Александр Лейфер (Омск). Поступок.

Александр ЛЕЙФЕР (Омск)

Об авторе: Александр Эрахмиэлович Лейфер (р.27 декабря 1943). Коренной омич. Закончил отделение журналистики историко-филологического факультета Казанского университета. Печататься начал в 1962 г. в университетской многотиражной газете «Ленинец» и казанской областной газете «Комсомолец Татарии». Начиная с 1967 г., работал в СМИ Омска. В этом же году стал членом областного литобъединения при Омской писательской организации. Участвовал в областных семинарах молодых авторов (1970 и 1972), семинаре очеркистов Сибири (Новосибирск, 1976), Всероссийском семинаре молодых критиков (Подмосковье, Малеевка, 1977). Автор документальных книг «Сибири не изменю!..»Страницы одной жизни» (о П.Л.Драверте. Новосибирск,1979), «Прошлое в настоящем. Очерки» (Омск, 1984), «…Буду всегда жива». Документальное повествование о Валентине Бархатовой и её друзьях» ( Омск, 1987), «Удивительная библиотека. Рассказы о старых книгах и книжниках»( Омск, 1989 – первая премия Омской областной организации Союза журналистов СССР и Омского филиала Российского фонда культуры), «Вокруг Достоевского» и другие очерки» (Омск,1996 – премия Администрации Омской области «За развитие культуры и искусства»), «Мой Вильям. Эпизоды литературной жизни» (Омск, 2003 и 2006), «На добрый вспомин…»К портрету А.Ф.Палашенкова» (Омск, 2005), « Разгадать замысел Бога…»Из жизни российского учёного Александра Николаевича Горбаня» (Омск, 2006), «Спасение шедевра. Письма реставратора П.Д.Барановского к А.Ф.Палашенкову» (Омск, 2006). Член редколлегий журнала «День и Ночь» (Красноярск) и альманаха «Голоса Сибири» (Кемерово), редактор альманаха «Складчина». С 1993 г. председатель Омского отделения Союза российских писателей. На 1V съезде СРП (2009) избран одним из сопредседателей СРП. Член ПЕН-клуба.

 

ПОСТУПОК

Недавно издательство Омского педагогического университета небольшим тиражом выпустило книгу, посвящённую 80-летию известного литературного критика, учёного- филолога и педагога Эдмунда ШИКА (1930 – 2002 гг.), называется она «Литературный Омск в ХХ веке». Первую и наиболее объёмную часть книги составили сочинения Эдмунда Генриховича . Вторая часть озаглавлена «Memoria», в неё вошли воспоминания друзей, коллег и учеников автора. Это литературоведы Вадим Физиков, Арам Асоян (Санкт-Петербург), Миньона Штерн, Зинаида Славина ( Чикаго), Борис Юдалевич (Барнаул), Дмитрий Ларкович (Сургут), Татьяна Подкорытова , Татьяна Царегородцева (Тара), писатели Виктор Вайнерман, Александр Токарев, Алексей Декельбаум, Сергей Поварцов (Краснодар), Галина Кудрявская, Александр Сафронов, Сергей Денисенко. Помещены в книге и мои заметки, их я и решил предложить сегодня читателям .

Хочу рассказать только об одном моменте из долгих тридцати лет нашего знакомства. Речь пойдёт о самой последней, самой тоненькой, но ,пожалуй, в каком-то смысле самой важной книжке Эдмунда – о вышедших в год его ухода из жизни автобиографических «Былях-небылях». Получилась так, что волею случая вначале я оказался у самых её истоков, а потом закрывал «кольцо» — писал к ней небольшое послесловие.

Но перед этим, основным ,рассказом «отмотаю» время на много лет назад вспомню моё самое первое посещение квартиры Эдмунда Генриховича. Хоть и сохранилось оно в моей памяти не полностью, не в основных своих чертах (подробностей разговора не помню напрочь ), но само ощущение от него , само , как говорят профессиональные дегустаторы, «послевкусие» сохранилось до сих пор. Эдмунд Генрихович (на «ты» мы перешли и без отчеств стали обходиться много-много лет спустя) принимал меня в своём просторном кабинете. Жил он тогда в городке Водников. Пришёл я к нему по какому-то конкретному делу, возможно, это было как-то связано с газетой, где я тогда работал, а Э.Г. часто сотрудничал. Для меня, молодого журналиста, робкого посетителя заседаний областного литобъединения, визит этот значил многое: я пришёл в гости к самому настоящему профессиональному литератору – постоянному автору журнала «Сибирские огни», где я ещё только мечтал напечататься, известному критику, ведущему солидной литературной радиопередачи… Я зашёл в этот специально оборудованный для литературного труда кабинет, в это царство книг, простиравшихся от пола до потолка на всех четырёх стенах, уселся возле широкого письменного стола и, честно говоря, не знал, как вести себя дальше. А дальше нашим общением, нашей маленькой компанией сразу же стал руководить хозяин, который, как это тотчас же стало ясно, ждал меня и весьма основательно к моему приходу подготовился . Он моментально освободил от бумаг и книг часть стола, элегантным движением фокусника вытащил откуда-то и поставил на освободившееся место две стопки и бутылку отливавшей благородным коричневым цветом «Старки»; вслед за этим, главным, появились вилки-тарелки , а в самый центр стола было водружено благоухающее властным мясным запахом блюдо с дымящимися беляшами… И всё у нас ненатужно, естественно покатилось, всё прекрасно пошло-поехало – как прекрасно катилось и ехало потом много-много раз, когда то или иное   застолье , порой весьма многолюдное, возглавлял прирождённый тамада   и хлебосол — Эдмунд…

Таким был наш первый совместный вечер. Когда он состоялся? Может быть, в 69-м. А может, чуть позже – в 70-м… Не в точности даты суть.

