Александр АБРАМОВ (Москва)
Об авторе: Абрамов Александр Анатольевич – доктор физико-математических наук, профессор Московского государственного института электронной техники. Родился в г. Брянске в 1941 г . Окончил физический факультет Воронежского госуниверситета. Стихи пишет с 1965 г . В последние годы написал несколько эссе о поэзии и поэтах. Статья о поэте Борисе Рыжем опубликована в английском альманахе «Альбион» №1 (2008). Статья «Кого можно называть русским национальным поэтом» опубликована в журнале «Аврора» №1 (2009). Есть публикация в журнале «Знамя» (Конференц зал, «non fiction», №1, 2003). Мемуары об отце (литературовед и поэт Анатолий Михайлович Абрамов) опубликованы в книге «Лирика и эпос одной судьбы», изданной в Воронеже. Стихи публиковались в журнале «Подъём», в антологиях «Дыхание земли» и «Земляки» и в коллективных сборниках.
Постоянный автор Журнала литературной критики и словесности:
«Стихи и размышления о стихах«
«О некоторых литературных шедеврах советской эпохи и не только о них»
«Россия — родина поэтов» и др.
E-mail: abramov-miet@mail.ru
ЭТЮДЫ О РУССКОЙ ПОЭЗИИ И ЖИЗНИ
Поэзия — явление живое и развивающееся. Поэтому со временем поэзия приобретает некоторые новые черты, хотя указать такие черты очень сложно. Не зря говорят, что ничего не бывает того, чего раньше не было. И всё же, если сравнить поэзию прошлых веков с современной поэзией, то различия выступают довольно отчётливо. Возьмём для примера следующий ряд: Ломоносов, Пушкин, Маяковский, Бродский. Динамика развития и изменения в подходе к стихосложению у этих авторов выступает особенно контрастно!
Гражданские мотивы, так ярко прозвучавшие в русской поэзии в стихах Пушкина, Лермонтова, Некрасова и Тютчева, наличествовали уже у Ломоносова и Державина. У создателя русского поэтического языка – Пушкина (предшественником его можно назвать Жуковского) можно найти замечательные примеры пейзажной, любовной и философской лирики. Здесь у Пушкина были великие последователи, такие как Баратынский, Фет, Тютчев, Бунин, Есенин, Блок и другие. Русская эпическая поэзия началась с выдающихся поэм Пушкина, Лермонтова и Некрасова. Сатира в нашей поэзии ведёт начало с эпиграмм Пушкина и басен Крылова.
Оказались блефом громкие заявления типа «Сбросим Пушкина с корабля современности», звучавшие в начале XX века из уст некоторых модернистов. Осыпалась декадентская шелуха с некоторых крупных поэтов, и для современников стал второстепенным тот факт, что Брюсов и Блок были символистами, Гумилёв, Георгий Иванов, Мандельштам и Ахматова – акмеистами, а Северянин и Маяковский – футуристами. Вопрос только в том «Был ли тот или иной поэт действительно великим или нет?»
Так что же отличает лучшие образцы поэзии XX века от поэзии XIX, и тем более от поэзии XVIII века? Можно указать на появление новых ритмических рисунков у Маяковского, Вознесенского и некоторых других поэтов. Важно также существенное расширение лексики и новые словоупотребления у Хлебникова, Маяковского, Беллы Ахмадулиной. Лирика Блока и Есенина характеризуется такой пронзительностью, которой прошлые поэты, может быть, за исключением некоторых стихов гениев, не достигали. Таких головокружительных метафор, как у Пастернака, без сомнения у старых поэтов не было. Философская глубина и сочетание всех этажей русского языка в стихах Иосифа Бродского, пожалуй, тоже явление уникальное.
