенант Солнышко.
— Сразу скажу, что тебя и себя я сразу вычеркнул из списка подозреваемых. Так вот. Тогда, по горячим следам мы арестовали оставшуюся в живых сестру. Тут ты тоже повторил нашу ошибку, потому что сначала она пять лет свою вину отрицала, но на шестом году пребывания в лагере созналась. Совесть ее замучала. Совесть — это такая штука, которая или мучает, или спит. Через 15 лет ее оправдали и даже выпустили на поселение. И сегодня, просматривая дело еще раз, я нашел преступника — это дядя! У него, и только у него была домашняя змея по кличке «Пестрая лента».
— Но он же погиб, — усомнился в версии оперативник.
— А это он сделал специально, чтоб следствие завести в тупик, — уверенно воскликнул полковник Матушкин. Без перехода он продолжил: — Или вот еще одно запутанное дело. Жила-была одна зловредная бабулька, торговала водкой на дому. Уж сколько мы с ней работали, сколько водки на свои праздники изъяли – без толку, продолжала спаивать народ. И поплатилась: и ее, и племянницу кто-то порубил топором. Под подозрение
попал студент Раскольников. Учился так себе, якшался с проститутками, понаделал долгов. Опять же — жил не в общежитие, а снимал комнату и не платил за нее. Улик, правда, против него не было, но мы следили за ним четыре года… И не напрасно!
Полковник Матушкин достал трубку, попыхтел и, закончив держать паузу, победно завершил:
— Купил этот студент себе топор. Зачем вегетарианцу топор? Сосиски порубить? Тут же его взяли и допросили. Оказывается, старуха попросила его кабанчика забить. А он, разгильдяй этакий, промахнулся восемь раз, да и зашиб случайно обеих женщин. За чистосердечное признание студента подвели под амнистию. Только в тюрьме что-то перепутали и его расстреляли.
— А я что-то слышал про это уголовное дело, — наморщил безоблачный лоб лейтенант Солнышко. — Его еще вел следователь Порфирий Петрович…
— Точно, — согласился полковник Матушкин. — Так вот, я тебя заверяю — студент и убил! Хотя после смерти Раскольникова мы арестовали
еще путану Мармеладову, ее папашку, пьяницу местного. Тот вообще гулял по Центральному проспекту с окровавленным топором как раз после двойного убийства. Мармеладов первым сознался и его первым расстреляли. Теперь я проверил еще раз это дело. Студент убил, больше некому. Зря мы его тогда посмертно реабилитировали!
Попыхтев неприкуренной трубкой, полковник Матушкин спросил:
— Ну, а ты с чем ко мне пришел?
— Товарищ полковник, — заторопился лейтенант Солнышко. — Готовится… Нет, уже совершено нападение на сберкассу, что на Кленовой улице. В ограблении участвовали…
— Капитан Лысый, из нашего Управления, старший лейтенант Сутулый из Министерства внутренних дел, капитан Кряжистый от спецназа и старшина Обезьянко, — вдруг подсказал полковник Матушкин. — Это все наши люди, внедренные в криминальные структуры, работающие под серьезным прикрытием. Достаточно сказать, что старшина Обезьянко по заданию милиции совершил десять изнасилований и отсидел три года за нарушение
паспортного режима.
— А… а… А почему их не задерживали? — задал глупый вопрос лейтенант Солнышко.
— Понимаешь, — сказал начальник Управления. — Чтоб им верила бандитская среда, нашим сотрудникам приходится ходить на дело. И даже на убийства.
— Но… зачем внедрять сразу четверых? — опять удивился оперативник.
— Если б только четверых, — тяжело вздохнул полковник Матушкин. — Каждая структура хочет иметь своего осведомителя. От нас — старшина Обезьянко и капитан Лысый.
— А среди бандитов есть… настоящие бандиты? Или это все-все наши сотрудники? — не унимался Солнышко.
— Редко, но попадаются и настоящие преступники. Правда, только в кино, — жестко признался начальник Управления. — Их мало, но им не уйти от правосудия! И в этом помогут наши сотрудники, внедренные в преступные группировки. Если мы сразу всех преступников переловим, нас же сократят! Вот лучше, почитай, что в своем рапорте на тебя написал старшина Обезьянко.
Полковник Матушкин доверительно подтолкнул к оперативнику тоненькую папочку.
«Появился некто Солнышко. Туповат, хамоват, ограничен. Любит одеколон «Тройной». Пришлось на казенные деньги угощать эту бандитскую морду. Выпито семь флаконов. Потрачено на угощение сто рублей и две сигареты. Знает и ходил на дело с Кривым и Косым. Завтра будет брать сберкассу на Березовой. Оружия нет. Цинично и грубо отзывался о доблестных сотрудниках милиции»…
Молодой сотрудник не читал, а выхватывал отдельные фразы. Фраза про оружие смутила лейтенанта Солнышко. «Как же он заметил, что я без свистка? Да-а, высокий класс опера-
тивной работы… Мне бы так…»
— Да, кстати, лейтенант Солнышко, — встрепенулся полковник Матушкин. — Какое дело вы сейчас ведете?
— Дело о хищении трусов у гражданки Тюхиной, — официально отрапортовался молодой сотрудник.
— Временно отложите, — приказал начальник Управления. — Есть более важное преступление: у гражданина Тудыкина неизвестными была похищена половая тряпка.
— Но, товарищ полковник, — взмолился лейтенант Солнышко. — Я чувствую, что увижу эти трусы! Или другие!
— Никаких «но»! — Николай Иванович хлопнул по столу и ножки у стола подломились. — Неужели вы не понимаете, товарищ лейтенант, что половая тряпка пролетария Тудыкина — единственное нажитое им имущество? И будь даже трусы гражданки Тюхиной в алмазах, половая тряпка пролетария для нас важнее! Вы поняли?
— Так точно! — отчеканил лейтенант Солнышко, но по его лицу было видно, как он расстроен — слезы текли уже по сапогам.
— Пойми, сынок, — проникновенно произнес начальник Управления. — У гражданки Тюхиной эти трусы не последние.
— Я знаю, — согласился Солнышко.
— Ты же орел, лейтенант! — обрадованно воскликнул полковник Матушкин. — Решением Министерства ты награжден именным золотым свистком! Ну-у, что нужно сказать, лейтенант?
— Спасибо, папа, — Солнышко обнял отца. Оставаясь одни, суровые милиционеры могли не скрывать близкого родства, о котором прекрасно знали все сотрудники.
После проникновенной паузы молодой человек спросил:
— А как же гражданка Тюхина? Как же Любаша?
— Ну что с тобой делать?! — рассмеялся полковник Матушкин. — Беги к своей зазнобе. Ты еще успеешь — ее сейчас насилует только двенадцатый хулиган. Видишь, я все держу под контролем…
Последние слова лейтенант Солнышко уже не слышал — на крыльях любви он бежал к парку, к своему счастью…