Алексей ИВИН (Киржач, Владимирская область)
Алексей Ивин — прозаик, поэт, литературный критик, постоянный автор «Журнала литературной критики и словесности»: «Друг естества» (июль, 2011), «Тринадцать зубочисток и одна бумажная закладка» (декабрь, 2011), «Дмитрий Васильевич не Федор Михайлович» (май, 2012), «Кортасар и новейшая болтология» (июль, 2012), «Рассказы о Зеноне», «Устье-Сокол-Кадников» , «Юбилейная чертова дюжина», «Порция неактуальных рецензий» «Великий Устюг» , «Калистово. Камчуга» и др. Сегодня состоится поэтический дебют писателя в нашем журнале.
«ПРЕКРАСНА ЖИЗНЬ!…»
***
Бок о бок мы! Но равнодушно выл
Вагон метро, мусоля детективы.
И эскалатор развозил учтивый,
Двубортные застегивая швы.
Как много нас! Душа моя стремится
Отсюда, где меня внезапный лед сковал,
Как озимь стылую, уйти на перевал,
На перевал – и заблудиться.
Печален мох, и холодна вода,
И жизнь просторна и проста, как воздух.
Так вот зачем Ты уходил сюда,
На скудный камень при высоких звездах!
***
Весь день гляжу на поплавок,
Сбежав от ядерной угрозы,
А солнце жарит левый бок,
И шепчут крылышки стрекозьи.
Валун с языческой поры
Лежал, небось, на диком бреге,
И проносились осетры
Там, где сейчас клюют коряги;
Косматый ельник пер к реке
Единодушным пьяным сбродом,
А время быль о рыбаке
Писало вилами по водам.
Плывут, мое тепло храня,
В летейской мгле мои глаголы.
Скажусь Игнатием Лойолой,
Авось забудут про меня.
ПСАЛОМ II
Мутятся народы, цари восстают,
Дырявят вотще атмосферу,
И смертным хвастливые статуи льют,
И в Бога утратили веру.
Но горний правитель все терпит, пока
Не станет, как в сказке кошмарной,
И жизнь человека дешевле горшка,
И царства – тесовой гончарни.
***
Ю.Флееву
Искрился снег. И ты колол дрова.
И радостная каркала ворона.
И глянцем отливала синева.
И осыпался иней с клена.
Прекрасна жизнь! На скатертном снегу
Напутал птичий след крестов и знаков.
И хлопнув дверью, ты ушел в тайгу,
Неповторим и одинаков.
По снежным елям гарцевал мороз,
И шелушился жалостный ольшаник.
Бело и тихо. И не видит слез
Никто из обреченных на молчанье.
РАЗЛУКА
Собаки лают, и луна,
как странница, глядит
в мое окно, и лишь одна
моя любовь не спит.
Просторна ночь, не видно звезд.
Сквозь влажные кусты
шепну я – и за сотни верст
мне отвечаешь ты.
Тела, как кегли, наугад
распались, и сердца
тоскуют в клетках и стучит,
как нищий у крыльца.
Разлуки темная печаль,
уймись. Настанет миг –
коснусь прохладного плеча
и милых губ твоих.
Я зря ловчил, ты мне нужна
(мне трудно без тебя)
как мать моих детей, жена,
подруга и судьба.
А ты, бумага, передай,
что низкий шлет поклон
через леса и города
БавкидеФилемон.
КАМЕНЬ
Г.К.
Далек тот день. Но близок этот дом,
Построенный у камня преткновенья;
Луна и солнце ходят ходуном,
А он упрочился легко и дерзновенно.
Тот день настанет. Стерпим, переждем,
Семейственно вражду перемогая;
Печально мокнет кошка под дождем;
И битва внешняя – как музыка глухая:
Кандальный звон и лязг мечей. Там брань –
За окнами, там хлещет кровь из глоток, —
Во человецех зло.
Благоволю – предстань
В полночный час, нагой, без папильоток.
Любовь! Синай! К холмам, где свет померк,
Взываю из осады: братья! Братья,
Опомнитесь! Он нам готовит смерть,
Надгробный, преткновенный, как проклятье.
«ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ» А ЛЯ РЮС
Ах, весь мир мой! Зеленеет пажить.
Но, окаянства не в силах вынести,
Я в мертвом царстве необходимости
Люблю перечить, ломать, бродяжить.
Уйти, уйти! И помнить о Боге,
И слышать брань, и гневливость прятать;
Когда поднимется брат на брата,
Уйти, уйти по грязной дороге.
***
Буйной ночью в саду одичалом
Ветер выл и деревья качал,
И восторгом душа отвечала
На весенний языческий шквал.
И пугливый, и дерзкий, и дикий,
Шел и пел я и факел держал,
Жутко прыгали красные блики,
Путь сиял, как кровавый оскал.