Русская лирика XIX века в значительной степени отражала народные страдания, была лирикой печали и гнева (Некрасов, Никитин), уныния (вспомним Лермонтова «Печально я гляжу на наше поколенье…») Только в некотором небольшом количестве произведений звучала гордость русской удалью (Кольцов, Лермонтов), русскими победами («Бородино»), высокой миссией России в мировой истории (Тютчев). В XX веке после Октябрьской революции тональность русской поэзии заметно изменилась. Революционная романтика продиктовала многим поэтам большие надежды на кардинальные изменения русской жизни. Это особенно ярко демонстрирует творчество Маяковского, Багрицкого, Луговского, Светлова и других поэтов. Поэты ощущают величие задач, стоящих перед русской поэзией в деле обновления России. Вспомним, например, знаменитое стихотворение Николая Майорова:
Мы были высоки, русоволосы,
Вы в книгах прочитаете как миф
О людях, что ушли не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
Мировые войны и революции, потрясшие Россию и весь мир, наложили существенный отпечаток на русскую поэзию. От поэм Блока «Возмездие», «Скифы» и «Двенадцать», поэм Маяковского лежала дорога к потрясающей лирике поэтов, воспевших подвиг русского народа в Великой Отечественной войне. Вряд ли в мировой поэзии можно отыскать подобный прецедент коллективного создания широкого полотна великой битвы нашего народа с фашизмом (Твардовский, Исаковский, Симонов, Дудин, Орлов, Гудзенко, Берггольц, Друнина и многие, многие другие). Вместо мифологических героев древнегреческих поэм на поэтические страницы пришёл простой русский солдат (Василий Тёркин ), оторвавшийся от мирной жизни, чтобы защитить свою Родину. Это потребовало изменения, как поэтического языка, так и самого отношения к поэзии, которая действительно стала моральным оружием защитников нашей земли от захватчиков. Вот стихотворение Семёна Гудзенко:
Когда на смерть идут — поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв —
и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год —
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв —
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.
1942
Такого предельного накала эмоций и такой обнажённой правды о войне не знала предшествующая поэзия!
Мне представляется, что одно из важных отличий современной поэзии от поэзии XIX века обусловлено следующим обстоятельством. Поэты стали смотреть более широко на окружающий мир. Они приобрели в некотором смысле космическое зрение. Причём, взаимоотношение с окружающим миром у современных поэтов стало более личностным. Это отчасти связано как с развитием науки, так и с более широкими возможностями распространения информации о мире. Приведу конкретные примеры. Вот стихотворение Леонида Мартынова «Эхо»:
Что такое случилось со мною?
Говорю я с тобой одною,
А слова мои почему-то
Повторяются за стеною,
И звучат они в ту же минуту
В ближних рощах и дальних пущах,
В близлежащих людских жилищах
И на всяческих пепелищах,
И повсюду среди живущих.
Знаешь, в сущности, это не плохо!
Расстояние не помеха
Ни для смеха и ни для вздоха.
Удивительно мощное эхо.
Очевидно, такая эпоха!
Пушкин только в далёком будущем надеялся быть услышанным всеми народами России. В середине XX века аудитория у Леонида Мартынова была значительно более широкая, чем у Пушкина в его время. Вот Сергей Орлов пишет о погибшем солдате: «Его зарыли в шар земной, а был он лишь солдат…». Похороны солдата выливаются в мировую трагедию. Или отрывок из стихотворения Владимира Луговского:
Мальчики играют на горе,
Сотни тысяч лет они играют.
Умирали царства на земле,
Детство никогда не умирает!
Здесь замечателен переход от обыденной игры детей к всемирной истории человечества. А вот гениальное стихотворение Анны Ахматовой, написанное сразу после молниеносного разгрома немцами Франции в 1940 году:
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит.
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит.
И только могильщики лихо
Работают, дело не ждет.
И тихо, так, Господи, тихо,
Что слышно, как время идет.
А после она выплывает,
Как труп на весенней реке,
Но матери сын не узнает,
И внук отвернется в тоске.
И клонятся головы ниже.
Как маятник, ходит луна.
Так вот — над погибшим Парижем
Такая теперь тишина.
1940. Осень. Фонтанный Дом
В этом стихотворении поражает понимание Анной Ахматовой происходящего катаклизма во всемирной истории непостижимого обычным разумом. А ведь в 1940 году фашисты ещё не напали на Советский Союз!
Поэты XX века легко сопрягают высокую поэзию с обычной будничной жизнью. Поэтическая лексика обогащается бытовой: «От чёрного хлеба и верной жены мы бледною немочью заражены» (Эдуард Багрицкий). Этот приём особенно широко применяем Иосифом Бродским: «Рыбы жуют кислород…», «Ветер смеётся во тьму…», «Я еду по зиме…», «речные волны, блестящие словно складки поношенных брюк…», «Мы умрём на арене. Тем лучше: не облысеем от женщин и перепоя…». Ещё примеры из Бродского:
Прощай, мой сад !
