Алексей Верхоянцев (Москва)
РОССИЯ ВИКТОРА МЕЛЬМА
Виктор Мельм в начале 80-х.
Знакомство с творчеством Виктора Мельма началось для меня с поэтической подборки в московском альманахе «Братина». К счастью, по всем уголкам и весям России по-прежнему пишут немало замечательных стихов, которые украшают столичные издания. Как говорил поэт Владимир Цыбин, современным литераторам приходится творить в сверхнасыщенной шедеврами среде. Поэтому обратить на себя дефицитное ныне читательское внимание ой как не просто.
Признаюсь, сначала читал, что называется, вполглаза, скользя по строчкам, образам, мыслям. Однако, стихотворение «Россия» оборвало «скольжение» с первого четверостишия. На этом произведении мне и хотелось бы остановиться подробнее. Такого рода стихи нельзя написать, их можно только выстрадать долгой мучительной работой души. Это ведь и о моём поколении, постигавшем мир во времена, когда могучая внешне держава, разъедалась изнутри духовным вакуумом, лицемерием, тлетворной иронией, сказано:
«… Так и жил, словно в двух перспективах.
Совмещать научили вперёд.
И, конечно же, самым счастливым
Был великий советский народ…
Но однажды, дорогу осилив,
Во всю ширь лобового стекла
Распахнулась другая Россия,
Что попутно со мною жила.
Где овраги, холмы, да ухабы,
Где запои и «радостный труд»,
Где спросонок российские бабы
До зари на работу идут…»
Эти строки оживляют в памяти нижегородскую деревню Вязовку, куда бабушка привезла меня, восьмилетнего, родившегося на северной окраине России мальчика, в гости к родным. Напряжённые хлопоты по уборке сена, простой и добротный тогда ещё деревенский быт, добрые улыбчивые лица крестьян… Это их, работавших иногда до тошноты, потом стали называть ленивым и безалаберным русским народом.
Хотелось бы ещё сказать и о том, что с этого стихотворения Виктор Мельм, немец по национальности, начался для меня как русский поэт. Название «Россия» ко многому обязывает. Так озаглавлены многие великие стихотворения. Возьму на себя смелость утверждать, что Виктор Мельм, написавшие такие полные пронзительной горечи строки:
«… Пусть меня не поймут, урезонят,
Но я Родину начал любить
Лишь тогда, когда с горечью понял,
Что уже невозможно забыть
Ни продрогших мальцов на картошке,
Ни старух, почерневших насквозь,
Ни отчаянной пьяной гармошки,
От которой всю ночь не спалось»,
предстаёт куда более русским поэтом, чем, к примеру, Максимилиан Волошин, в одноимённом стихотворении с разрушительной красивостью восклицавший: «Люблю тебя (Россию – А.В.) в лике рабьем, / Когда в тишине полей/Причитаешь голосом бабьим/Над трупами сыновей…». И даже Блок, воспевавший «туманные черты» России своим поэтическим гением лишь прикоснулся к подлинной глубине и трагизму русской жизни. В то время как Россия Виктора Мельма предстаёт перед читателем с предельной сострадательной ясностью.
Сам Виктор Артурович, судя по тому, что мне довелось о нём прочитать, отдал в своём творчестве немалую дань самовлюблённой эстетике серебряновековства. Хочется верить, что его путь от изощрённых ананасно-шампанских изысков, к простому и вечному «чёрному хлебу» образов и тем — это путь всей русской поэзии в 21 веке.