Духи недр и небесные гостьи
В том саду провожали меня…
А проснулся беглец на погосте
Посреди безмятежного дня.
ИММОРТЕЛЬ
Облако белесое проплывет над пашней,
Быстрой беглой тенью омрачив ее
(Ворон-долгожитель, возраст патриарший,
Выклюет и вытопчет жнивье),
И повеет холодом ветер по-осеннему,
Листья оголтелые скопом закружит
(Все равно, что миг, ему, все равно, что день, ему:
Он бессмертен, Ворон, — Вечный Жид).
Что же вы взалкали, дураки, до времени?
Мух на окнах знай дави!
Вот когда помрет он, станем суверенными
Мы – во имя Бога и Любви.
ПОЭТ, СМЕРТЬ И ОБЫВАТЕЛЬ
Я устал бояться смерти.
Будь что будет. Все равно.
В бестолковой круговерти
всем погибнуть суждено.
За бессмысленной работой
государству дань платил,
жрал пилюли с позолотой,
воду в решете носил;
раз пятнадцать с честью умер,
плотским соком изойдя,
рыскал счастья обезумев,
а нужна была… ну да!
В серых буднях, как в жаровне,
я сгорал душой дотла, —
смерть за мной, как чичероне,
путь указывая, шла,
смерть мешала насладиться
вечным блеском бытия,
и торчал в ее глазницах
кукиш с маслом – цель моя;
дружба, нежность, слава, злоба –
все, что было, проморгал,
смерть зато смотрела в оба,
пряча ласковый оскал.
Кто ценил обеды, шмотки,
жизнь тетешкал, волчью сыть,
тот не знал моей чесотки:
чем бы горю пособить;
не цеплялся за искусство,
шанс последний из нуля,
не рыдал, что в сердце пусто:
муза жертв не приняла;
не метался, словно шилом
в зад ему кололи, не
плясал, сторукий Шива,
дух его на крутизне;
роль шута в пиру свинячьем
не играл он, не скорбел,
что шутить и ждать подачек
от свиней – его удел.
Он не знал и сотой доли
мук, которые один
вынес я, — не оттого ли
рожа у него как блин?
Но когда-нибудь (посмотрим!
будь что будет! все равно!)
я сведу с подлюгой счеты
и со смертью заодно.
ЗАТЯЖНЫЕ ДОЖДИ
М.Битокову
Что делать? Дождь.
Размокли
цветные зонтики и люди и дома,
и в зарешеченном промозглом водостоке
бурлит вода,
и жалобщик-трамвай
скрипит плаксиво рельсом, как протезом,
и лист с цветком,
слепец с поводырем,
туда же, в водосток,
в глухой проем,
в канализацию –
бултых!..
Пойти заснуть. А если…
А вдруг, проснусь – и снова по стеклу
ползет
слезливая, в пупырышках, как жаба,
раздавленная морось,
на полу –
миазменная лужа,
размножаясь
на стенах – плесень,
снедь дождя и скуки, —
что тогда?
Теперь?
Не надо выходить, смотреть.
Задраить окно и дверь.
ВОПРОС
Жгло, палило, душило потом,
Леса горели, стелился чад,
Клубился облаком распростертым
Горячий пепел, тяжелый смрад;
Земля крошилась сухой замазкой,
Иссохлый стебель чах в пыли,
Пылало поле жаровней адской,
Минуты, как века, ползли.
Но вот с востока повеял ветер,
Зной замер, словно конь в узде,
И дождь над полем, тих и светел,
Шковрчит, как жир в сковороде.
Прольет, терпеньем и сроком вызван,
Он в судный день все, что берег,
И лес и дол воспрянут к жизни,
И встанет стебель, как флагшток.
В природе – так. А в шуме дня
Чего ж ты хочешь от меня?
***
Еще туман. Все спит еще пока.
Уйду туда, где плещется река,
Пустую лодку в камышах найду
И посмотрю на блеклую звезду
И оттолкнусь, и мирно поплывет
Моя душа среди пустынных вод
На склоне ночи, накануне дня
Зарю предвосхищая и храня.
Покуда ночь еще граничит с днем
И чуть алеет дальний окоем.
На весла плавно налегай рукой
И восторгайся медленной рекой,
Седым туманом, писком сонных птах,
Безмолвием лесным на берегах,
Пространством неба, погруженным в сон, —
Все это мир! Смотри – прекрасен он!
О, береги зарю своей души,
Когда в тумане и ночной тиши
Она плывет. Но людям передай,
Когда погаснет блеклая звезда
И припадут, как к царскому венцу,
Лучи восхода к твоему лицу.
Поэзия @ ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ. — №8. — август. — 2014