Надолго ль? Навсегда!
Храни в себе молчание рассвета
Великий сад,
роняющий года
На горькую идиллию поэта.
Или вот:
Каждый пред богом наг,
наг,
Жалок, наг
и убог.
В каждой музыке
Бах,
В каждом из нас
Бог.
Ибо вечность — богам
Бренность — удел быков…
Богово станет нам
Сумерками богам.
И надо небом рискнуть,
И, может быть,
невпопад.
Ещё не раз распнут
И скажут потом:
распад.
И мы завоем от ран.
Потом взалкаем даров…
У каждого свой
храм,
Каждому свой
гроб.
Юродствуй, воруй, молись!
Будь одинок, как перст!…
…Словно быкам — хлыст,
Вечен богам
крест.
Чем-то напоминает Маяковского. Но, похоже, философски будет глубже! Я полагаю, что такие стихи невозможно представить написанными ранее XX века.
Сейчас многие говорят, что время поэзии прошло! С одной стороны это действительно так. Поэтические мероприятия не собирают огромные залы слушателей, как бывало в 60-х годах в Политехническом, где выступали Евтушенко, Рождественский, Вознесенский, Ахмадулина и другие поэты. С трудом продаются сборники стихов. А с другой стороны перечислим такие факты. В стране огромное множество литературных объединений. Поэты за свой счёт издают множество поэтических сборников. На Стихи.ру каждый час любители поэзии сотни стихов штампуют! А всего написали уже полтора десятка миллионов! Т.е. даже если здесь и читают только друг друга, то это уже нескольким сотням тысяч людей стихи зачем-то нужны. А ведь у каждого поэта стихи читают не только другие поэты со Стихи.ру. Пусть, среди этих миллионов стихов хватает обыкновенной графомании. Но ведь и отличных стихов порядочно!
ЭТЮДЫ О ЖИЗНИ
(разные стихи разных лет)
***
Когда-нибудь, когда я стану ветром,
дождём и снегом, мокрою травой,
мои стихи, став безнадёжным ретро,
вас удивят своею стариной.
Какой-нибудь далёкий мой потомок
мой стих в старинной книге вдруг прочтёт,
увидит свет у времени в потёмках
и, может, с грустью обо мне вздохнёт.
Вздохнёт о времени, давно прошедшем,
делах и чувствах, бушевавших в нас.
Вздохнёт о веке нашем сумасшедшем,
не услыхавшем громкий Божий глас.
***
Пускай ещё немного счастья,
немного запаха цветов.
Чуть-чуть любви, чуть-чуть участья,
пусть даже грусти. Я готов
и с ней смириться напоследок —
грусть тоже чувство, чёрт возьми!
Готов все чувства я изведать…
Но всё же, главное, любви!
2010
Я не плачу, родной
Нет, я не плачу… рыдает какая-то птица…
Вика Дашкова
Я не плачу, родной. Это ветер,
это ветер качает деревья,
и деревья скрипят от натуги,
как бы им на ветру не сломаться.
Я не плачу, мой милый, не плачу…
Это птица какая-то стонет
о погибшей подруге иль друге.
Это птица, наверно, рыдает.
Что-то холодно, зябко здесь стало.
Ветер-злюка качает деревья.
Раскричались встревоженно птицы.
Я не плачу, но мне очень грустно.
Протяни, дорогой, свои руки,
обними, приласкай, мой любимый.
По тропинке лесной мы, обнявшись,
побредём, позабыв всё на свете.
Видишь, милый, я больше не плачу.
2010
***
Брожу в души моей потёмках,
ищу с тоской далёкий свет.
Быть может, некий мой потомок
на мой вопрос найдёт ответ.
Зачем я жил, зачем страданья
от этой жизни я терпел?
И почему при всех стараньях
своей я песни не пропел?
Земного смысл коловращенья
найдёт ли в свете кто-нибудь
от мук земных для нас леченье,
химер надежд рассеет муть.
Добра, любви и света зданье
построит истин нужных ряд.
Вершин достигнет стройных знаний,
прожить чтоб можно не зазря.
Осень хмурила очи
Осень хмурила очи
и рыдала навзрыд.
Эти длинные ночи,
когда сердце болит.
Мне зима как-то ближе,
чтоб морозец и снег.