Зато гораздо более точно могу датировать наше общение, о котором хочу рассказать и которое, как я уже говорил в самом начале, связано с   небольшой зелёной книжкой «Были –небыли». Началось это зимой 1995-96 годов. Накануне, осенью, мы уже осуществили самый первый выпуск коллективного сборника «Складчина» и сразу же стали собирать второй. И я , его редактор-составитель, передал для читки Эдмунду, члену редколлегии сборника , небольшую пачку материалов разных авторов. Было в этой пачке и моё собственное сочинение – автобиографические заметки «Верить в душе…(Из семейных историй)». Как оказалось, этот неброский текст произвёл на него немалое впечатление, а главное — послужил толчком к собственной важной , знаковой работе.

— Я не спал почти всю ночь, прочитав твои заметки, — сказал мне Эдмунд, когда мы встретились потом через день или через два.

-?

— Написано хорошо, искреннее, подкупает, но не в этом, уж извини, дело. Я понял, что сам должен написать нечто подобное – о своих – об отце, о матери, о нас всех. Я обязан это сделать. Если я этого не напишу, не напишет никто. То есть, возможно, рано или поздно кто-то и напишет, даже наверняка напишет. Но меня это ни от чего не освобождает, я тоже должен всё вспомнить ,

всё рассказать. И тянуть больше нельзя. Так что – спасибо тебе!..

-Ты о Казахстане? О высылке из Поволжья ?

Этого вопроса можно было и не задавать…

Специально , кстати сказать, мы с ним никогда на эту тему не говорили , на расспросы я не решался, и только нынче , когда увидел этот документ, понял, что правильно делал : в справке о реабилитации, выданной Эдмунду и тысячам таких, как он , в 1999 году , значится , что в своё время он был «репрессирован по политическим мотивам в административном порядке» и «признан лицом социально опасным по национальному признаку». Это тот случай, когда короткая цитата из бюрократического документа красноречивей любых многостраничных публицистических пассажей –«опасен ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ признаку»…

… Прошло какое-то время, вышла «Складчина-2» с моими «семейными историями», и мы опять без всякой паузы начали собирать следующий сборник. При первой же встрече Эдмунд протянул мне небольшую аккуратную папку. «Были-небыли» — прочитал я на первой странице. Тут же стоял и эпиграф из Фазиля Искандера: «Я думаю, что для писателя , как и для всякого художника, первым, главнейшим актом является сама его жизнь». И названия главок после вступительной части – «Малая Родина», «Военное дело», «О Сталине»…

Без всяких комментариев было понятно: это то, о чём он мне говорил тогда.

Прочитал я, не затягивая, сразу же позвонил и сказал, что, конечно же, печатаем.

— Ну, а как вообще?..

Я стал говорить, что читается   на одном дыхании, что мне понравилось, что в тексте на этот раз совсем нет иногда присущей ему суховатости, что … Я говорил всё это, но не чувствовал собеседника, он будто ждал от меня ещё чего-то. Вот тогда я и догадался сказать главное – то, с чего и надо было бы начинать, – сказал, что это не просто очередное его сочинение, что это – Поступок. Сказал и понял: попал в точку.

Вышла «Складчина-3», «Были-небыли» в которой стали одним из главных материалов: на всех вечерах и презентациях, во всех частных разговорах, где заходила речь об этом сборнике , они упоминались обязательно.

Прошло ещё несколько лет, и Эдмунд , сказав, что , вроде бы, появляется возможность издать эти мемуары отдельной книжкой, попросил меня написать к ней послесловие.

Вот несколько фрагментов из этого послесловия , написать которое я, конечно же, счёл честью для себя.

«… Речь идёт об одном из самых драматических моментов в новейшей истории нашей страны – несправедливой депортации целого народа… Записки Э.Шика ценны не только тем, что поднимают тот пласт нашей общей истории , который до недавнего времени трогать как бы не рекомендовалось. О недавних горестных событиях рассказывает не просто переживший их человек. О них говорит художник Слова, умеющий в огромном потоке отложившейся в памяти информации найти наиболее характерные, «кричащие», наиболее точно рисующие обстановку детали.

Нельзя не сказать и о том, что автор мемуаров достигает немало го накала, когда речь заходит об его интернационалистских убеждениях. Здесь он – и как гражданин , и как писатель – придерживается незыблемых для него принципов…

… Думается, что книгу эту ждёт долгая и нужная всем нам жизнь, в течение которой она принесёт немало пользы. Нельзя не сказать и о современности выхода подобной литературы: когда, как не сейчас, в наше смутное, полное националистических предрассудков и спекуляций, время, выпускать подобные произведения?..»

… А потом была скромная презентация новой книги в заводской библиотеке , которая   в 41-м году были эвакуирована из Запорожья в самый последний момент – с другого конца города в него уже входили наступающие фашистские войска. Эдмунда поздравляли, говорили ему хорошие слова… А он сидел какой-то необычно тихий, молчаливый – уже ощущались признаки надвигающейся болезни. На дворе стоял март 2002-го. Жить ему оставалось три месяца…

 

Критика и публицистика@ЖУРНАЛ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ И СЛОВЕСНОСТИ, №5 (май) 2011.