Пусть и Солнце пониже
и быстрей его бег.
Лыжи бегают споро,
льдинок звонкая трель…
И весна уже скоро,
и в улыбках апрель.
Пролетай же скорее,
осень, слякоть и тьма.
Непогоду развеет
строгий дворник — зима!
26 ноября 2011
На теплоходе в Питер
Качало теплоход.
Штормило на Онеге.
Накачивались пивом пассажиры.
Плыл теплоход к Неве,
манил желанный Питер.
Я перегнулся за борт,
ловя губами брызги
Онежской влаги.
Странно волновала
Карелия,
Петрозаводск,
страна озёр и Калевалы.
Кижи в дощечках жёлтых
восхитили.
На Ладоге опять штормило.
И пьяный пассажир с крутых ступенек
с высокой палубы на нижнюю свалился.
Знакомые девицы водкой угощали.
Был Питер далеко
и близко.
Теплоход упорно
продвигался к Неве
и Питеру…
Манит в сети волшебная ночь
Ночь чертоги свои мне открыла,
тени чёрные бродят во тьме.
Чьи-то тихо колышутся крылья,
что-то странное чудится мне.
Я иду, не дыша, за тобою,
околдован таинственной тьмой.
Содрогаюсь от стука любого,
тени ночи играют со мной.
Бой часов возвещает нам полночь.
Манит в сети волшебная ночь.
То ли броситься смело мне в волны,
то ль бежать поскорее мне прочь?
Шумят под ветром вековые сосны
Шумят под ветром вековые сосны,
усыпав иглами старинную аллею.
Сосредоточенны, строги и величавы!
Своим безмолвием,
презреньем к суесловью
рождают в человеке мысли о высоком.
Сколь много здесь, аллеей этой,
прошло людей
тщеславных, суетливых, гордых.
Тех, что теченье жизни
уже давно бесследно смыло в Лету.
И смоет нас
и тех, кто нам придёт на смену.
А сосны будут продолжать всё также
шуметь под ветром величаво.
Напоминать нам, людям, о покое,
о вечности, о Боге и смиреньи…
3 августа 2012
Этюды о жизни
***
Круши табу,
круши запреты,
Над дном двойным
свой суд верши,
Верши весной,
зимой и летом,
Поэзия —
стриптиз души.
Есть магия в простых словах
ребёнка, женщины, мужчины.
На нотных магия листах,
в мерцанье огонька лучины.
Есть тайна сочетаний слов,
доступная одним поэтам.
Из слов иных сочится кровь.
Слова есть Божьего завета.
Есть в звуках леса тайный смысл,
где крики птиц и сучьев скрипы,
стволы деревьев прячут мысль,
в них тайны лет прошедших скрыты.
В сплетённых зарослях кустов,
в деревьях, к речке наклонённых.
Есть магия оград мостов,
хранящих тайну двух влюблённых.
Река и ветер свой секрет
образованья волн и зыби
боятся вынести на свет,
его доверив только рыбам.
Таит угрозу страшных бурь
порой молчанье океана.
И как узнать, какую дурь
несёт глоточек из стакана?
Вопросов и загадок сонм
любовь и смерть нам преподносят.
Чудесен наш обычный сон,
весна чудесна, лето, осень!
Хотят учёные давно
постичь всё логикой научной.
Так сколько тайн раскрыть дано,
чтоб жизнь не показалась скучной?
2011
Альбатрос
(Из Шарля Бодлера)
Забавы дикой ради, пьяные матросы
беднягу в небе подстрелили альбатроса.
И вот на палубе распластанный лежит
царь неба, потерявший царственный свой вид.
Так ты, поэт, творя, витаешь в горних высях,
боясь с толпою грубой слиться даже в мыслях,
однажды сброшенный на землю грубо ниц,
свои безвольно крылья опускаешь вниз.
16 декабря 2011
Прочь от людей и городов
(Перевод отрывка из стихотворения P.B.Shelley «The Invitation»)
Прочь от людей и городов!
В глуши лесов, среди холмов,
В пустыне затеряюсь я.
Где музыка в душе моя
Знать, отзвук в ком-нибудь найдёт,
И сердце чуткое поймёт:
Мы — дети Солнца так близки,
Как берега одной реки.
20 июля 2011
Поэзия@Журнал литературной критики и словесности. — №12. — декабрь. — 2012